Отношения западноукраинских коммунистов с ОУН были более, чем напряженными: доходило до взаимных избиений, поножовщины и перестрелок. Поскольку у представителей обеих партий психология и методы борьбы часто совпадали, то нередки были случаи переходов националистов к коммунистам и наоборот. Украинская, прежде всего галицкая молодежь внимательно следила за тем, какая из партий проводит антипольскую политику более последовательно, и, соответственно, присоединялась к большим радикалам.
Кроме перечисленных партий польской Украины, на протяжении 1920-1930-х гг. в Польше — действовало никем не признанное правительство Украинской Народной Республики (УНР) в изгнании, которые называлось Украинский государственный центр. Это были несколько человек, не имеющих влияния на украинцев Волыни и Галиции, и ничтожное — на европейскую общественность. Тем не менее, группа Петлюры сотрудничала с польской разведкой в рамках борьбы против большевиков (в Варшаве была развита целая программа «Прометей» для развала Советского Союза).
После Гражданской войны главой Директории УНР числился Симон Петлюра, но в 1926 г. его убил Шварцбарт, предположительно агент ОГПУ Для суда и общественности он мотивировал свой поступок местью за брата, погибшего во время еврейских погромов. Суд оправдал убийцу, несмотря на то, что в действительности Симон Петлюра не отдавал приказов о погромах, дружил с еврейскими националистами, в том числе сионистами, и даже привлекал их к руководству УНР[12]. Хотя, понятно, попустительство бесчинствам подчинённых не делает чести никакому руководителю.
После смерти Петлюры Государственный центр УНР возглавил проживающий в Варшаве доктор Андрей Ливицкий.
Украинские монархисты группировались вокруг бывшего Гетмана Павла Скоропадского, имевшего резиденцию в Берлине. Однако это были люди преимущественно старые, малоактивные, и в массах не популярные. Да и лично Скоропадский особым уважением народа не пользовался — как в годы Гражданской войны, когда он короткое время на немецких и австро-венгерских штыках посидел на «украинском престоле», так и в 1920-1930-е гг. Впрочем, как «старый друг», Скоропадский привлекал определенное внимание политических элит Веймарской Германии, так и Рейхсвера уже при нацистах. Сам Гитлер Скоропадского полностью игнорировал.
Украинские радикальные националисты-революционеры, о которых речь в этой главе и пойдет, с начала 1930-х гг. были самой активной политической силой. Кроме активности, у них было еще одно преимущество: они обладали мощной разветвленной централизованной и глубоко законспирированной организацией. Впоследствии, в условиях Второй мировой войны и господства двух тоталитарных режимов, именно этот фактор сыграл решающую роль в росте влияния радикальных сил, для вызревания которых в Западной Украине в 1920-1940-х годах были все условия.
В Румынии положение украинцев было даже более тяжёлым, чем в Польше: «Национальные меньшинства… были лишены каких-либо политических прав. Власти нарушали свои обязательства, взятые по Парижскому договору об охране прав национальных меньшинств, подписанному странами Антанты и Румынией в декабре 1919 г… Классовые и национальные противоречия в Бесарабии привели в 1924 г. к знаменитому Татарбунарскому восстанию украинских и молдавских крестьян»[13].
Восстание, как водится, подавили, и жизнь крестьян после него лучше не стала.
В первой половине 1920-х гг. вся политическая деятельность украинцев в Румынии была запрещена, закрылись все украинские школы, а термин «украинец» официально вообще не использовался. Такая национальность в Румынии на официальном уровне не признавалась.
Некоторое послабление наступило в 1928–1938 гг., однако в связи с последующей фашизацией Румынии все легальные действующие украинские партии опять запретили. Поэтому здесь также возросло влияние хорошо организованных и законспирированных радикальных националистов, бывших, впрочем, из-за своей малочисленности не столь активными, по сравнению со своими товарищами в Польше[14]. «Вялость» румынских оунов-цев объяснялась ещё и тем, что румыно-украинские отношения в прошлом никогда не достигали такого накала, как польско-украинские.
Но тяжёлее всего — прежде всего в экономическом и общественно-политическом плане — жилось украинцам Советского Союза.
Конечно, только украинцы в СССР имели какое-то подобие своей государственности — УССР. В 1920-е годы шла украинизация — выходило всё больше книг, газет на украинском языке, родная речь стала изучаться в школах и университетах.
Генерал Пётр Григоренко вспоминал о том периоде, будто о сказочном сне: «Как из небытия вывалилась огромная украинская литература. Не только Шевченко, который буквально потряс меня — Панас Мырный, Леся Украинка, Кропывныцкий, Иван Франко… звали меня пробуждать национальное самосознание моих земляков. Почти ежедневно в нашей школе проводились «читанки» произведений украинской литературы. Желающих послушать было больше, чем вмещало помещение. Раздвижная перегородка между классами убиралась, и оба класса, что называется «битком набивались» людьми. Люди сидели на партах, на подоконниках, просто на полу, стояли в коридорах, слушая через открытые в оба класса двери. Стоило поражаться той жажде к родному художественному слову. 2–3 часа продолжалось чтение. И никто не выходил, и никому не хотелось, чтобы чтение заканчивалось. Особенно поражали меня курильщики. Везде — на собраниях и в гостях они безбожно дымят. На читанках это было категорически запрещено. И никто не нарушал закона, никто не протестовал. Все подчинялись нам, 12-15-летним девчонкам и мальчишкам»[15].
В 1930-х годах в Центральной и Восточной Украине появилось много заводов, чего не было в румынской, польской и чехословацкой Украине.
Но всё это не перечёркивало главного — в СССР установился тоталитарный и откровенно террористический режим, опирающийся на мощную тайную полицию с разветвленной системой слежки и доносов. Поэтому на территории Советской Украины невозможно было создать сколько-нибудь серьезную организацию Сопротивления, да и вообще вся политическая деятельность украинцев, помимо участия в КПУ, была запрещена и строго каралась.
В 1930-х гг. большинство представителей старой украинской интеллигенции было репрессировано, украинизация сменилась русификацией, продолжавшейся вплоть до конца 1980-х гг. А построенные заводы, выпускавшие преимущественно не средства потребления, а средства истребления, можно было охарактеризовать как предприятия индустриального крепостничества, на которых использовались прогрессивные формы варварской эксплуатации рабочих.
Стихийные крестьянские восстания в Украине периода коллективизации и волнения в Красной армии большевики подавили как раз из-за стихийности этих проявлений народного гнева.
К слову, в период этих возмущений в СССР в 1929–1932 гг., Украина была в авангарде Сопротивления. Вот как об этом пишет итальянский ученый Андреас Грациози: «Сильнее всего волнения затронули Украину, где в 4098 выступлениях участвовали свыше миллиона крестьян, что составляло соответственно 29,7 % и 38,7 % от общего числа (по СССР — А. Г.)… Там нередко бунтовали те же села, которые в 1920 г. на 50 % “вырезала” конница Буденного… В Украине, как и в других национальных регионах, в оплотах Сопротивления слышались националистические лозунги»[16].
За такие «проступки» Сталин решил жестоко покарать крестьян, в том числе украинских, и привести их и политическое руководство УССР к абсолютному послушанию. Окончательно народное Сопротивление было задушено чудовищным в своих масштабах голодомором 1932–1933 гг., который Верховный совет Украины в 2003 г. объявил актом геноцида.
Несмотря на то, что в Польше режим также не отличался мягкостью по отношению к радикальным национально-освободительным движениям белорусов и украинцев[17], все же возможности для их политической деятельности на территории Западной Украины были несравнимо благоприятнее, чем в СССР.
Между двумя мировыми войнами Польша была демократическим государством либо диктатурой, но уж, во всяком случае, тоталитарного правления там не наблюдалось. Да и национальное самосознание украинцев Волыни и, особенно, Галиции всегда было традиционно выше, чем у их восточных соплеменников.
Дело в том, что Галиция на протяжении полутора веков входила в состав империи Габсбургов. После революции 1848 года Австро-Венгрия стала цивилизованной конституционной монархией, а украинцы, как и другие народности «лоскутной империи», получили возможность свободно пользоваться своим языком и избираться в местные органы власти. Поэтому в Галиции украинский национализм, тогда ещё в демократических формах, был развит уже к началу XX века.
