15 АПРЕЛЯ, СУББОТА
Обед у Жеральдины. Она хотела представить мне нового мужчину своей жизни. С тех пор как она ушла из МАШАР ЖЮНИОР ИНТЕРНЭШНЛ и занялась продажей биопродуктов, она постоянно меняет мужиков. Ну, хотя бы она! Я восхищаюсь ей, чтобы не завидовать. Нынешнего ее мужчину зовут Жоэль. Она встретила его на занятиях по фламенко: татуировки в стиле переводных картинок из жвачки «мала-бар», трехдневная щетина, поношенные ковбойские сапоги. По виду — лет пятьдесят, по умственному развитию — вдвое меньше. Ну, мне так показалось. Три недели назад Жеже переехала на его квартиру неподалеку от Версаля, к числу ее достоинств относятся панорама на перестраиваемый бульвар и обои в галлюциногенный цветочек. Жеральдина шепнула мне, что хочет поменять обои, но «Зоэль пока не готов». Когда она произносит имя любимого, ее легкое пришепетывание переходит в нескрываемое сюсюканье. Наверное, это признак страсти…
На лестнице пахнет мочой. В квартире — супом и дымом. Жоэль проникся духом нью-эдж. Самое страшное, когда он говорит со мной о безмятежности, мне кажется, что он сейчас меня придушит. Жеральдина с него глаз не сводит. Он просто притягивает ее как магнитом. Каждый раз, когда Жоэль проходит рядом, она чмокает его в щечку. Отныне она говорит, она думает и дышит только для него, для Зоэля «Dark».
Жеральдина всегда отличалась склонностью к идолопоклонству. Жоэль, наоборот, явно стремится поучать. Может быть, они созданы друг для друга? Ведь каждый имеет право любить. И Жоэль, надо отметить, этим правом воспользовался. За бульгуром из свекольной ботвы (весьма экологичное блюдо, однако во время еды, чтобы не подавиться, желательно иметь под рукой графин воды) я узнала, что он два раза разведен и у него трое детей. Завершили вечер настойкой на каштанах. Особого качества, автор — один из лучших друзей Зоэля! Жеральдина продает эту настойку в своем магазине. Ух ты! Дерет так, словно каштаны там прямо с кожурой заквашены!
16 АПРЕЛЯ, ВОСКРЕСЕНЬЕ
После обеда рисовала в Люксембургском саду. Слишком ветрено. Руки замерзли. Может, митенки[1] себе купить?
Типа, бедный художник не боится непогоды. Я зашла в кафе погреться и по памяти продолжила рисовать неосторожно начатый портрет двух влюбленных. Чета престарелых америкосов следила за моими движениями, заглядывая мне через плечо. Дама все порывалась выступить с предложением продать им рисунок. Муж, удерживая супругу, тянул ее за рукав. Calm down, old chap. Я отказала бы anyway! Но происшествие не прошло для меня бесследно. Надо бы мне почаще рисовать… А вдруг у меня есть маленький талантишко?
17 АПРЕЛЯ, ПОНЕДЕЛЬНИК
Опаздывая, мчалась словно робот на работу и налетела в подъезде на леди Дюму в бигудях. Столкновение лоб в лоб. Передаю наш диалог дословно:
— Ну, мадемуазель Манжен, и куда это вы так летите? Только не говорите, что вы спешите на работу!
— То… то есть?
— Сегодня Пасхальный понедельник!
Я так разозлилась на себя, что почти не почувствовала радости. Поднялась в квартиру и легла спать не раздеваясь. Разбудил меня мамин звонок в двенадцать часов тридцать семь минут.
— Ку-ку, милая, как настрое-е-ение?
Вдохни поглубже, Ева.
— Э-э… Хорошее… Да-да!
— А чем ты занимаешься?
Имеется в виду: я, твоя мать, знаю тебя как никто, и не без причины, потому что именно я тебя родила, и я чувствую, что ты вялая, как плохо завинченный тюбик зубной пасты.
— А ты как, мама? Мне кажется, я слышу шум мотора, ты говоришь по телефону за рулем? Смотри, права отберут…
Испытанная техника: лучшая защита — нападение.
— Слушай, может быть, поучаствуешь в конкурсе на лучшего инспектора дорожной службы? Да, я действительно за рулем, я еду на чай к Симоне. — Это лучшая мамина подруга, одна из злейших моих врагинь. — Не хочешь присоединиться? Очень нехорошо вот так сидеть взаперти, как размазня. Надо выходить. Надо видеться с людьми. Тебе надо бы благотворительностью заняться, кстати. Помочь немного бедным, тем, кто страдает. Тебе бы это принесло большую пользу. Спортом тоже надо заниматься. Минимум два раза в неделю. Я тебе давно об этом говорю. Может, подумаешь о культурной жизни, достойной этого понятия? Ой, сейчас связь может прерваться, я въезжаю в туннель!
18 АПРЕЛЯ, ВТОРНИК
Девять часов тридцать семь минут. Поезд метро задерживается, я нервничаю. Ногти мои обгрызены почти так же, как мой карандаш. Сколько раз Машар ловил меня на опозданиях в этом месяце? Сегодня я побила все свои рекорды. Напрасно я одевалась не глядя, вслепую (коричневые брюки, фиолетовый пиджак, привет стилю камайе!), проскочила мимо душа, забыла причесаться и ускорила завтрак. Если мой Патрончик не на встрече, — Святая Биржа, покровительница маркетинга, сделай, чтобы это было так, — он меня уничтожит! Я уже слышу его голос: «Агентство открывается в девять часов… Вы знаете об этом, Ева?»
Почему ни разу в жизни я не встала в шесть утра, кроме тех случаев, когда мне нужно было на поезд или на экзамен? Да и то не всегда… Неужели я никогда не стану одной из тех волевых женщин, которым принадлежит мир, которые размышляют над смыслом жизни в наполненной до краев пеной ванне под звуки кантаты Баха, глядя на восходящее солнце? Почему вчера я до поздней ночи смотрела глупейший фильм и съела две огромные плитки молочного шоколада с фундуком? Почему я нашла работу не в другом месте, а у Патрика Машара, который считает себя чемпионом мира по маркетингу в регионе Курбевуа? Может быть, потому что не искала… Да почему же тогда не искала? Почему я снимаю совершенно убогую студию, приумножая год за годом богатства некоего месье Не-сноса, вместо того, чтобы попытаться приобрести хоть один шалаш, но собственный? Почему единственный мужчина, который звонит мне постоянно, это мой банкир, отчитывающий меня за то, что я опять превысила лимит? Почему, как только я нахожу нормального парня, мы с ним расстаемся?
И тут снова раздается голос Болтуна:
— Эх, Ева, не начинай все сначала, пожалуйста. Если ты Бертрана имеешь в виду, то вспомни, что, когда он ушел, ты испытала невероятное облегчение!
— Все равно, Болтун, когда я вспоминаю о нем, мне иногда бывает грустно…
— Ну да… Бывает, но редко. Подумай лучше, как часто ты изнывала от скуки рядом с ним. Подумай о его трикотажных майках, которые ни в коем случае нельзя было стирать в машине. О его менторском тоне, который появлялся всякий раз, когда он начинал учить тебя жить и никак не мог остановиться. О его тренажере, который занимал половину комнаты. О дюжине вывихов, которые ты получила, идя ночью в туалет и спотыкаясь об него. А его мать! Звонки Бертрана своей матери! Ежедневные! Медово-желчные отчеты, которые ты тайком подслушивала и которые приводили тебя в убийственное настроение! Ты хочешь начать все это снова? Если у тебя никого нет восемь месяцев, это еще не значит…
