А вот портрет всем известного российского колдуна Гришки Распутина, без которого шагу не могла ступить русская императрица, супруга Николая II, выведенный в романе «Нечистая сила» писателем Валентином Пикулем.
«На высоком лбу его краснела шишка — застарелый след от удара, полученного в кабацкой сваре, а шишку он закрывал длинными прядями волос. Покрытый оспинами нос выступал далеко вперед, похожий на иззубренное лезвие топора. Кожа была морщинистой и загорелой, а правый глаз Гришки обезображивало желтое пятно. Смотрел на всех муторно и беспокойно — противно эдак-то поглядывал».
Психологически он тоже весьма непривлекателен.
«Порченый — поставили на нем клеймо односельчане. Известно, сколь целомудренна русская деревня: матерного слова не услышишь, а Гришка сквернословил при любом случае, дрался бесстрашно. Лошадь не жалел — загонял насмерть. Внешне мрачный и нелюдимый, обожал веселье, и коли где гармоника пиликнет, он уже пляшет. Час пляшет, два, три часа. Пузырем вздувается на его спине рубаха, вонючая от пота. Плясал до исступления, пока не рухнет.
Имел тонкий нюх на выпивку. Носом чуял, где вчера пиво варили, где казенный штоф распивают. Придет Гришка, никем не зван, встанет у притолоки, в избу не входя, и стоит там, шумно вздыхая: мол, я уже здесь… учтите! Мужики пьют водку из мутных стаканов… Суют в бороды лохмы квашеной капусты, закусывая. На зубах хрустят крепенькие огурчики. Иной раз посовестятся: — Эвон, Гришка-то заявился. Може, и ему плеснем махоньку? Вить ен, как ни толкуй, а тоже скотина — ждет подношения…
Угостившись, Гришка не уйдет, а лишь обопрется о притолоку косяка. Быстро пустующий штоф приводил его в отчаяние:
— Налейте же мне, ради Христа!
— Это зачем же тебе наливать? Платил ты, што ли?
Протрезвев, мужики пугались: Гришка умел отомстить.
Один Гришку не позвал к угощению. Когда молодые на тройках ехали из церкви, кони вдруг уперлись перед домом — не шли в ворота. Все в бешеном мыле, рассыпая с грив праздничные цветы и ленты, под градом ожесточенных побоев, кони не везли молодых к счастью. „И не повезут“, — сказал Гришка, стоя неподалеку… Молодухе же одной, отказавшей ему в любезности, Гришка кошачий концерт устроил. Со всего села сбегались коты по ночам к ее дому, и начинался такой содом, хоть из дома выселяйся…»
Еще Пикуль пишет, что «Гришка Распутин, пока с лошадиного воровства жил, немало повидал коновалов. От них и познал врачевальные тайны, что тянулись в XX век от ветхозаветной Руси, от народного разума, от знахарских книг, писанных в лихие времена славянской вязью, закапанных воском древности…
Многое запомнил. Сберег. Пригодится!
Покровские мужики хоть и презирали Гришку, но иногда были вынуждены признать его превосходство над ними. Однажды мальчонку резанули косой по ноге, кровью исходил малый на сенокосе, а Гришка пошептал что-то, приложил травки — и кровь замерла…»
Знахари же в большинстве случаев — простые, благодушные и часто верующие люди. Это преимущественно старые люди: одинокие старушки и старики, вдовы и престарелые девицы. Обычно они на голову «выше» других. Иначе говоря, знахарь — человек, умудренный опытом и какими-либо знаниями, выделяющими его из среды заурядных людей. Они пользуются всеобщим уважением, а более всего те, кто добился знаний своим усердием и трудом.
В материалах под названием «Народные обычаи, суеверные предрассудки и обряды крестьян Саратовской губернии», собранных в период с 1861 по 1888 годы саратовским помещиком А. Н. Минхом, можно найти много интересных сообщений о колдунах, знахарях и описаний того вреда, среди них и порчи, или пользы, которые они производят.
«Дедушка мой сам говорил, — рассказывал помещику А. Н. Минху один пожилой крестьянин в селе Колено Аткарского уезда Саратовской губернии, — что была свадьба и видел колдуна: сидел он на почетном месте, и все ему кланялись, угощали его на славу и ни в чем не перечили, а то испортит; три из нашего села кличут от него (испорченные), да двое ходят на четвереньках. Жил он долго, нажил денег пропасть, а как стал умирать, так венец ломали; в полночь встал он из гроба и бегал за дьячком, который читал псалтырь, а зарывали его, так в могилу закопали осиновый кол, чтоб не мог встать».
«В Полчаниновской волости Саратовского уезда, — сообщает нам Минх, — верят вполне, что колдуны имеют при себе какие-то записки, или маленькие книжки, которых никто не видит и не знает, что в них написано; записки эти носят всегда втайне, под пяткой в сапоге или лапте; если колдун неграмотный, то может действовать, как грамотный, так как достаточно того, что он носит при себе эти таинственные письмена. Причиняют эти люди вред обыкновенно тем, на кого злы. Они портят, навешивают килу как скотине, так и человеку, и сажают беса через наговор на какую-либо вещь или просто взглядом: в наговоренной вещи засядет нечистый дух и колдун либо предает ее сам в руки, или бросает, куда ему нужно; в последнем случае в первого поднявшего входит нечистая сила, и дня через два или три он начинает беситься. Вот почему крестьяне осторожны при находках, нашедши на дороге или в поле какую-либо вещь, они твердят молитву и сдувают с нее нечистую силу. Тогда наговор исчезает и нет опасности взять находку в руку.
Когда человек подвергнется порче и в нем сидит нечистый дух, то другие легковерные приходят к нему ворожить; кто о пропаже, кто о своей будущности, а иной просто из любопытства, и если нечистый дух захочет открыть тайну, то сказывает, но бывают случаи, что и не сказывает. Прежде чем идти ворожить, надо обязательно узнать имя и отчество нечистого духа и тогда, подходя к нему, надо назвать его именем, отчеством и сказать: „я-де пришел или пришла поворожить о том-то“, — дух начинает биться, кричать и через несколько минут падает со всего размаху на пол; с полчаса лежит совершенно бездыханный, неподвижный труп, в это время, говорят, дух вылетает из человека и рыскает по свету, отыскивая то, о чем просили. Наконец дух возвращается и входит опять в тело испорченного, члены начинают шевелиться, руки и ноги размахиваются, глаза открываются большие, белые, горящие огнем. Одержимый бесом вскакивает, садясь в углу на скамье, начинает сказывать, что то-то найдется, нужно ожидать.
Говорят (Полчаниновская волость), что для открытия в селе колдунов существует следующий способ. В продолжение всего Великого поста надо каждый понедельник рубить дрова и всякий раз бросать по нескольку полен на подловку (чердак), а в заутреню на Пасху собрать все эти поленья, затопить печь; узнав об этом через посредство нечистой силы, колдуны непременно явятся просить чародейского огня; противиться их требованию не следует.
Есть еще поверье в народе, как узнать колдунов: надо на Вербное воскресенье взять покрупнее свечку и зажигать ее всю Страстную неделю на стояниях и на Пасху у заутрени; затем надрезать кору на яблоне и заткнуть свечу за корой, вниз фитилем, оставить так до следующей Пасхи, на целый год; тогда перед заутреней ее вынимают так, чтобы никто не видел, идут с ней к заутрене и зажигают ее, после чего она становится чудодействующей: стоит лишь повернуть фитилем книзу, то колдуны, находящиеся в церкви, станут кверху ногами».
Малороссы называют колдунов «чаровники» и «чаровницы». В селе Сокур Саратовского уезда старожилка Прасковья Кухарева, старуха 90 лет, передала Минху рассказ, услышанный ею от родных. Это было в 1886 году.
В Сокуре было очень много колдунов, которые сближались со злыми духами, околдовывали людей. Здесь произошел такой случай. Крестьянский парень Петр полюбил односельчанку, красавицу Ульяну, не отвечавшую ему взаимностью. Он решил отомстить ей, для чего обратился к колдуну, крестьянину Игнатию Игнатьевичу Скиданову, посулив ему приличное вознаграждение. Тот приказал ему вырезать из косы девушки несколько волос и принести ему, что парень и сделал. Он принес волосы Скиданову, прося отомстить как можно злее за отвергнутую любовь.
Чаровник замазал эти волосы в чело печи, а парень спокойно пошел домой. В тот же вечер, как были замазаны ее волосы, девушка начала грустить и тосковать, свет Божий стал ей не мил. Через два месяца после своего замужества изнывавшая от неопределенной тоски Улита умерла, оставив вдовцом любившего ее и любимого ей мужа. Когда покойницу вскрыли, то сердце ее оказалось исколотым как бы иглами.
Пересказывает Александр Николаевич и свой разговор с молодыми парнями 20–25 лет из села Полчаниновки и деревни Федоровка Саратовского уезда, которые не сомневаются в существовании колдунов, в порчу, которую они наводят, и навешивание кил. «Завелись у нас в Полчаниновке колдуны Христофор Романов и Филат Семенов; последний, когда в свадебном поезде лошади не трогались с места и становились на дыбы, подошел к ним и крикнул: „Ей, вы, — я сам тут!“ — и поезд тронулся во всю прыть; на другой свадьбе заставил Филат обнимать гостей и целовать сохи (столбы, поддерживающие навесы на дворах). На сходе хотели его побить за колдовство, нос закрывает: если колдуну разбить нос до крови, обтереть эту кровь тряпкой и сжечь ее, то колдун не будет уж в силах колдовать».
