Не дожидаясь развития событий, папа направился в комнату Кисоньки. Обе дочери сидели на кровати. Хорошо хоть они никогда не любили одеваться одинаково – на Мурке была не кокетливая зеленая пижамка, а простые белые маечка и трусики. А то ведь и не отличишь одну от другой: обе рыжие, зеленоглазые, спортивные, обе одинаково несчастные и понурые.
– Доигралась? – глядя только на Кисоньку, хмуро поинтересовался папа. – Вот теперь нам всем аукнулись твои бесконечные мальчики, зайчики и прочие бойфренды!
– Сергей, – предостерегающе сказала мама, выходя в коридор. Но папа даже не оглянулся.
– Он мне не бойфренд, – ненавидяще процедила Кисонька.
– Это ты так думаешь! – повысил голос отец. – А он думает иначе! – Сергей Николаевич выразительно ткнул пальцем за окно, туда, где скрывался страшный ОН. – Если собирать из мальчиков коллекцию, ничего удивительного, что один экземпляр оказывается бешеным!
– А по-моему, ты наезжаешь на нас, потому что не можешь справиться с Меховым Мотей, – глядя в сторону, пробормотала Мурка.
– Тебя, моя дорогая, вообще никто не спрашивает! Завела себе тихого, умного очкарика, ну и отлично, все довольны!
– А кто мне в воскресенье скандал устроил, когда я с Вадькой по скайпу разговаривала? – ринулась в бой Мурка.
– Ах, ну извините! – издевательски раскланялся папа. – Разговоры по скайпу в два часа ночи, да еще перед экзаменом – это и правда не заслуживающая внимания ерунда… по сравнению с тем, что устроила твоя сестра!
– Я ничего не устраивала! Вадька мне к экзамену помогал готовиться! – одновременно завопили близняшки.
– А поющий меховой мешок у нас под окном к чему помогает готовиться? К смерти? – заорал в ответ Сергей Николаевич. – Когда придут соседи и забьют нас швабрами?
– Сергей! – повторила мама.
Кисонька натянула на плечи простыню, будто ей было холодно в эту майскую ночь, обхватила коленки руками и уставилась прямо перед собой.
– Люди – гнусные, трусливые, мерзкие существа, – механическим голосом отчеканила она. – Мотю забивать швабрами они не пойдут, обязательно к нам явятся!
Папа вздохнул – длинно и шумно, – точно выдыхая весь гнев. Помолчал, прислушиваясь к доносящимся с улицы голосам – там еще разбирали кефирный вопрос, а значит, пара минут в запасе оставалась.
– В общем, так, девочка-философ! Прямо сейчас соберете чемоданы – маленькие! – специально для Кисоньки уточнил он, – и уедете на море, в пансионат. В Бердянск!
– Прямо завтра у нас еще экзамен, – мрачно объявила Мурка.
– Значит, прямо послезавтра! А прямо завтра переночуете в гостинице, я сниму номер!
– Мотя нас найдет, – безнадежно сказала Кисонька. – По регистрации. И будет петь перед гостиницей. И нас забьют швабрами уборщицы и администраторши.
– Тогда переночуете у Муркиного бойфренда, который треплется с ней по скайпу, но хотя бы не поет! – снова заорал отец. – Я позвоню его маме, извинюсь и попрошу, чтоб она вас оставила! А утром отправитесь в путь всей гоп-компанией, включая Севу, Вадьку и его сестрицу с гусем! Не одним же вам в Бердянск ехать! На машине с шофером, чтоб зловещий Мотя не выследил вас по железнодорожным билетам, подкупив начальника вокзала! Бред какой-то! Вы же вроде чемпионки по рукопашному бою – и боитесь толстого неуклюжего мальчишку!
– Это несправедливо! – взвилась Мурка. – Ты же сам запретил нам его бить! Еще когда он под окном в первый раз взвыл!
– Вы не знаете его мамашу! – отрезал Сергей Николаевич. – С ней вы обе загремели бы в колонию для несовершеннолетних. Ни адвокаты не помогли бы, ни ваша любимая отмазка: «Ах, мы две слабые девочки, что мы можем сделать такому большому мальчику?» – Папа даже попытался состроить глазки, передразнивая «невинный» Кисонькин взгляд. Вышло страшновато. – Вон соседи пытались на него милицию натравить – и что? Через час он снова был у нас под окнами!
– А почему мы едем в Бердянск? – вдруг тихо спросила Кисонька. В голосе ее послышался легкий проблеск интереса.
Папа аж сморщился от сочувствия – надо же, как его капризную дочь Мотиными ухаживаниями приложило! Никаких выступлений на тему: «Фу, Бердянск, какая дыра!» На что угодно согласна, лишь бы подальше от пташки певчей. Точнее, бройлера певчего!
Голоса внизу стали затихать – возмездие за пролитый кефир неумолимо приближалось. Сергей Николаевич заторопился.
– Во-первых, недалеко. Во-вторых, зная твои вкусы, никто не подумает, что ты могла умотать в такое… скромное местечко. Ну и еще, там продается пансионат молокозавода. Компания, которая купила молокозавод, почему-то хочет от пансионата избавиться, а моему заводу как раз что-то такое не помешало бы. Пансионат владельцы закрыли, основной персонал уволили, остались директриса и пара человек обслуги. Потенциальным покупателям предлагают там пожить. Осмотреться, оценить возможности. Вот вы и поедете, как мои представители. Заодно и вправду посмотрите, что с этим местом не так. По бумагам все в порядке, но зачем его вообще продавать, да еще так дешево? И зачем закрывать, мог бы пока деньги приносить.
– Мы вроде как не спецы по недвижимости, – с сомнением пробормотала Мурка.
– А пора бы уже быть спецами – хоть в чем-нибудь! – снова разозлился отец. – Не только в мордобитии на татами и мальчиках! Вы – мои дочери, когда-нибудь моя фирма вам достанется. Вот и займитесь делом, может, перестанете наконец дурью маяться!
Мурка бросила на него странно-насмешливый взгляд.
– Ну, давай, что ли, попробуй занять нас серьезным делом, – согласилась она.
– Дети что, поедут одни? Без взрослых? – вмешалась мама.
– Мам, мы постоянно ездим на соревнования! – взмолилась Мурка.
– Там с вами хотя бы тренер, – отрезала мама.
– Ну я-то с ними поехать не могу, – сказал отец и, не успела супруга открыть рот, добавил: – И ты не можешь! У нас французы приезжают, я их буду пасти и ублажать? Я три ночи не спал!
– Можно подумать, я спала! – огрызнулась мама. – Я не отпущу детей одних неизвестно куда. И я точно знаю, что Вадькина мама тоже не отпустит!
Домофон зазвонил на весь дом – оскверненная скисшим кефиром девушка наконец добралась до виновных.
– Придумаем что-нибудь, только пусть едут! – поспешно натягивая брюки, бросил папа. – Глядишь, за недельку Мотя про нашу Кисоньку забудет… или хотя бы в это время мы спокойно поспим!
– Главное – секретность, – озабоченно согласилась мама. – Чтоб не узнал, куда они уехали, – и родители направились в коридор – объясняться, оправдываться, возмещать ущерб и успокаивать страсти.
Глава 2
А за окошком месяц май и Соболев Матвей
Самый гнусный, мерзкий и пакостный месяц в году – месяц май! Может, кто-то станет спорить: отчего ж так, когда солнышко пригревает, травка зеленеет, птички-цветочки. Так в этом же и есть главная майская подлючесть! И солнышко, и птички, акации белые-белые, и легкие лепестки осыпаются, как конфетти. Каштаны выметнули пушистые свечки, молодая травка такая аппетитно-зеленая, что хочется немедленно стать козой. А ты пишешь четвертную контрольную. Потом семестровую. Потом годовую. «При таких тематических в году по химии получается полная катастрофа! Тебе нужно пересдать как минимум две темы!» Пересдать? Пересдать! А-а-а-а! Убейте меня, кто-нибудь добрый и милосердный!
Но даже на фоне общей ежегодной пакостности мая месяца самый ужасный, отвратный, подлый, издевательский и сверх-над-супер-блинский – месяц май в девятом классе! Потому что экзамены! Какие птички-бабочки? Какие робкие намеки родителям насчет съездить куда-нибудь «на майские»? «Хочешь, поезжай на дачу… только учебники с собой возьми, к экзаменам готовиться!» А-а-а-а!
И ведь готовишься! В распахнутое окно врывается головокружительный аромат цветущей липы, а ты зубришь, потому что стыдно завалить эти проклятые экзамены: ну что ты, глупее всех, другие сдают, а ты не можешь? Такая вот добровольно-принудительная майская каторга.
А если ты еще и рвешься на части между учебой и работой в знаменитом детективном агентстве «Белый гусь», да к тому же нежелательный, но очень настойчивый поклонник образовался, то жизнь становится черной и противной, как осенняя слякоть, и мрачной, как… вон как Федька Потапов, который только что английский завалил! И то, что сама сдала на «отлично» – не помогает! Кисонька Косинская с тяжким вздохом ткнулась лбом в оконное стекло.
Дверь класса распахнулась, и в коридор вывалилась встрепанная Мурка.
– Все! Все-е-о-о! Этот кошмар закончился! Хоть этот, – совершенно по-кошачьи жмурясь от счастья, выдохнула она. – Мотаем из этого страшного места и больше никогда-никогда в жизни сюда ни ногой! Ну, или хотя бы целое лето! Чего стоишь, пошли. – Мурка легкомысленно забросила сумку на плечо, шагнула к школьной лестнице…
Кисонька молча указала пальцем в стекло. Мурка глянула… и привалилась к подоконнику, будто ее не держали ноги.
