В маленьком помещении нечем было дышать от духоты.
– Ну, чего? Порядок? – спросила Алена.
– Да вроде бы.
Девушка ухватила меня за локоть, втянула в комнату и захлопнула дверь.
– Жрать хочешь?
Я не успела ответить, а она уже достала из шкафа тарелку с горой картофеля пюре, поверх которой лежал кусок рыбы, и поставила ее на узкий столик рядом с раковиной. Я почувствовала дурноту и поспешно отвела взгляд.
– Ты чего? – хмыкнула Алена. – Не думай, это не объедки. Поварихи – девки нормальные, никогда не жадничают. Ешь. – Она взяла из мойки две вилки, вытерла их полотенцем, одну протянула мне. Мы устроились возле стола на шатких стульях и стали есть из одной тарелки. – Бабок, что тебе положили, только на квартиру и хватит, – проворчала Алена. – Но с голоду здесь не подохнешь. И выпить найдется, – подмигнула она. – Хочешь?
– Нет. – Я отчаянно замотала головой.
– Чего, вообще не пьешь?
– Почему, пью. А тетка эта… – кивнула я головой.
– Любка-то? Она здесь за главную. Хозяин раз в неделю появляется. Любка стерва, конечно, но ужиться с ней можно. Главное, не заедайся, молчи побольше и делай свое дело. У меня смена в двенадцать заканчивается. Если встретишь меня, вместе домой пойдем. Дома есть запасной ключ…
Через пятнадцать минут я покинула кафе, размышляя, чем бы занять себя до двенадцати часов. Выбор был небогат, и я отправилась слоняться по городу. Можно, конечно, сходить в кино, но было жалко оставшихся денег, хоть и ясно, что на триста рублей три недели не протянешь, а зарплату мне обещали только в конце месяца. Я потерла нос и посоветовала себе не огорчаться. У меня есть жилье, значит, ночевать на вокзале сегодня не придется. Уже хорошо. А там посмотрим.
Я бродила по улицам, потом немного подремала на скамейке в городском парке и вновь отправилась обозревать окрестности. В 23.55 я стояла возле кафе. Дверь была заперта, взглянув на табличку, я узнала, что работает кафе до одиннадцати, подергала на всякий случай дверь, потом сообразила, что для персонала, скорее всего, есть служебный вход, и замерла на углу, поджидая Алену. Очень скоро она вынырнула из подворотни и ухватила меня за руку.
– Ну, что, идем?
– Идем, – пожала я плечами.
– Можно на троллейбусе, – продолжала говорить она, шагая рядом. – Но пешком удобнее. И заодно воздухом подышим.
Дойдя до конца улицы, мы свернули и направились в сторону реки. Чем больше мы удалялись от кафе, тем унылее выглядели дома вокруг. В основном двухэтажные, еще довоенной застройки. Штукатурка на стенах облупилась, на узком тротуаре валялся мусор, правда, фонари горели, что меня порадовало.
Дорога шла под гору. За последние пять минут мы не встретили ни одного прохожего, только в нескольких окнах горел свет, где-то впереди истошно лаяли собаки, потом из распахнутого настежь окна послышался мужской голос.
– Зараза! – визгливо крикнул мужик. – Убью, зараза! – Окно с треском захлопнулось, и вновь стало тихо.
– Район паршивый, – деловито сообщила Алена. – Кто мог, давно отсюда сбежал. Зато дешево.
Мы свернули во двор дома, мало чем отличающегося от других на этой улице. Дверь единственного подъезда была распахнута настежь. Деревянный пол недавно покрасили и побелили потолки, но подъезд от этого лучше выглядеть не стал. На лестничную клетку выходили двери четырех квартир, наша оказалась под номером три. Алена достала ключи, отперла замок, толкнула дверь и сказала:
– Входи.
Вспыхнул свет. Мы стояли в узкой прихожей, слева вешалка с занавеской, справа облезлая дверь.
– Сануслуги, – сообщила Алена, распахивая ее. Ржавые трубы, плитка местами обвалилась, но ванна была надраена до блеска, и унитаз чистый. Алена включила свет на кухне и в комнате, сказала: – Осматривайся.
На это ушло не больше минуты. Кухня была крошечная, под стать прихожей. Плита, раковина, два навесных шкафчика, холодильник в углу, возле окна стол и три табуретки. Убого, но чисто. Комната в ширину окна, длинная и темная. Шифоньер, ровесник квартиры, диван, облезлый письменный стол, табуретка с телевизором, расшатанное кресло и два стула. На полу возле двери я заметила коробочку Комбата.
– Тараканы досаждают? – спросила я со вздохом.
– Извела, – хмыкнула Алена. – Но бдительность не теряю. Соседи, сволочи, тараканов будто нарочно разводят.
Алена задернула шторы, села на диван, наблюдая за мной.
– Форменная берлога, – произнесла она. – Как считаешь?
– Нормально, – ответила я, бросая на пол рюкзак.
– Нормально? – усмехнулась девушка.
– Думаешь, я во дворце росла?
Она предложила:
– Идем на кухню.
Оказавшись на кухне, Алена включила электрический чайник, насыпала сушек в тарелку, поставила на стол сахарницу, которую заменяла банка из-под кофе, и две чашки, поскребла в затылке и полезла в холодильник.
На свет божий появились огурцы в трехлитровой банке, капуста в пластмассовой тарелке и бутылка без этикетки с прозрачной жидкостью.
– За знакомство, – сказала Алена, выставив на стол две стопки.
– Хлеб есть? – спросила я, обозревая закуску.
– Хлеба хоть ж… ешь, – подмигнула Алена. – Я же говорю, с голоду не подохнешь.
Выложив на тарелку куски хлеба, нарезанные треугольником, она разлила жидкость по стопкам.
– Самогон? – спросила я.
– Откуда? Пей, не бойся, водка не паленая. Это из кафе. С паршивой овцы хоть шерсти клок, – закончила она. – Давай, подруга.
Мы выпили и закусили. Тут и выяснилось, что моя особа сегодня без внимания не осталась.
– Женька сказал, ты к парню приехала, – начала Алена.
– Женька – это бармен?
– Ага. Он и еще Вадик. Женька парень классный, Вадик так себе. Оба бабники. Поматросят и бросят. Мое дело предупредить, а там смотри сама. Девок у них каждый вечер по штуке, а то и по две. А чего твой парень? Укатил, а ты, значит, за ним? – Я пожала плечами. – Ну, чего ты. Расскажи, интересно ведь.
Я изложила свою историю, не скупясь на краски. Наверное, все же перестаралась. Выпив третью рюмку, Алена прослезилась.
– Вот козлы, – заявила она со вздохом. – Все мужики, как один, козлы. И чего теперь? Искать его будешь?
– Попробую, – пожала я плечами.
– Ну, как знаешь… Тебе годов сколько? – вдруг спросила она.
– Девятнадцать. А тебе?
– Двадцать семь.
Я слегка удивилась, выглядела она моложе.
– Ты не думай, я замужем была. Два года. Училась здесь в техникуме, вышла замуж, вроде парень был неплохой. Выпивал, правда. Я была на седьмом месяце беременности, а он загулял. Застукала его прямо в квартире, прикинь? Ума не хватило сучку эту подальше от дома держать. Я со злости ей малость волосы подергала и муженьку хорошенько отвесила. Он к мамаше подался, а наутро свекруха явилась и меня с квартиры поперла. Квартира-то ее была, она сама у хахаля жила, а меня даже прописывать не стала, так я и числилась в общаге. Я-то думала, муженек очухается, придет прощения просить, но он за мамашин подол уцепился. А та орет: почто тебе эта хабалка, неужто девок мало. Меня она терпеть не могла. Не нравилось ей, видите ли, что я деревенская. Родители у меня неподходящие, а она королевна, в городской администрации работает. Секретарша, но гонору, как у большого начальника. Короче, поперли меня. Вернулась я в общагу, все надеялась, может, помиримся. А этот гад не показывается. Я его соследила после работы, чешет со своей сучкой, я к ним… надо бы плюнуть да к матери ехать, а я дура… в общем, подрались мы, он меня толкнул, я упала, да так неловко… Вечером на «Скорой» увезли, ребенок мертвым родился. Заражение началось, меня еле спасли, врачи сказали, детей у меня больше не будет. Я чуть не рехнулась от горя. Умные люди подсказали, накатала на муженька заяву. – Алена выпила еще и замолчала, разглядывая свои руки.
– И что? – помедлив, спросила я.
– Что-что, посадили Генку, – ответила она зло. – Вот жду. Может, чего у нас и сладится, когда он выйдет, как думаешь?
– Может, – пожала я плечами. – А чего ты в посудомойки пошла? У тебя же техникум.
– Да запила я с горя. Выперли с работы. А со статьей не больно устроишься. Да и… не задалась жизнь, Натаха. Вот такие дела. Послушай совета, поезжай в свою деревню.
– Я в городе жила, – перебила я ее обиженно.
– Все равно. Это только дуры думают, что здесь им припасли и денег, и мужиков. Хрен на глупую рожу. – Она махнула рукой и замолчала, а я, немного поерзав, сказала со вздохом:
– Нельзя мне возвращаться.
– Что так? – нахмурилась она.
– Мамка замуж вышла, – поведала я. – А отчим такой козел. Житья от него нет.
– Приставал, что ли?
– Ага.
– А мать знает?
– Нет. Батя нас бросил, когда мне два года было. Она всю жизнь одна. А тут нашла свое счастье. Как я ей скажу? Жалко мамку. Ну, я и решила: сматываться надо. Я, если честно, и с парнем этим связалась, чтоб из дома удрать. Мамке соврала, что он мне здесь работу нашел, к себе зовет. А он уехал, и с концами. Еще и про адрес наврал.
