Выключив компьютер и убрав важные документы, задерживаюсь у стола, раздумывая, как же мне поступить с розой. Все же решаюсь и помещаю ее в свою дамскую сумку. Благо, она достаточно большая. Оглядев свое рабочее место еще раз и убедившись, что все действительно в порядке, выхожу из кабинета, запираю его и спускаюсь вниз. Такое впечатление, что во всем здании осталась лишь я.
-Алечка, как вы сегодня поздно, - на посту пожилой охранник забирает у меня ключ от кабинета. Он очень милый и воспитанный. А еще одинокий. Как и я. Тянется к людям, чтобы просто поговорить. В старости уже можно позволить себе не выглядеть в глазах людей лучше, чем ты есть на самом деле. И если тебе одиноко, пытаться разговаривать со всеми, кто готов слушать. Так и Юрий Серафимович. Обычно я терпеливо выслушиваю его. Да и сейчас бы перекинулась парой фраз, но действительно поздно. Мне еще домой добираться. Поэтому просто улыбаюсь и бормочу:
-Побегу я, - чувствую себя при этом предательницей. Не трудно же старика послушать?! Только во сколько я домой попаду?
Нужно переселить собственный страх и пойти учиться на права. Зарплата на новой должности вполне позволяет взять машину в кредит.
Я оказываюсь на крыльце, передергиваю плечами от порыва ветра и случайно оборачиваюсь в сторону парковки.
Задержалась на работе сегодня не я одна, оказывается.
Возле черного мерседеса представительского класса, на котором ездит гендир, он сам. Но не один. В тот момент, когда я появляюсь на крыльце, Савва Николаевич усаживает в салон машины очень красивую брюнетку. Такую, что сложно поверить, что она настоящая. А не манекен или робот. До того идеальная.
Машина отъезжает. А я так и остаюсь стоять на крыльце, забыв, что только что торопилась домой. Значит, роза не от него... Не от Саввы... Я-то, глупая, уже придумала себе. Богатому и привлекательному мужчине есть чем заняться вечерами. Это мне нечем. И виновата в этом лишь я сама. Шапку нужно выбирать по Сеньке.
Рука сама проваливается в недра сумки, нащупывает там колбу, вытаскиваю ее и заношу над урной с намерением выкинуть. Но в последний момент останавливаюсь. Да, подарок не от предмета моих грез. И что? Ведь скорее всего между нами ничего никогда не будет. Савва Николаевич может себе позволить других женщин. Как бы из другой расы. Я же... Выдыхаю сквозь зубы. И запихиваю подарок обратно в сумку. От кого бы он ни был, если этот человек проявится, я попытаюсь построить с ним хоть что-то. Я так устала быть одна. Неужели я не заслуживаю капельки счастья? Не заслуживаю поцелуев, объятий, секса, букета цветов на 8 Марта и день рождения? Это ведь ужасно несправедливо, что жизнь проходит мимо, а я чего-то жду. Того, когда же хорошей девочке выдадут приз за примерное поведение. Но его все не дают и не дают. Так сколько же можно ждать? Год? Два? Вечность? Или просто нужно перестать быть хорошей девочкой?
От приподнятого настроения не остается и следа. Я не замечаю, как добираюсь домой. Открываю дверь и прохожу внутрь пустой квартиры. Меня никто не ждет. Просторная, трехкомнатная квартиры в неплохом районе, оставшаяся в наследство от родителей. Хороший ремонт, сделанный год назад. И чувство абсолютной ненужности, которое выжигает мне нутро.
Толковый работник, симпатичная женщина, идеальная хозяйка... А встречает меня пустота стен.
Почему? Что со мной не так? Эти вопросы звенят внутри, натягивая нервы в канаты.
И я совершаю святотатство...
Прямо в обуви прохожу на кухню, нащупываю в холодильнике бутылку вина. Свет не включаю. Я знаю каждый миллиметр этого пространства. Сегодня мне не нужен свет. С ним всё становится еще более горьким. Когда норма горечи уже пройдена... Куда же мне еще?
Отхлебываю вино из бутылки. Оно крепленое. Обжигает пищевод. Но ничего. Эта боль ничего по сравнению с той, что раздирает мне грудную клетку. Я бы подумала, что у меня сердечный приступ. Только вот знаю - не он. Это болит душа.
Глоток... Еще... Потом я их уже не считаю. Я не пью. Сегодня - исключение. Сегодня мне это нужно. Сама не замечаю, как бутылка заканчивается. В голове шумит, весь мир вращается как на карусели. Зато перестает болеть. Да пошло оно всё... Плевать, что я никому не нужна. Мне тоже никто не нужен! Никто! Ни один человек в этом гребаном мире!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Включаю музыку на телефоне, начинаю танцевать. Хорошо, что мне сейчас все безразлично. Движения приносят облегчение. Пока меня не начинает мутить. Зажимаю рот рукой, спотыкаюсь через сумку, которую бросила на полу, вспоминаю, что там злополучный цветок, пинаю ее в сторону, едва успеваю добежать до ванной и исторгаю содержимое желудка прямо в раковину.
Голова кружится все сильнее. Всё потом. Потом.
Добредаю до спальни, держась рукой за стену. Падаю лицом на кровать и отключаюсь.
Чтобы проснуться в одиннадцать часов следующего дня. На работу я опоздала. Где-то под ложечкой начинает сосать, ведь эта работа- единственное достижение в моей жизни.
Нахожу свой телефон. Там тьма пропущенных. И от Сапрыкина, в том числе.
Меня начинает трясти. Что я наделала?!
Глава 4
Глава 4
Аля
Трясущимися руками набираю Сапрыкину. Даже не размышляю о том, что буду говорить.
Он отвечает сразу же.
-Алевтина Станиславовна... - голос звучит угрожающе. Он так разозлен, что не спрашивает меня ни о чем.
Но я настолько напугана, что начинаю импровизировать, только заслышав его голос.
Захожусь в приступе кашля, молясь всем богам, чтобы это звучало натурально.
- У вас что-то случилось? - не договорив предыдущую фразу, спрашивает мой руководитель.
Получилось?! Гашу в себе радость от того, что вроде бы сообразила, как выкрутиться.
-Михаил Васильевич, я сильно заболела. Извините, что не позвонила утром, но, надеюсь, вы понимаете...
-Алевтина Станиславовна, да, я многое понимаю, но если вы заболели настолько, что не в состоянии прийти на работу, предупредить-то можно было заранее! Хорошо, что это не вчера случилось! А то я не знаю, как бы... Ладно, это все лирика... Не рассиживайтесь там на больничном. И не забудьте его открыть!
Холодный пот от страха бежит по моей спине, я открываю рот, чтобы ответить Сапрыкину, но он уже не слушает, благополучно завершив звонок. Вроде бы обошлось, но как быть с больничным? У меня нет температуры, не болит горло, живот или еще что-то. Только похмелье... Меня раскусит любой врач. Но если я не попытаюсь, меня уволят. Сапрыкин, он такой. Его бесполезно уговаривать и просить войти в положение. Он мгновенно избавляется от тех, кто не выдерживает темп заданной работы или доставляет хоть какие-то проблемы. А у меня, кроме работы, и нет ничего. Да и если отбросить, как выразился Михаил Васильевич "лирику", то в случае, если я лишусь работы, встанет банальнейший вопрос, на что жить. Тут уже не до беспочвенных терзаний, почему объект моей многолетней любви не отвечает мне взаимностью.
Голова принимается лихорадочно соображать, как выкрутиться из создавшегося весьма щекотливого положения. Ничего другого, кроме как вызвать врача на дом и договориться, мне не приходит. На нашем участке работает женщина лет пятидесяти, вроде бы достаточно лояльная, чтобы у меня все получилось.
Набираю номер поликлиники, звонить приходится долго. В конце концов мне отвечают, принимают мой вызов и говорят, что врач будет в течении дня. По опыту знаю, что скорее всего ждать придется долго.
Меня штормит, и я решаю умыться, но зайдя в ванную, мне перед самой собой становится стыдно. Раковина заполнена содержимым моего желудка, которое распространяет вокруг до того тошнотворный запах, что я вылетаю из ванной и забегаю в соседний туалет, где меня выворачивает какой-то слизью в унитаз. Оказывается, я вчера не только пила, но еще и закусывала. Когда рвотные спазмы затихают, сажусь на пол возле унитаза, закрываю крышку и какое-то время тупо сижу, не пытаясь двигаться. Плохой девочкой тоже быть непросто. Под эту неслишком бодрящую мысль кое-как встаю и, натянув резиновые перчатки, привожу раковину в порядок, дверь в ванную оставляю открытой. И окно на кухне открываю тоже, чтобы проветрить. На кухне тоже все плачевно. На столе бардак, пустая бутылка валяется на полу, дверца холодильника закрыта неплотно... Боже мой, неужели это все я? Никогда не буду пить... Это явно не моё. Достаю холодную минералку и, открутив крышку, жадно припадаю к горлышку. Пью, торопясь и большими глотками. Немного утолив жажду, нахожу обезболивающее. Выпив таблетку, делаю себе сладкий чай с лимоном.
