Гомер, собственно, попал в мой дом потому, что его не захотел взять никто другой. Теперь же я не перестаю удивляться тому, как люди, даже те, кто не принадлежит к числу «статистически котолюбивых» граждан, живо переживают его историю, причем не только те, кому довелось познакомиться с ним, но и те, кто знает о нем заочно. Что ж, как предмет для начала разговора, Гомер выигрывает даже, кто бы мог подумать, у погоды, о чем я и помыслить не могла, когда решилась взять его к себе. И пусть я покажусь предвзятой, но даже при том, что на девяносто миллионов имеющихся в Америке кошек должно быть не менее девяноста миллионов кошачьих историй, я пока не знаю ни одной, которая могла бы сравниться с историей моего Гомера. Хотя бы раз в неделю, но на протяжении вот уже двенадцати лет нашего с ним знакомства он нет-нет да и совершит нечто такое, от чего я либо стою с открытым ртом, либо прихожу в бешенство, либо недоумеваю в прострации, и это всякий раз заставляет меня взглянуть на своего кота заново, будто впервые.
«Какая жалость!» — нередко доводится слышать мне, когда люди узнают о том, что в двухмесячном возрасте Гомер лишился зрения. На что я тут же отвечаю: «Покажите мне более жизнерадостного кота, и я — только за просмотр! — сразу даю вам сотку долларов». На эту сумму до сих пор никто не покусился. «Да, но как же он… э-э-э… выходит из положения?» — обычно следует вопрос. «На своих четырех, — отвечаю я, — как и любой другой, здоровый кот». Бывает, правда, что, если Гомер слишком уж разойдется, до меня доносится глухой стук — тюк! Это значит, что он головой угодил в стену или в ножку стула, о коих забыл в пылу игры. Сейчас у меня этот звук вызывает улыбку, хотя сердце по привычке екает. Но кто бы из вас удержался от улыбки при виде того, как ваш кот, разыгравшись, шлепается с дивана, стянув за собой покрывало, или от того, как он ошалело изучает стеклянную дверь, с которой не чаял встретиться в погоне за невидимой целью. А сердце мое заходится от того, что если бы в нашем мире было много миров, то в лучшем из них Гомера нашли бы всего-то одной неделей раньше, и тогда глазная инфекция из стадии «серьезной» ни за что не переросла бы в стадию «неизлечимой». Но тогда в том, лучшем, чем наш, мире Гомер так и не вошел бы в мою жизнь.
* * *
Есть такой еврейский праздник пейсах, что знаменует собой исход евреев из Египта, где они пребывали в рабстве, на поиски земли обетованной, куда Моисей и повел свой народ по слову Господню. Самым любимым моментом во всем празднике для меня была и остается веселая песня «Dayenu», которая исполняется хором и сопровождается хлопками в ладоши и топотом ног. С иврита ее название можно перевести как «Довольно было б и того». Повествуется в ней о всевозможных чудесах, совершенных Господом во благо народа Израилева, а смысл приблизительно таков: любого из этих чудес довольно было бы, но… «когда б он вывел нас из Египта, но египтян не наказал — дайену. Когда бы он наказал египтян, но водам не велел бы расступиться — дайену. Когда бы он водам велел расступиться, но манну небесную нам бы не дал — дайену!»
И так далее.
За долгие годы, на протяжении которых я знаю Гомера, я сложила свою собственную «дайену». Лишь одного того, что он пережил в два месяца от роду, и то было бы довольно. Лишь одного того, что он вслепую стал находить свою миску и ящик с песком, и то было бы довольно. Да и того, что без поводыря он научился пересекать границы комнат в доме, и то было бы довольно. А то, что он стал бегать, прыгать, играть и делать уйму всяких прочих дел, на которые, по всеобщему мнению, был не способен, уж не довольно ли? И даже того, что Гомер вызывает улыбку на моем лице каждый божий день на протяжении вот уже дюжины лет — довольно. Но даже если бы он ничего не делал, а только был бы мне верным и ласковым другом, неизбывным источником радости, смелости и вдохновения, то и этого было бы более чем довольно. Когда ты оказываешься в безнадежном положении, во всяком случае, которое расценивают как таковое люди с рациональным, трезвым умом, и ничего хорошего уже не ждешь, и вдруг все оборачивается как нельзя лучше, ты называешь это чудом. Есть везунчики, которые видят чудеса каждый день.
Эта книга для тех, кто способен увидеть чудо, а также для тех, кто разуверился и думает, что чудеса — не для него; для всех, кто любит кошек, а также для тех, кто считает себя закоренелым «котоненавистником»; для тех, кто полагает, что «норма» и «идеал» суть одно и то же, и для тех, кто знает, что иногда, отступив от того, что считается «нормальным», вы можете очень обогатить вашу жизнь.
Позвольте представить вам Гомера, кота, который является воплощением чуда.
Dayenu!
Глава 1
Что угодно, только не Штепсель
Двадцать до этого дней от Огигии острова гнали
Бури и волны меня. Заброшен теперь и сюда я
Богом, чтоб новым напастям подвергнуться…[2]
Гомер. Одиссея
Много лет назад, когда у меня в хозяйстве было всего два кота, вернее, кошки, я объявила, что если возьму себе третьего, то назову его Мяу Цзэдун, для краткости — Председатель.
— И нечего на меня пялиться, как на полоумную, — говорила я друзьям, которые, видимо, подозревали во мне именно это состояние ума. — Как по мне, это очень даже забавно.
Шутка, впрочем, была с двойным дном: сарказм заключался не столько в имени, сколько в самой вероятности того, что я когда-нибудь решусь на столь решительный шаг — так, во всяком случае, мне казалось в мои двадцать четыре, когда после трех лет совместной жизни мы только-только расстались с Джорджем, за которого я всерьез рассчитывала выйти замуж, а на попечении у меня оказалось все наше совместно нажитое потомство: кроткая нравом, белая и пушистая Вашти и по-королевски невозмутимая дымчато-серая табби по имени Скарлетт. С одной стороны, я, конечно, была благодарна, что мое одиночество будут скрашивать две такие красавицы, но с другой — осознавала и грядущие для всех нас в моем теперешнем статусе осложнения, о которых я и помыслить не могла, пока питала надежды на вечные наши с Джорджем отношения. В то время я ютилась у подруги в свободной спальне, лихорадочно пытаясь наскрести на съемное жилье и одновременно отвергая такие варианты, как «сдам кв. в отл. сост., недорого (без дом. жив-х!)». Нечего было думать и о том, чтобы завязать роман с каким-нибудь обеспеченным аллергиком. Сама же я работала в благотворительной организации, которая в основном держалась на волонтерах, «Юнайтед уэй оф Майами-Дэйд», поэтому в конце месяца на моем счету редко оказывалось больше пятидесяти долларов. Естественно, прививки, травмы, болезни просто подкашивали наш и без того скудный бюджет.
— …Не говоря уже о социальной подоплеке, — подхватывала моя подруга Андреа. — А заключается она в том, что в мире немало бродячих котов, которых ты еще можешь пригреть, пока тебе двадцать четыре и ты одинока. Но учти, недалек тот день, когда соседские мальчишки начнут тыкать в тебя пальцем и называть не иначе, как «старуха-вдова Купер», а на вопрос: «Кто тут живет?» станут отвечать: «А, это — старая карга Купер, кошатница, она “того”, у нее не все дома… только кошки».
Пока что я не ощущала себя «того», но кошки на душе и впрямь скребли. В таких обстоятельствах заводить разговор о третьем коте было равносильно тихому помешательству, вроде того, как бредить на тему, что бы я купила, если бы вдруг выиграла в лотерею.
Но в один прекрасный полдень, спустя всего несколько месяцев с того дня, как мы разбежались с Джорджем, раздался звонок. Звонила Пэтти, которая была всего на три года старше меня, из той бригады ветеринаров, что пользовали Скарлетт и Вашти. Она-то и поведала мне долгую и печальную историю, вполне пригодную для сериала длиною в жизнь, если бы таковые снимались для кошек. У них в клинике, по словам Пэтти, бездомный котенок, которому из-за вирусной глазной инфекции в последней стадии пришлось хирургическим путем удалить оба глаза, а та семейная пара, что принесла его, забирать его обратно не хочет. И вообще, никто не хочет, даже те, кто изначально готов был приютить кота с дефектом. Если это вообще можно назвать дефектом. Она уже обзвонила всех, этот звонок был последним, прежде чем…
Договаривать Пэтти не стала, но в этом и не было нужды… Я и без нее понимала, на что обречен слепой котенок, если его в ближайшее время не забрать из питомника при ветеринарной лечебнице.
«Нет-нет! — зазвучал у меня в голове хор из греческой трагедии. — Все это очень печально, но смертных ли это забота — идти против воли богов?»
Я принадлежу к числу тех, кто классику не только почитает, но и почитывает, и даже, признаюсь, взахлеб, и я хорошо знаю, какую власть имеют надо мной слова. Если в меня швырнуть такими словами, как «слепой», «никому не нужный» и «сирота», то при моих скромных возможностях это равносильно тому, что бросить человека в атаку на вражеские окопы с… игрушечным ружьем.
