В вагоне метро, на перроне, в супермаркетах, в такси, в кафе, гриль–ресторанчиках только и говорили о маньяке. Казалось, город сошёл с ума!
Проституток всех цветов кожи охватил ужас. На этой тесной улочке, где находилось издательство, я часто слышал ломаную французскую речь, перемеженную крепким русским матом. Здесь хватало славянских девиц… Когда они приставали ко мне, улыбаясь, я отмалчивался, мне было стыдно, я испытывал унижение за свою бывшую развалившуюся страну. Но после всего увиденного у Мари, теперь эти крикливые шлюхи казались ангелочками…
Мой работодатель пробежал страницу, лицо приняло хищное выражение… Прочтя двадцать страниц текста, отпечатанного на принтере, он спросил:
— Ты что, вправду там присутствовал, всё видел, и полиция тебя не дала под задницу, и всё, как на духу, выложила?.. Но ты молодец, здорово, натуралистически точно всё описал, я не удивлюсь, если в один прекрасный день тебя не возьмет полиция…
Откинув голову к спинке стула, он рассмеялся собственной шутке.
— А впрочем, если у тебя так здорово развито воображение, продолжай, но чтоб завтра было сорок страниц о второй жертве! Может, в морге и в полиции у тебя есть друзья? Но ведь ты русский…
Я кисло улыбнулся, и попросил аванс. По привычке шеф нагло ощерил фарфоровые зубы, которые мне частенько хотелось выбить.
— Завтра принесешь сорок страниц, тогда получишь!
Я схватил со стола папку с первой главой, теперь я диктовал условия…
— Сорок страниц уже готовы! (Я покуда не включил в эту главу Мари и мадам Равеньер). Я так думаю, мсье Гарден, в другом издательстве мне дадут больше.
Издатель удивленно посмотрел на меня, потом засмеялся, смехом прикрывая злобу. Он всегда себя считал этаким богом, дававшим работу разным писакам.
— А ты в бизнесе начинаешь делать успехи. Сколько хочешь?
Я назвал цифру.
Он в бешенстве заорал, чтоб я выметался со своим драным опусом. С папкой под мышкой, я спокойно направился к выходу. У входа издательства меня догнала верткая Мари.
— Жан! — она так меня называла, хотя я крещен как Иван. — Шеф просил вернуться, он согласен.
Теперь на меня она смотрела без той фальшивой любезности, а с уважением…
— Хорошо, — прохрипел хозяин. — Но запомни, первые шестьдесят страниц выйдут в газете (думаю, ты уже строчишь роман), потом пробный тираж в десять тысяч. Разойдётся, получишь 50 процентов, после заключим контракт на переиздание, все авторские права перейдут ко мне, но условия мы обговорим отдельно. А остальные сорок страниц, чтоб сегодня были на столе. Посему, вот половина той суммы, вторую получишь, когда увижу эти сорок страниц.
* * *
Отдавая долг мадам Равеньер, я еле сдержал хохот. Нельзя, нельзя так много знать человеку о другом человеке!..
Я открыл бутылку прекрасного «Божоле», поджарил два больших бифштекса. Теперь я богач. При моем появлении вспыхнул экран монитора, я уже не удивился, когда там появилась красная надпись: «Приятного аппетита, скоро сядем за работу. Поздравляю вас».
Тут же на память пришли Фсб, ЦРУ, секретная французская служба…
Я сел за клавиатуру. Для разминки появилась картинка, где в туалете подросток, всегда здоровавшийся со мной, живущий этажом выше, глядя в порножурнал, стоя возле унитаза, работал правой рукой. Вспомнив о своих юных прегрешениях, я неожиданно покраснел.
Появился «Потрошитель». Он, видать, кончает, когда обнюхивает голое тело беспомощной жертвы, задерживая лошадиные ноздри в выбритой вагине.
«Почему именно только рыжих и светловолосых он убивает, вон, сколько шлюх — черных, цветных, желтокожих?..»
На экране исчезла живая картинка, появилось — «Хи–хи–хи! А ты сам догадайся…» Что этим хотел сказать монстр? Сжав виски, я застыл в глубоком раздумье перед светящимся экраном.
«Боже! — вдруг крикнул я. — Ведь бывшая моя жена была рыжей!»
Она часто меня доводила до бешенства, тогда хотелось трахнуть её красивой башкой об стенку, или всадить заряд картечи в живот. Живот, который я столько раз целовал, оставляя темные звезды засосов. Этими засосами она хвалилась в офисе, перед ахающими сотрудницами, задирая кофточку. На вечеринках женщины так странно смотрели на меня. Благодаря такой рекламе, в их глазах я был современным Казанова. Только сейчас я понял, почему она так часто просила, даже тогда, когда не было секса, сделать ей несколько засосов на груди, животе возле лобка… Потом моё сексуальное геройство приглушило творчество. Если найдешь равновесие между музой и женщиной, можно написать что–то стоящее.
Я хотел обладать Мари, но теперь знал, почему у меня с ней не клеилось. Когда подпирало, я приводил мулатку, она брала много меньше других, хотя могла дать сто очков вперед прочим бесплатным давалкам, которых я знавал в России. России, о которой тосковал, куда мне, безденежному, и без имени не было ходу. Опять таскаться по бедным газетенкам, по прогоревшим издательствам, нет, извините!
Черт возьми, об этом драном компьютере, груде железок, я уже думал, как о живом существе! Он мои давние желания спроецировал на каком–то психопате, вложив ему в голову наслаждение от беспомощности жертвы. Это моё бывшее жгучее желание, заткнуть кляпом рот жене, когда на моё одно слово, она успевала, как из автомата, дать очередь из десяти.
Я налил полстакана коньяка, полегчало. «Будь, что будет, — окончательно решил я, — деньги не пахнут!»
В углу рабочего стола экрана появилась картинка… Носатый в супермаркете, исподтишка наблюдал за полной рыжеволосой дамой, меж стеллажей двигаясь с тележкой, иногда бросая туда разные пакеты и банки с пивом. Шум магазина ворвался в мои уши.
Полная дама, довольно симпатичная, с рыжей гривой рассыпавшейся по плечам, очень напоминала мою бывшую жену. Брала она только самые дорогие продукты.
Положив покупки в багажник «Вольво», она открыла переднюю дверцу. Быстро подойдя сзади, носатый толкнул её в спину, и забрался в салон. Кулаком он оглушил жертву, широкой липкой лентой заклеив её рот, обмотав руки и ноги. Окна в машине тонированные, никто из прохожих не видел, что делается внутри. Тяжелый кокон он кинул на заднее сиденье. Содержимое сумочки он высыпал на сиденье, среди разных вещиц и косметики выудив водительское удостоверение.
Вел он машину уверенно. Вот он и на месте. Нажав на кнопку электронного замка, Потрошитель открыл дверь гаража особняка.
В зале на софе он содрал ленту со рта. От боли хозяйка очнулась, застонала. Выразительные голубые глаза выражали недоумение, испуг: что с ней? Кто этот мужчина? Я подумал, кажется, она не француженка. Внизу картинки пробежала синяя надпись — «Верно, она немка, муж француз, и он допоздна задержится в своем департаменте по делам эмигрантов».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
