— Это действительно маловероятно, — заметил барон, — по той простой причине, что он является близким другом принца Уэльского. А мы ведь хорошо знаем, что напряженность в отношениях между нашим императором и принцем только возрастает.
—Да, вы правы, — согласился Карл. — Несомненно, принцу неприятен тот факт, что его племянник теперь получил титул «Его Императорское Величество» и стал третьим императором третьей империи в Европе.
Это было произнесено с нескрываемым триумфом.
— Мы все это знаем, — нетерпеливо перебил барон, — именно поэтому мы должны как можно быстрее заполучить информацию о новом орудии британцев. Чрезвычайно важно, чтобы мы создали свое — более мощное и более эффективное.
—Я предлагаю, барон, — продолжал Карл, понизив голос, — пригласить маркиза погостить у вас, поскольку он и едет в Берлин с частным визитом. Может, я и ошибаюсь, но думаю, что на самом деле его цель — разыскать Уотсона.
— Вы думаете, Уотсон настолько важная фигура? — резко спросил барон.
— Уверен в этом, — ответил Карл. — И считаю, что если вы не убедите его сотрудничать с нами, придется пойти дальше простых уговоров.
После некоторой паузы барон произнес:
—Я всегда был против пыток заключенных. Некоторых из них они вынуждают покончить жизнь самоубийством, и тогда уж точно никому никакой пользы от этого не будет.
—Я понимаю. Но вы должны как-то заставить его говорить!
— Мы пытаемся, уверяю вас, мы очень стараемся!
Он помолчал.
—Я не ожидал, что этот человек настолько важен, что его исчезновение заставит маркиза Мидхерста ехать в Берлин.
— И все же он приезжает, — ответил Карл. — И я вас очень прошу написать ему приглашение. Весьма вероятно, что он его примет, и — кто знает? — может, мы что-нибудь услышим от него самого, скажем, после обеда, за бокалом какого-нибудь особенного вина...
Повисла долгая пауза.
— У меня идея, — наконец произнес барон. — Мне говорили, что маркиз известен как дамский угодник, но жениться он не намерен. Фактически живя в Лондоне, вы, должно быть, лучше моего наслышаны о том, что ничто и никто не может понудить маркиза выбрать себе жену так, как это делает любой человек его положения.
—Да, я слышал об этом, — подтвердил Карл.
— Тогда, если он согласится погостить у меня, я приглашу Зивану. Думаю, что и ему будет приятно, и мы достигнем желаемого результата.
Карл пришел в восторг.
— Барон, вы гений! — воскликнул он. — Мне бы никогда не пришла в голову такая прекрасная идея! Конечно же, Зивана может выведать любой секрет, как бы хорошо его ни хранили. Она вырвет его даже у сфинкса!
—Я тоже кое-что об этом слышал, — самодовольно проговорил барон. — Во всяком случае, до сих пор она прекрасно справлялась, когда мы обращались к ней за помощью.
— Надеюсь, и в нашем случае она тоже справится не менее успешно, — с нажимом на «нашем» произнес Карл. — Я уверен, что когда мы доложим о вашем плане Его Величеству, это добавит ему оптимизма. Сейчас он расстроен, потому что у меня нет для него хороших новостей.
Он вздохнул при воспоминании о недавнем очень неприятном разговоре.
Барон встал с кресла.
—Я тотчас напишу приглашение, — сказал он. — А потом, полагаю, вам следует поспешить на вокзал.
Карл посмотрел на часы.
— Вы правы, — согласился он. — Я очень рад, что нам удалось поговорить. Теперь я чувствую себя более уверенно, чем прежде.
Барон сел к письменному столу и стал быстро писать что-то на гравированной его титулом бумаге.
Он вложил письмо в конверт и прижал перстень с печаткой к сургучу.
— Надеюсь, достопочтенному маркизу будет трудно найти тактичный способ отказаться от моего приглашения, — сказал барон, вручая письмо Карлу. — На самом деле я уверен, что он примет его. Когда он планирует приехать?
— Перед отъездом из Англии я узнал, что поездка запланирована на начало следующей недели, на двадцать второе или двадцать третье.
—Я буду готов принять гостя, — сказал барон. — И конечно же, тотчас свяжусь с Зиваной.
—Я возвращаюсь в Англию с ощущением того, что тучи развеялись. Вы буквально подвели меня к лестнице, поднимающейся в небеса! — с чувством произнес Карл. — Посол, который чуть не плакал из-за претензий к нему императора, теперь тоже преисполнится надежды.
—А теперь, Карл, — сказал барон, следуя к выходу из кабинета, — нам нужно соблюдать особую осторожность...
Дверь за ними закрылась.
Симона вздрогнула. Ей показалось, что в течение всего их разговора она не могла дышать.
Девушка медленно открыла дверцу паланкина, понимая, что должна немедленно покинуть это «святилище».
Барон, несомненно, вернется сюда после того, как проводит Карла.
Закрыв дверцу паланкина, Симона побежала к двери и осторожно приоткрыла ее, на случай если эти двое все еще были в коридоре.
Но там было пусто.
Им понадобится некоторое время, чтобы дойти до главного входа, где стоят лакеи, и попрощаться.
Симона покинула кабинет, тихо притворила за собой дверь и быстро направилась в одну из ближайших комнат, где побывала прежде. Если кто-нибудь увидит ее здесь, то решит, что она просто осматривает дом и любуется картинами.
Она пересекла комнату, подошла к окну и уставилась в сад невидящим взглядом.
Неужели все, что она услышала, — правда? Она с трудом верила собственным ушам.
Барон, отец Каролины, который показался ей таким приятным и добрым человеком, удерживает в плену какого-то англичанина!
Он пытается силой выпытать государственную тайну, секрет английской пушки, которую разрабатывают по поручению принца Уэльского.
Карл, вероятно, агент секретной службы и, если она ничего не путает, занимает какой-то пост в германском посольстве в Лондоне.
Они хотят выведать у англичанина по имени Уотсон секрет этого орудия и собираются использовать для этого некую женщину.
— Я должна что-то сделать! — сказала себе Симона.
Как же ей хотелось посоветоваться с отцом! Но времени на это у нее уже не было.
Маркиз Мидхерст должен приехать в Берлин через несколько дней.
В доме барона он может попасть в ловушку, и у Симоны нет времени спрашивать совета у отца.
— Единственное, что я могу сделать, — проговорила Симона, — это предупредить маркиза, когда он приедет.
Она задумалась. Если она все расскажет маркизу, он вряд ли ей поверит.
— Он решит, что я начиталась романов, — вслух размышляла Симона, — или что у меня больное воображение.
Казалось, эту проблему ей не решить, и в то же время она не могла допустить, чтобы ее соотечественник по неведению попал в сети, расставленные немецкими «друзьями».
