предпочитали промышлять грабежом — за эту Луну они напали на ещё одно поселенье, пора было их проучить.
На совете это решили единодушно, что с советом вовсе случалось нечасто. Я предложил возглавить войско брату: будущий правитель не должен знать страха. Но мягкотелый слизняк укрылся за спинами старейшин — Кронпринц не должен бездумно рисковать собой. Сплюнул, от одной только мысли о Визаальте становилось паршиво во рту.
Ропот земли становился все ощутимей, гоблины приближались, птицы взлетели, покидая чащу. Пора было осмотреть войско. Мои эльфы знали толк в боях — как только отец постарел, все соседи так и норовили покуситься на светлые земли. Сначала были мелкие банды, потом банды побольше, а потом орды. Когда я впервые вышел на стражу границ, мне едва исполнилось семнадцать, и, если бы не Сабат, орочья секира оставила бы мне только пол головы. Потом была война с богатыми землями Аландиса, те походы мы еле выстояли, уж больно лакомый кусок был на кону, люди желали отобрать наши тихарийские поля — самые плодородные земли в Дароне. Чуть позже пришлось усмирять троллей на границе леса, их правда была всего сотня. Теперь вылезли из своих нор гоблины — старику было давно пора освободить место на троне, пока кто-нибудь вроде азагуров или магиконцев не решил двинуться к границам Светлого Леса.
Зов грифона позволил сосредоточиться, дикие янтарные глаза твари были неподкупны, я забрал её птенцом из трольего поселка, она признавала лишь меня. Коричневые перья сверкали в красных лучах рассвета, могучая грудь вздымалась, я закинул ногу в стремя.
— Во имя Светлого Леса! — мой призыв подхватило войско, лязганье и крики разнеслись далеко, пусть враг тоже чует нас.
Громадные крылья расправились, я взмыл вверх, вслед за мной ещё тридцать. Кавалерия ринулась вперёд. Ломая деревья, словно прутья, на поле выбежали первые тролли. Небо потемнело, холодные капли дождя упали на голову, вскоре серая пелена окутала всё пространство, с грохотом и лязгом на земле сошлись две конницы. Гоблинские рыси впивались в глотки оленей, рога распарывали мягкие брюха рысей. Учуяв первую кровь, грифон сделал крюк и сам несся к земле, не надо было его поворачивать.
Громадный тролль взмахнул дубиной, неловко, громоздко, без седоков они были бесполезны. Головокружительная петля, дух на мгновение захватило от потоков ветра, но вот ноги коснулись твердой поверхности. Зацепившись за броню великана, подтянулся выше, тролль все еще не понял, что конец близок, пытаясь сбить назойливого грифона, мелькающего перед лицом. Птица мастерски отвлекала горного, он не замечал, как по доспехам все выше карабкаюсь я. Вскинул ногу на громадное плечо, цепляясь за броню, взобрался выше, гигантская ладонь пролетела над головой, в попытке стряхнуть меня, пригнулся и тут же выпрыгнул вперед, нацелившись в ухо. Голова тролля треснула, как орех, лезвие эльфийской стали не знало материала тверже себя. Второй удар, еще и еще, быстро, ловко без секунды на вдох и промедление. Грифон несся на меня, прыжок и я повис, вцепившись в седло, тролль завыл, рык его, казалось, сотрясал деревья.
К грохоту падающей туши примешался первый громовой раскат. Белая вспышка прорезала небо, молния, чтоб ее!
— Телль, слезай! — орал старик, но я полетел к серому шевелящемуся внизу потоку, гоблины словно полотно, прорывались из лесу на поле, покрывая собой коричневую осеннюю землю.
Лязг стали заполнил воздух, грифон издал призыв, от этого звука холодела кровь даже у седоков. Второй круг, за лесом шло еще пятеро троллей. Треск оглушил меня, а от вспышки, казалось, лопнули глаза — молния впилась в плоть развороченного дуба прямо подо мной, Сабат был прав, но с троллями надо покончить.
Рядом со свистом пронеслось копье, гоблины додумались взять орудие против грифонов? Делаю еще один заход, и нахожу его: хорошо аммунированный тролль тащит на спине арбалет, трое сморщенных уродов вновь заряжают орудие.
— Ивир! — зову я, сквозь пелену дождя голос прорывается глухо, — Ивир! — черная тень несется ко мне, он услышал.
Вдвоем делаем круг, нацелившись на тролля, что тащит на себе арбалет. Вода с неба льется теперь непрерывным потоком, в шлем гулко врезаются капли. Поворот, петля и я покидаю седло грифона, оказавшись на тролле. Ивир со стуком падает на броню, едва успевая схватиться за мою руку, чтобы не соскользнуть под громадные лапы твари. Эльф достает лук, и первая стрела тут же пронзает голову гоблина-наездника, что управляет троллем, вторая стрела уже летит с другой стороны — сморщеннолицые успели зарядить арбалет. Закладываю пальцы в рот, свистом приказывая грифонам улететь, теперь птицы не отвлекают тролля. Здоровенная ладонь проноситься совсем рядом, схватив Ивира, доспехи на нем хрустят. Я бегу к морде, стрела Ивира опережает меня, вонзаясь в глаз горного. Лезвие лунного меча закрывает второй глаз.
С воплем тролль хватается за раны, позабыв о пленнике, разжимает руки. Ивир карабкается ко мне, я размахнулся для следующего удара, мгновение и кровь тролля брызжет на сапоги, мы с Ивиром бьем в одну точку, проламывая толстые черепные кости. Тролль пошатнулся, все еще стараясь нас сбросить, пора бежать. Подзываю грифа, он стремиться ко мне, я прыгаю, вцепившись в седло, и вдруг копье арбалета протыкает грудь моей птицы, проклятые гоблины попали в грифона! Гриф машет крыльями, стараясь изо всех сил, ветер завывает в ушах, птица останавливается, мы стремимся вниз, словно камни.
Очнулся я уже на земле, голова разрывается, рядом, укрыв меня крыльями, лежит гриф. Склоняюсь над желтоглазым союзником, его дыхание хриплым свистом вырывается из пробитой груди, глаза смотрят на меня пронзительно. Злость в сердце кипит, сморщенные бегут к раненой птице, чтобы прикончить. Я хватаю меч, клинок мягко входит в шеи сморщенных, ломая сталь и кости. Сабат несется ко мне со всех ног, кровь подземных тварей омывает руки, к пешим гоблинам уже спешит подмога на рысях.
— Телль, отходим! — надрываясь, кричит старик, нас зажали в кольцо.
Внезапная боль пронзает плечо, клыкастая пасть с хрустом прокусила вэмбрейс[1], наездник не спешивается, знает, что кровь одурманит рысь, свою пасть она разожмет только мертвой. Изворачиваюсь, клинок входит в бок зверя. И тут меч седока обходит латы, вонзаясь в мои ребра, в глазах темнеет, слух затухает. Вдруг призыв грифона оглашает поле, рысь разжимает пасть, взлетая вверх, мохнатая туша безвольно падает оземь, скулит, дрыгается в последних конвульсиях, за ней прочь улетает гоблин, за моей спиной истекая кровью, сражается грифон, не допуская врагов ко мне. Сабат раскидывает руны, в небо взмывают лианы, растут, сплетаясь вместе с телами нападающих, подмога уже за спиной.
Гоблины отступают, конница добивает их сверху,
