– Очень даже поверю, – заверила его я и на ощупь приоткрыла заветную коробочку, обнаружив под крышкой шелковистую поверхность теней.
– Правда? – воспрял духом папа, которому, видимо, очень хотелось поделиться своими детскими впечатлениями.
– Правда, – старательно закивала я и потерла указательным пальцем выпуклый кругляшок.
Папе ответ понравился, и он предложил еще по мороженому.
– Не хочу, давай сам.
– А я хочу. Никогда не мог наесться вдоволь: сначала не давали, а потом – расхотелось. Могу же позволить?
– Конечно, можешь, – подтвердила я и, сделав вид, что заинтересовалась происходящим за окном, незаметно нанесла пальцем тени на веки. А пока папа делал новый заказ, повторила эту манипуляцию еще два раза. Без зеркала. Оно мне было не нужно. Я видела себя как бы со стороны и точно знала, что становлюсь красавицей. Воображение уверенно вело меня по опасной дороге иллюзий, обещая искреннее восхищение окружающих. И оно не заставило себя долго ждать:
– Господи! – официантка посмотрела на меня с жалостью и непонятно откуда взявшейся брезгливостью. – От горшка – два вершка, а туда же – глаза намалевала. Как лилипут в цирке.
– Разберемся, женщина, – изменился в лице папа, а мне показалось, что хотел он сказать что-то другое: может быть, дура, а может быть, и того хуже.
– Ваш заказ, – официантка с обидой поджала губы и выставила перед папой креманку, до краев наполненную мороженым.
Разумеется, ничего он есть не стал. Просто оставил на столе деньги и протянул мне руку:
– Готова?
Что я могла ему сказать? Конечно, готова.
Домой мы шли молча. Но всякий раз, когда мимо нас пробегала собака или кошка, папа останавливался и пробовал со мной заговорить. Я понимала, так он пытается отвлечь меня от грустных мыслей. Видимо, боялся, что я расплачусь. А я боялась другого. Того, что сейчас нам навстречу попадется кто-нибудь из знакомых и увидит меня, размалеванного лилипута. А Я НЕ ХОТЕЛА БЫТЬ ЛИЛИПУТОМ! Я ХОТЕЛА БЫТЬ КРАСАВИЦЕЙ. И чтобы вновь стать ею, тайком от папы стирала с век остатки сентябрьского неба. А он думал, что я смахиваю с глаз слезы, и мрачнел с каждой минутой все больше и больше.
Дверь нам открыла мама:
– Удачно?
– Вполне, – бодрясь изо всех сил, ответила ей я и протянула коробочку: – Это тебе.
– Мне? – растерялась мама и, разглядев надпись, взвизгнула, как девчонка: – Это же «POLLENA»!
– «POLLENA», – со знанием дела подтвердила я и искоса посмотрела на отца.
– Я не имею к этому никакого отношения, – проворчал папа. – Это все Танька.
– Нельзя было не воспользоваться такой возможностью. Это же дефицит, – ввернула я кодовое слово и проскользнула в ванную.
– Дефицит, – выдохнула мне вслед мама, а я даже не обернулась. Чего я там не видела? Как она красится?
