И вот недавно Галлимен приказал выяснить, способен ли Мултивак заняться еще и проблемой предугадывания заболеваний, и выяснить это, естественно, должен был сам Мултивак. Тогда внимание врачей можно было бы обратить на тех пациентов, которым в следующем году грозит опасность заболеть диабетом, раком или туберкулезом.
Береженого, как известно…
Отчет был очень благоприятным.
Наконец получили список возможных преступлений на этот день – опять-таки ни одного убийства первой категории!
В приподнятом настроении Галлимен вызвал Али Отмана.
– Отман, каково среднее число преступлений в ежедневном списке за истекшую неделю, если сравнить его с первой неделей моего председательства?
Оказалось, что среднее число снизилось на восемь процентов. Галлимен почувствовал себя на седьмом небе. От него это, правда, не зависит, но ведь избиратели этого не знают. Он благословлял судьбу за то, что ему посчастливилось вступить в должность в удачную эпоху, в самый расцвет деятельности Мултивака, когда даже от болезней можно укрыться под защитой его всеобъемлющего опыта.
Галлимен сделает на этом карьеру.
Отман пожал плечами.
– Как видите, он счастлив.
– Когда же мы ему все выложим? – спросил Лими. – Мы установили наблюдение за Мэннерсом – и вероятность возросла, а домашний арест дал новый скачок.
– Что, я сам не знаю? – раздраженно ответил Отман. – Мне не известно только одно: отчего такое происходит.
– Может быть, как вы и предполагали, дело в сообщниках? Мэннерс попался, вот остальные и понимают, что нужно нанести удар сразу либо никогда.
– Как раз наоборот. Из-за того, что один у нас в руках, остальные должны разбежаться кто куда. Кстати, почему Мултивак никого не назвал?
Лими пожал плечами.
– Так что же, скажем Галлимену?
– Подождем еще немного. Вероятность пока – семнадцать и три десятых процента. Сначала попытаемся принять более решительные меры.
Элизабет Мэннерс сказала младшему сыну:
– Иди к себе, Бен.
– Но что случилось, ма? – прерывающимся голосом спросил Бен, убитый тем, что этот чудесный день завершился такими невероятными событиями.
– Прошу тебя!
Он неохотно вышел из комнаты, топая ногами, поднялся по лестнице, потом бесшумно спустился обратно.
А Майкл Мэннерс, старший сын, новоиспеченный взрослый мужчина и надежда семьи, повторил точно таким же тоном, что и брат:
– Что случилось?
Джо Мэннерс ответил ему:
– Бог свидетель, сын мой, не знаю. Я не сделал ничего дурного.
– Ясно, не сделал. – Майкл в недоумении взглянул на своего тщедушного кроткого отца. – Они, наверно, явились сюда из-за того, что ты что-то задумал.
– Ничего я не задумывал.
Тут вмешалась возмущенная миссис Мэннерс:
– О чем ему надо было думать, чтобы заварилось такое? – Она повела рукой, указывая на цепь охранников вокруг дома. – Когда я была маленькой, помню, отец моей подруги служил в банке. Однажды ему позвонили и велели не трогать денег. Он так и сделал. Денег было пятьдесят тысяч долларов. Он вовсе не брал их. Только подумывал, не взять ли. В то времена все делалось не так тихо, как теперь. История вышла наружу, и я тоже услышала о ней.
– Но я хочу сказать вот что, – продолжала она, заламывая руки, – тогда речь шла о пятидесяти тысячах. Пятьдесят тысяч долларов… И тем не менее они всего-навсего позвонили тому человеку. Один телефонный звонок – и все. Что же такое мог задумать ваш отец, ради чего стоило бы присылать больше десятка охранников и изолировать наш дом от всего мира?
В глазах Джо Мэннерса застыла боль. Он произнес:
– Клянусь вам, у меня и в мыслях не было никакого преступления, даже самого незначительного.
Майкл, исполненный сознания своей новоприобретенной мудрости совершеннолетнего, сказал:
– Может тут что-нибудь подсознательное, па? Наверно, ты затаил злобу против своего начальника.
– И потому хочу его убить? Нет!
– И они не говорят в чем дело, па?
– Нет, не говорят, – опять вмешалась мать. – Мы спрашивали. Я сказала, что одним своим присутствием они губят нас в глазах общества. Они по крайней мере могли бы сказать, в чем дело, чтобы мы сумели защищаться, объяснить.
– А они не говорят?
– Не говорят.
Майкл стоял, широко расставив ноги, засунув руки глубоко в карманы. Он обеспокоенно произнес:
– Слушай, ма, Мултивак никогда не ошибается.
Отец беспомощно уронил руку на подлокотник дивана.
– Говорю тебе, я не думаю ни о каком преступлении.
Дверь без стука открылась, и в комнату энергичным, уверенным шагом вошел человек в форме. Лицо его было холодно и официально.
– Вы Джозеф Мэннерс?
Джо Мэннерс поднялся.
– Да. Что вы еще от меня хотите?
– Джозеф Мэннерс, по распоряжению правительства вы арестованы. – И он показал удостоверение офицера Отдела контроля и управления. – Я вынужден просить вас отправиться со мной.
– Но почему? Что я сделал?
– Я не уполномочен обсуждать этот вопрос.
– Допустим даже, что я задумал преступление, нельзя арестовать за одну только мысль о нем. Для этого я должен действительно совершить преступление. Иначе арестовать нельзя. Это противоречит закону.
Но агент оставался глух ко всем доводам.
– Вам придется отправиться со мной.
Миссис Мэннерс вскрикнула и, упав на диван, истерически зарыдала.
У Джозефа Мэннерса не хватило смелости оказать прямое сопротивление агенту – это значило бы нарушить законы, к которым его приучали всю жизнь. Но все же он стал упираться, и офицеру пришлось, прибегнув к силе, тащить его за собой. Голос Мэннерса был слышен даже за дверью.
– Скажите мне, в чем дело? Только скажите. Если бы я знал… Это убийство? Скажите, предполагают, что я замышляю убийство?
Дверь захлопнулась. Побледневший Майкл Мэннерс совсем по-детски, растерянно поглядел сперва на дверь, а потом на плачущую мать.
Стоявший за дверью Бен Мэннерс внезапно почувствовал себя главой семьи и решительно сжал губы, твердо зная, как ему поступить.
Если Мултивак отнимал, то он мог и давать. Только сегодня Бен присутствовал на торжестве. Он слышал, как тот человек, Рэндолф Хоч, рассказывал про Мултивак и про то, что он может делать. Он отдает приказания правительству и в то же время не игнорирует простых людей и выручает их, когда они обращаются к нему за помощью. Любой может просить помощи у Мултивака, а любой – это значит и Бен. Ни матери, ни Майклу не удержать его. У него есть немного денег из тех, что были ему даны на сегодняшний праздник. Если позднее они хватятся его и будут волноваться, – что ж, ничего не поделаешь. Сейчас для него на первом месте отец.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
