– Конечно, – сказала Алиса. – Я и забыла.
– Хорошее легко забывается, – заявил Тесак, и фраза эта, похоже, вызвала у него очередной приступ задумчивости. Он сел и принялся вяло чертить что-то на золе острием одного из своих многочисленных ножей.
Алиса решила оставить его в покое. Тесак и в лучшие времена не отличался разговорчивостью, и попытки втянуть его в беседу только расстроят их обоих.
Все-таки попробовать чуточку магии не повредит. Они сейчас все равно никуда не пойдут, а Алиса проголодалась.
Единственное волшебство, которое у нее получалось сотворить – по крайней мере сознательно, – принимало форму желания. Она пожелала, чтобы Бармаглот оказался в склянке; пожелала, чтобы связь между ней и Чеширским разорвалась. Значит, и вкусную еду стоит только пожелать.
Алиса устроилась в нескольких шагах от Тесака и его рисунков, отметив при этом, что он не просто бездумно водит ножиком по грязи. Нет, в его работе была система; узор становился все больше, все замысловатее. Тесак уже стоял на цыпочках, согнувшись, как обезьяна, и метался взад и вперед, дополняя свой рисунок.
– Что ты делаешь? – с любопытством спросила Алиса.
Тесак только неразборчиво буркнул, и Алиса нахмурилась.
«Что ж, раз он так…»
И она, нарочно повернувшись к нему спиной, сосредоточилась на своей задаче.
«Итак, – подумала она, уже трепеща от предвкушения, – что же пожелать первым делом?»
Алиса была жуткой сладкоежкой – и десять лет на жидкой овсянке нисколько не притупили ее тягу к сладостям. Конечно, ей сразу захотелось пожелать горы тарелок с пирожными и печеньем, а еще большой чайник с горячим, исходящим паром чаем и красивые фарфоровые чашечки, куда этот чай можно наливать. Но она понимала, что желание это непрактичное. На креме да масле далеко не уйдешь – это даже Алисе было понятно.
Что же тогда? Что-то, что поместится в сумку Тесака и не испортится в этой унылой жарище. Только сейчас Алиса осознала, как же тут жарко. Капли пота набухали на лбу и над верхней губой, катились по груди и спине. В туннеле, из которого они вышли, было темно и прохладно. Теперь же, под жгучим солнцем, рубаха, куртка и толстые штаны липли к коже, раздражая Алису, заставляя ее чувствовать себя еще более неуютно, чем раньше.
Сняв куртку, она спрятала маленький нож, который всегда носила с собой, за пояс. Потом вытянула перед собой руки ладонями вниз и почувствовала себя немного глупо. Алису отчего-то не оставляла странная идея, что магия должна выходить из ее рук. Зажмурившись, она сосредоточилась на своем желании.
– Я хочу… шесть мясных пирогов! – решила она. – И дюжину яблок. И кувшин парного молока.
Открыв глаза, она посмотрела вниз. Под руками ничего не появилось. Там были только хлопья пепла да горячий ветер, лениво ворошащий золу.
Алиса нахмурилась. Не сработало? Почему? Теперь она положила руки на колени и повторила желание, сверля взглядом пятачок пустого пространства перед собой.
И вновь ничего. Встряхнувшись, она осознала, что Тесак прекратил свою лихорадочную деятельность и заглядывает ей через плечо.
– Не думаю, что это так работает, – голос Тесака звучал почти нормально. Похоже, горячка, охватившая его, прошла.
– Много ты понимаешь, – фыркнула Алиса.
Она немного смутилась, словно ее поймали на какой-то шалости.
Тесак пожал плечами:
– Полагаю, я знаю то же, что и ты. А может, меньше.
– Тогда почему ты думаешь, что так не получится?
– Ты пытаешься создать что-то из ничего, – начал Тесак. – Когда ты захотела, чтобы Бармаглот превратился в бабочку и оказался в той склянке, у тебя прежде всего был Бармаглот. Когда ты разорвала связь с Чеширским, ты разорвала то, что уже имелось. Ты не начинала с ничего.
Алиса нахмурилась.
– А в тот раз, когда я оттолкнула от тебя Бармаглота? Я сделала что-то из ничего!
Тесак покачал головой:
– Нет. Ты взяла свой страх, свою любовь – и направила их на Бармаглота.
– Я хочу есть и пить, – проныла Алиса. – Почему же из этого не может получиться еда, если любовь и страх способны отогнать монстра?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– Ну, это ты у нас волшебница, – сказал Тесак и застыл в ожидании ее действий.
– Что-то из чего-то, – пробормотала Алиса. – Так много правил – всюду, куда ни ступи. Что толку быть волшебницей, если не можешь время от времени себя побаловать?
– Я бы сказал, что все известные нам волшебники только и делали, что баловали себя, – заметил Тесак и по-птичьи наклонил к плечу голову. – Слышишь?
– Что?
Алиса была занята – она сгребала золу, насыпая маленькие горки, каждую размером с мясной пирог, который она хотела бы получить.
Тесак встал и повернулся в сторону Города, прикрыв ладонью глаза от солнца.
– Что-то жужжит.
Теперь и Алиса услышала низкий, воющий гул, похожий на то, что издает не животное, но машина. Бросив свой пепельный проект, она встала рядом с Тесаком, невольно повторив его позу. В воздухе прямо над Городом зависло черное пятно.
– Что это? – спросила Алиса, пытаясь как-то совместить в сознании форму пятна и гудение.
Тесак медленно покачал головой:
– Не знаю, но поработала тут не природа. Ни одно насекомое не жужжит так.
– Ни одно насекомое не может быть таким большим, – сказала Алиса. – Если только оно не волшебное.
– Чеширский? – Тесак размышлял вслух. – Но к чему эта показуха?
– Да, кажется, он предпочитает держать свою силу в тайне. Любит действовать тишком.
Возможно, в Городе жил еще один, неизвестный им волшебник. Да, конечно, это было возможно – и даже вероятно. Само существование тех волшебников, с которыми они уже сталкивались, доказывало, что правительство города не смогло изгнать всех.
Гудение, несмотря на расстояние, сделалось громче. На глазах Алисы и Тесака черное пятно разделилось на несколько клякс поменьше.
– Летающие машины? – предположила Алиса.
– Такие маленькие? – усомнился Тесак. – Ты же видела их из окна психушки.
– Да.
Воздушные корабли всегда были огромными, серебристыми и неторопливыми. Их появление обычно напоминало шествие на параде и будоражило всех вокруг – с учетом того, как редко они появлялись в небе над городом и как мало развлечений было в лечебнице. Собственно, что-то веселое происходило только в те дни, когда санитары пытались вытащить Тесака на помывку. Иногда Алиса забавлялась тем, что подсчитывала, сколько носов и пальцев удалось сломать Тесаку, прежде чем персонал сдавался и оставлял его в покое.
Летающие штуковины приближались, и сопровождающее их жужжание вгрызалось Алисе в череп. Она зажала ладонями уши, и в этот момент Тесак потащил ее ко входу в туннель. Она озадаченно взглянула на него и, на миг убрав одну руку, как раз успела услышать слова:
– Что бы это ни было, не стоит нам оставаться на виду.
Тесак нырнул в пещеру и втянул за собой Алису, которая наверняка покатилась бы кубарем по склону, если бы он не сжимал ее предплечье с такой силой, что на коже останутся синяки. Вонзив в утрамбованную грязь локти и пальцы ног, Алиса снова зажала уши. Рядом трясся от возбуждения Тесак: шум взбудоражил его. Он казался натянутой тетивой, которую вот-вот отпустят.
«Ну вот, а ведь он только-только успокоился», – подумала Алиса.
Его припадки не слишком волновали ее, но в таком состоянии он бывал очень, очень импульсивным. Хоть бы он только не рванул сейчас наружу, привлекая внимание того нечто…
Шум вливался в жерло туннеля, просачивался сквозь землю и сквозь жалкую преграду из пальцев Алисы. Она чувствовала себя червем, зарывшимся в почву в поисках надежного убежища.
– Моя куртка, – охнула Алиса, вспомнив, что оставила ее на склоне холма.
А еще она вспомнила сложный узор, начерченный Тесаком на слое пепла. Какие бы существа ни летели к ним, Алиса надеялась, что они не заметят следов их присутствия.
Звук превратился в оглушительный скрежет задолго до того, как странные предметы проплыли у них над головами. Алиса даже на миг решила, что «пятна» пролетели мимо, а она и не заметила.
