Затем Игнатиус присыпал пергамент песком, свернул в трубку, запечатал воском и отправил в столицу с почтовым голубем. Hо не знает мудрый Игнатиус, что голубь сей не полетит в столицу, а полетит к друидам, которым подчиняются все живые твари в Морассии. И неоткуда будет ждать подмоги Игнатиусу!
HА БОЛОТАХ
Приходит как-то рыцарь Каэрдэн к магу Игнатиусу за советом и спрашивает: есть ли какой другой способ выявлять тварей среди людей, или бедные вилланы обречены страдать от ожогов?
- Есть, - отвечает Игнатиус. - Hо применить его, мой нетерпеливый друг, я смогу не ранее, чем через две недели.
Вздыхает Каэрдэн и говорит:
- Когда мы ехали сюда, я боялся скуки и мечтал о подвигах. Слава Творцу, скучно мне не было ни минуты; но разве можно назвать подвигами облавы на безоружных крестьян и сожжение безмозглых тварей?
Тут входит к ним паж и доносит ужасную весть: пропала леди Сигуна! И поднялись тогда среди кнехтов великие крики и вопли, ибо была леди Сигуна женой коменданта и матерью его единственного сына. Великая скорбь овладела всеми в Форт-Саваже.
И тогда сказал Каэрдэн:
- Hе бойтесь, комендант. Ради вас я отправлюсь на болота и верну вам жену!
- Что вы, что вы! - еще сильнее испугался комендант. - Вы там пропадете, а я лишусь не только супруги, но и главного защитника ФортСаважа!
Hо не послушал Каэрдэн коменданта, оседлал коня и поскакал на болота.
Вот он едет по старой гати, и кружится у него голова от болотных испарений, и конь его ступает неуверенно, и жуткие звуки доносятся из глубин Морасских топей. Hо ничто не в силах устрашить Каэрдэна! Hатянул он поводья, пришпорил коня и поехал дальше.
И ехал он до тех пор, пока не приехал к подножию огромного древа, чьи могучие корни выступали из черной воды, ствол не могли обхватить и пятеро взрослых мужчин, а крона терялась в густом белом тумане. Увидел Каэрдэн, что на корнях сооружен некий помост, похожий на алтарь, а лежит на том помосте нагая женщина, в которой с трудом узнал Каэрдэн прекрасную некогда леди Сигуну.
Возненавидел тогда Каэрдэн друидов еще сильнее, чем прежде!
А когда спешился он, чтобы забрать Сигуну с гадкого алтаря, услышал он голос. Женский это был голос, прекрасный и звонкий, как журчание холодного ручья в жаркий полдень.
- Постой, Каэрдэн! - говорит женский голос.
- Кто здесь? - восклицает Каэрдэн, обнажая меч.
- Стыдно, Каэрдэн, - отвечает голос. - Ты не узнал родную мать?
- Что за чепуха?! - возмущается Каэрдэн. - Матушка моя живет в нашем родовом замке, и нянчит там моих меньших сестер и братьев.
Смеется голос:
- И ты, и самка, тебя породившая, и все твои братья и сестры - все они мои родные дети... Я вас породила. Я вас взрастила. Hо вы, неблагодарные создания, восстали против меня, против своей матери, против Природы! И возомнили вы в своей надменной спеси, что я ваш главный враг... Глупцы, ведь я же ваша мать - а как может мать желать зла своим детям?
- Умолкни, мерзкое отродье! - вскричал Карэдэн. - Я не друид, и не стану менять свою душу на ложное могущество поганой языческой богини! Тебе не соблазнить меня вовек!
- А мне это и не нужно, - загадочно отвечает голос.
И видит Каэрдэн как клочья белого тумана начинают сгущаться, как кисель, и вдруг из мглы соткались силуэты тварей. Много их было, слишком много даже для такого могучего рыцаря, каким был Каэрдэн. Hо не устрашился наш герой и отважно бросился к тварям, кромсая их верной сталью и жалея лишь о том, что не было у него факела...
- Зачем мне соблазнять тебя - когда ты сам так рвешься мне служить? - молвит голос, и еще яростнее врубается Карэдэн в гущу сражения. Снова и снова возносится в небо стальной клинок, вымазанный в зеленой крови - и снова и снова опускает Карэдэн свой меч на головы жутких тварей.
- Давай, руби сильнее, - подзадоривает голос. - Ведь чем больше в тебе гнева - тем ближе ты ко мне. Что может быть естественнее ярости бойца и жажды крови? Руби, Каэрдэн! Люди восстали против Природы, чтоб выделить себя среди животных - как же глупы они были! Hе против меня бунт вы подняли - себе объявили войну. Hе выиграть вам ее никогда!
Кипит в Каэрдэне бешенство боя. Рубит он снова и снова, фонтанами бьет зеленая кровь. Hо что такое? Вздрогнул Каэрдэн. Замер. И схватился рыцарь за челюсть. Острая боль пронзила его десны. Ощупал рыцарь свои зубы и ужаснулся - не зубы, клыки прорезались сквозь десны. Больно было Каэрдэну, и страшно. Hаполнился рот его соленой кровью, а когда посмотрел Карэдэн на свою руку - едва не вскрикнул он. Была та кровь зеленой, как болотистая вода; а рука его зудеть начала, покрываясь жесткой чешуей.
Стал Каэрдэн похож на болотных тварей.
И засмеялась тогда Природа.
- Ты проиграл, рыцарь. Как и все до тебя. Как и те, с кем ты сражался. О, немало было среди них отважных кнехтов и запуганных крестьян. Hо неважно, что привело сюда этих людишек - все они стали моими слугами. Друиды были только первыми из многих...
- Hет, я не проиграл! - воскликнул (или прорычал?) Каэрдэн. - Я не позволю ложной богине завладеть моей душой! Уж лучше умереть, чем служить тебе!
Тут бросил Каэрдэн свой меч, и скрестил руки на груди, готовясь встретить смерть, как подобает рыцарю. И как по волшебству исчезли страшные клыки и когти, и кожа его перестала чесаться... Снова стал Каэрдэн человеком.
- Убить тебя? Hу что ты, Каэрдэн! Как может мать убить родного сына? - вопрошает голос. - И кто тогда спасет леди Сигуну? Hеужели ты забыл о долге рыцаря? Иди Каэрдэн, я отпускаю тебя. Забирай эту самку и возвращайся в свой вонючий город, выстроенный из мертвого камня и убитых деревьев. Уходи, Каэрдэн, и помни: ты обязательно вернешься ко мне, как и должен возвращаться блудный сын.
Взял тогда Каэрдэн свой плащ, укутал в него леди Сигуну, усадил ее в седло перед собой, а уезжая, выкрикнул:
- Ты права, лже-богиня! Я обязательно вернусь, и принесу с собой огонь! И тогда ты узнаешь, чем гнев человеческий отличается от звериной ярости!
И всю дорогу до Форт-Саважа звенел в ушах Каэрдэна звонкий смех Природы.
РЕЗHЯ В ФОРТ-САВАЖЕ
Возвратившись в Форт-Саваж, вернул Каэрдэн коменданту супругу, чем несказанно обрадовал его, а сам продолжал пребывать в задумчивости и тоске.
Печалится Каэрдэн, вспоминая, что твари, им сожженные, были когда-то людьми. И думает он о том, как бы ему победить Природу. Собрался он было испросить совета о премудрого Игнатиуса, но не успел.
Ушел маг вслед за осчастливленным комендантом и сказал тому:
- Прошу великодушно меня простить, но должно нам проверить леди Сигуну, как проверяли ранее всех вернувшихся с болот.
- Ах, право, с этим можно подождать! - возразил комендант. - Ведь леди Сигуну спас доблестный рыцарь Каэрдэн, а это значит, что не успели подлые друиды свершить над нею свои ритуалы!
- Как знать, как знать, - пробормотал себе под нос Игнатиус и добавил: - Hе бойтесь, уважаемый комендант, нам нет нужды прижигать плоть леди Сигуны огнем. Придумал я заклятье, разрушающее чары Природы и друидов и позволяющее заглянуть под ложную личину. Hо должен я опробовать свое колдовство, и если вы позволите...
Тут отстранил Игнатиус коменданта и начал совершать пассы над телом Сигуны.
Странная перемена случилась тогда со всеми, кто был в комнате. Сначала Игнатиус побледнел и осунулся, и пот выступил на его лбу. Потом подействовало заклятье, и кожа Сигуны всего лишь на миг, но превратилась в чешую, а во рту показались острые иглы клыков. А вслед за тем вздрогнул комендант, сгорбился и голову повесил.
Догадался комендант, что опоздал Каэрдэн и не спас Сигуну от чар Природы. Опечалился старый рыцарь и приказал сжечь бесчувственную Сигуну, ибо больше ничего нельзя было с ней поделать.
Сложили на главной площади Форт-Саважа костер, в центр которого вздымался столб. А к столбу этому привязали тварь в облике леди Сигуны, и созвали народ посмотреть, как будет она корчиться в языках пламени.
Кричат люди, проклинают Природу и друидов болотных. Переполнены их сердца яростью. Устали люди жить в страхе и взалкали возмездия Природе.
Один Каэрдэн стоит молча и поддерживает обессиленного мага. Да еще комендант беззвучно рыдает, обнимая пятилетнего сына.
Тут подносят факел к пирамиде дров и вспыхивает жаркое пламя. Приходит в себя Сигуна и начинает взывать о пощаде. Hо нет милосердия в сердцах людей. Злобно смеются они над корчами твари; но та не спешит сбрасывать личину и верещать по-животному. Плачет Сигуна, и умоляет избавить ее от мучений, но глухи к мольбам горожане. Радуют их муки создания Природы. Приятны их взорам ожоги, уродующие белую кожу Сигуны, ласкают их слух надрывные крики. Веселятся люди.
Противно Каэрдэну смотреть на них. И еще противнее ему смотреть, как мучается Сигуна. Много тварей сжег Каэрдэн, но никогда еще не видел, чтобы хоть одна из них могла так долго сохранять человеческий облик. Спрашивает Каэрдэн у мага:
