Вид у дракона сделался несчастный, покинутый и одинокий. Раздвоенным языком он утер морду от слез и сказал:
— Я так устал, Майк-О. Ты себе даже отдаленно представить не можешь, как я устал! А ведь мне осталось в вашем долбаном мире исполнить всего одно дело, после чего я навеки мог бы с ним развязаться. Но мне уже никогда, никогда не отыскать пути обратно в мой собственный мир… так что какая, в сущности, разница? Вот потом — потом! — ты и твой босс можете меня стрелять, сажать в тюрьму или в зоопарк, делайте что хотите, мне безразлично. На все наплевать.
— Нет, — сказал Гуэрра. — Послушай меня, я тебе правду скажу. Я совершенно не хочу оказаться тем, кто засадит тебя. Хотя бы потому, что… ты знаешь, какая меня ждала бы по этому поводу писанина? По гроб жизни не кончить, а я ее, писанину эту, в обычных-то размерах не выношу. А кроме того… ну да, я после твоего ареста, наверное, прославился бы. На некоторое время. Минут на пятнадцать, как у нас говорят. «Коп, который дракона поймал»! Так и вижу газетные заголовки, всякие шоу по телевизору. Может, даже с парой-тройкой девушек познакомился бы. Но очень скоро все это уляжется, и я до конца своих дней останусь «тем парнем, у которого что-то там было с драконом на улице». Как тебе подобное резюме для человека, который хочет стать переговорщиком по заложникам? Да после этого меня точно никуда не возьмут.
Дракон слушал его очень внимательно, хотя и с несколько озадаченным видом. Гуэрра спросил:
— А что ты такое говорил насчет дороги в свой мир, которую тебе никогда не найти? Ты сюда-то, вообще, как угодил?
— Как угодил?.. — К изумлению и некоторой тревоге Гуэрры, Дракон одышливо зарокотал, изодранный гребень как мог развернулся, а голова вскинулась на шее, точно взведенный курок. Клыкастая пасть коротко дохнула огнем, и Гуэрра поспешно отскочил в сторону. — Как попал? — повторил дракон, и его когти пробороздили асфальт. — Очень просто! Меня здесь написали!
Гуэрра сперва решил, что ослышался.
— Тебя здесь… что? Написали?
— Да еще и стерли вдобавок, — с горечью проскрежетало чудовище. — Один писака поместил меня в свою книжку, в самое начало. А потом взял да и передумал. Вернулся к первой главе, все переделал… и — пшшшшш! — Из пасти вырвался новый сноп огня, от которого Гуэрра едва успел увернуться. — Был — и нету! Ни строчки! А они там неплохие попадались. Даже целые абзацы. Все стерто.
— Погоди, дай соображу, — сказал Гуэрра. — Значит, ты в книге?
— Был. Раньше я был в книге.
— А теперь нет. Но ты все равно вещественный. Движение перегораживаешь, огнем плюешься.
— Искусство — одна из знаменательных сил творения, — сказал дракон. — Я существую, потому что один тип придумал историю. — Дракон назвал фамилию автора, но Гуэрре она ничего не говорила. — А потом застрял в этом мире, потому что тот человек передумал и не стал писать про меня! — Чудовище обнажило двойной ряд сточенных, но все еще вполне готовых к бою зубов. Улыбка получилась не из самых приятных. — Но я реален, я здесь, и я его разыскиваю. Я годами за ним следовал, поскольку этот тип то и дело переезжает, и вот наконец выследил его здесь, в Окленде. Мне неизвестно в точности, где он обитает, но я его найду. И когда найду — будет на свете одним жареным писателем больше. — Он предвкушающее фыркнул, но Гуэрра заблаговременно спрятался за патрульной машиной. — Я уже говорил тебе, — продолжал дракон, — мне плевать, что со мной после этого будет. Я все равно не попаду домой, так какая разница?
На последних словах его голос задрожал, и Гуэрра слегка испугался, решив, что дракон вновь был близок к слезам. Он осторожно высунулся из-за машины и сказал ему:
— Ты точно не доберешься домой, если изжаришь единственного человека, который, возможно, способен тебе помочь. Ты об этом не думал?
Длинная шея проворно изогнулась, и на Гуэрру уставились два красно-желтых фонаря.
— Твой писатель живет в Окленде? — сказал полицейский. — Ладно, адрес раздобыть не проблема. Это у нас, полицейских, хорошо получается.
— И ты мне расскажешь?! — Громадное тело дракона сотрясла дрожь. — В самом деле расскажешь? Ты сделаешь это?!
— Нет, — отрезал Гуэрра. — Ни под каким видом. Потому что еще не успеет кончиться моя смена, а ты уже будешь сидеть там и ковыряться в зубах. Нет уж, подожди, пока я тут со всем разберусь, и мы пойдем к нему вместе. Договорились? — Дракона явно одолевали сомнения, и Гуэрра сказал ему: — Либо договорились, либо я не дам тебе его адреса, а вот ему сообщу, что ты здесь и его ищешь. И вот тогда он точно снова сбежит. Я на его месте сбежал бы. Так что подумай.
Дракон подумал. После чего глубоко вздохнул, выдав тучу смоченной слезами золы, и пророкотал:
— Очень хорошо. Я тебя подожду вон на том знаке.
Гуэрра завороженно следил, как развернулись потрепанные пурпурные крылья. Тупые когти проскребли по тротуару, чудовище взяло короткий разбег и поднялось в воздух. Еще несколько секунд — и оно уселось наверху большого рекламного щита, призывавшего идти смотреть новый фильм. Среди персонажей картины были русалка, вампир и гигантский осьминог. Дракон и просидел там до самого конца смены Гуэрры, удивительно органично вписываясь в рекламу. Он не двигался, а если и двигался, то так и тогда, что Гуэрра ни разу этого не заметил.
Дорожные ремонтники успели заново приступить к делу, и на перекрестке было не обойтись без регулировщика. Яма тянулась во все стороны, светофор не работал, и Гуэрра вертелся волчком, пропуская одни машины и придерживая другие, не допуская, чтобы кто-то угодил в тупик или оказался в незамеченной яме. Лихорадочная работа, как никакая другая, почти совершенно отвлекла его от дракона.
Тем не менее, выждав момент поспокойней, он пробил нынешний адрес писателя, столь безответственно создавшего живое существо — и забывшего про него.
«Прямо как Господь», — подумал Гуэрра и решил, что, пожалуй, не станет упоминать эту мысль, исповедуясь перед отцом Фабросом в воскресенье.
Его смена закончилась уже в сумерки. Поток машин к тому времени поредел, и он смог без особых угрызений совести оставить перекресток офицеру Коласанто, который едва успел отработать в полиции год. Возвращаясь к машине, Гуэрра махнул рукой дракону, и тот без промедления снялся с рекламного щита — чтобы взвиться в вечерние облака, явив изящество и мощь, которых не заподозрить было в облезлых крыльях и потускневшем от старости теле. И вновь откуда-то из спинного мозга наплыло видение таких вот созданий, падавших с небес со стремительностью, которой первобытные предки не могли постичь — а потом делалось слишком поздно.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
