Пусть мы с ней никогда не будем на одной волне: она не будет смеяться над моими шутками, вести со мной разговоры обо всем на свете, разделять мои увлечения, поддерживать во всем и элементарно кончать подо мной, но я точно знаю, что всегда буду благодарен ей за то, что несмотря на все обиды, помогала мне оставаться для детей лучшим на свете отцом, а потому, даже ради свалившейся на меня вдруг любви не стану разводиться, ибо это только в восемнадцать вся жизнь – это любовь, в сорок же приходишь к тому, что любовь – это далеко не вся жизнь.
Такие в общем мысли бродили в моей голове, пока я разговаривал с сыном и женой.
– Ну, как? – крутанулась передо мной Настька, когда я вышел в прихожую.
– Вас случаем, не Анастас зовут, молодой человек? – накинув куртку, оглядываю ее с головы до ног. В моих темно-серых, спортивных штанах и огроменной, красной ветровке она похожа на тощего пацана.
– Для вас просто Стас, – кокетливо сообщает, похлопав ресничками.
– Какие преференции, – отзываюсь насмешливо и, подхватив пакет с ее промокшими вещами, открываю дверь.
Весь путь до машины мы играем в игру «соблазнение гетеросексуала сладким мальчиком», и надо признать, эта игра не только веселит, но и заводит. Вспоминаю Настькину тугую задницу, представляю, как буду ее растягивать, а потом трахать, и член моментально каменеет. На мне еще такие штаны, что ни хрена не скрывают, поэтому, когда садимся в машину, Настя сразу же замечает красноречивый бугор.
– А говорили только по девочкам, – дразнит, весело поблескивая глазками. Покинув квартиру, она, будто начинает свободней дышать и заметно расслабляется.
– Ну, я и так по ним, смотри, вон какая ядрёная, – выкручиваюсь, кивнув на билборд с девицей в коротких шортах, рекламирующей какую-то автомойку.
– Ах, ты – скотина! – возмущенно толкает меня Настька в плечо и, притворно насупившись, отворачивается, вызывая у меня смех.
– Ну, Настюш, я же шучу.
– А-а, то есть у тебя и на мужиков стоит?
– На тебя у меня стоит, Паскуда. Будь ты хоть мужиком, хоть бабой, хоть лягушкой- квакушкой.
– Звучит прямо, как признание в любви.
– Считай, это оно и есть.
– Ужас, – резюмирует Настька, но выглядит до невозможности довольной. – Куда поедем?
– Кушать хочешь? – спрашиваю, заводя машину.
– Хочу. Сегодня вообще не ела.
– Ну, значит в ресторан, а дальше – посмотрим.
– В смысле в ресторан? А если нас кто-нибудь увидит? – уставившись на меня во все глаза, замирает она с ремнем безопасности в руке.
– В таком прикиде тебя даже мама родная не узнает. Но если серьезно, я же не дурак, Настюш. Не волнуйся, есть одно место, где никто нас не увидит.
– Нет, Серёж, мне будет неспокойно, и я не смогу нормально поесть. Может, мы просто купим чего-нибудь на вынос и поедем куда-нибудь?
Хочу возразить, но глядя на ее застывшую в напряжении фигуру, понимаю, что лучше пока согласиться на такой вариант.
– Хорошо, куда хочешь? У меня есть домик в горах, до него два часа пути, есть еще одна квартира…
– Мамина которая? – уточняет она, в момент воодушевившись.
– Да, – соглашаюсь, как ни в чем не бывало, хотя на самом деле собирался предложить квартиру, предназначенную, как раз, для подобных встреч. Но сейчас понимаю, что вовремя сориентировался. Было бы тупостью привести Настьку туда, где я трахаю своих бл*дей. Это для меня квартира – не более, чем сто десять квадратов без особых смыслов. А Настька бы, поняв все, наверняка накрутила такое, что хрен раскрутишь.
– Отлично, мне там очень понравилось, – отзывается она с довольной улыбкой и, скинув кроссовки, забирается на сидение с ногами.
– Ну, тогда поехали, – резюмирую, выезжая со двора.
– Пристегнись, пожалуйста, Серёж, – просит строго.
– Насть… – пытаюсь отвертеться, но моя Сластёнка упрямо стоит на своем. Приходиться быть послушным.
– Умничка мой, – мурчит она и, погладив меня по щеке, берет за руку.
По дороге мы болтаем обо всякой ерунде. Заезжаем в ресторан и магазин, набираем кучу всякой еды, дурачимся, как малолетки. У меня ощущение, будто мне снова восемнадцать. Когда паркуюсь возле дома, в котором вырос, это ощущение только усиливается.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
– Готовься, Сергей Эльдарович, тебя ждет ночь вопросов. У меня их накопилось очень много, пока я смотрела фотоальбом, – предупреждает Настька, подхватив парочку легких пакетов.
– Ночь вопросов? – вручив ей ключи от квартиры и машины, замираю с остальными покупками в руках и, покачав головой, делаю вид, что ставлю их обратно в багажник. – Нет, Анастасия Андреевна, мы так не договаривались. Я рассчитывал, наконец, закрыть гештальт и трахнуть девчонку, пока мамы нет дома, а ты мне тут – ночь вопросов.
– Ах, вот как! – возмущенно хохотнув, краснеет она и тут же недоверчиво уточняет. – Хочешь сказать, никогда не водил подружек домой?
– Ну, почему же… Один раз привел, а эта падла стащила у матери кольцо. Целый месяц потом вылавливал её. Ещё столько же выискивал кольцо по ломбардам и с тех пор зарекся. Так что ты – исключение из правил. Цени, пока не передумал, – подмигнув, подколол я ее, на что она расплылась в такой улыбочке, что я сразу понял, сейчас Настюша меня умоет.
– К сожалению, Сергей Эльдарович, так вышло, что я – исключение, подтверждающее правило, – открыв передо мной дверь в подъезд, покаялась она.
– Что, тоже что-то прихватила? – бросаю в шутку, и каково же мое удивление, когда она, смущенно улыбнувшись, разводит руками.
– Представь себе.
– Дела-а, – тяну насмешливо, заходя в квартиру. – Кто еще из нас маргинальный элемент после этого.
– Ой, да ладно! Всего лишь фотография.
– Да-да. Сегодня фотография, а завтра – Сонька Золотая Ручка.
– Ты, как моя мама, – закатывает Настька глаза и, словно по заказу у нее начинает звонить телефон. – О, это, кстати, она. Можешь включить телевизор или какую-нибудь музыку, я им сказала, что иду на день рождение.
У меня вырывается смешок. Господи, когда я последний раз слышал такие просьбы?
Кивнув, бросаю пакеты в прихожей и, пройдя в зал, включаю какой-то музыкальный канал. Настька шлет мне воздушный поцелуй и отвечает на звонок. Я не особо вслушиваюсь в разговор, пока она вдруг не заявляет:
– Я поеду к Илье. Да, я помню, что вы ждете в субботу, передам ему. Он будет только рад познакомиться. Угу… Давай.
– И что это значит? – не видя смысла ходить вокруг да около, спрашиваю в лоб, сверля ее требовательным взглядом.
– Что именно? – вскидывает она вызывающе бровь.
– Что за знакомства у вас там намечаются?
– Обыкновенное знакомство: моих родителей с моим парнем, – произносит она с невозмутимым видом, хотя подрагивающие губы выдают волнение с головой.
– С твоим парнем, значит? – уточняю вкрадчиво, усаживаясь в кресло напротив.
– Да, с моим парнем, Серёжа, ты все правильно понял, – чеканит она, скрестив руки на груди в защитном жесте.
– Это ты так прикалываешься, Настюш, или это очередные твои вы*боны?
Глава 2
«…оказывается, поражение много сладостней, чем битва.»
К. Макколоу «Поющие в терновнике»
– Вы*боны? – вырывается у меня возмущенный смешок.
Скручивающее диафрагму волнение и страх моментально трансформируются в злость. Она обжигает меня изнутри подобно едкой кислоте. Смотрю на Долгова и трясти начинает от бешенства.
Я просто охрениваю с его наглости и абсолютнейшей уверенности в своем праве требовать у меня каких-то объяснений, когда сам час назад заявил, что разводиться не собирается.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Нет, я, конечно, не ждала, что он моментально все бросит, но…
Господи! Да, кому я вру?! Нет никаких "но".
Ждала я и жду! Понимаю, что глупо, наивно, совершенно нереально, но не могу унять свое жадное, ревнивое сердце, требующее любимого мужчину безраздельно и полностью.
