Любовь в поэме Руставели не отвлеченно-беспредметная духовная страсть, не низменное, плотское влечение, а правдивое, земное, нравственно-возвышающее человека чувство. Для мужчины, равно как и для женщины, любовь трудное испытание.
Она стимулирует высокие моральные подвиги, вдохновляет на героические дела.
Национальна и самобытна идея преклонения перед женщиной, которая занимает видное место в поэме "Витязь в тигровой шкуре" и обусловлена общественно-политическими условиями жизни, способствовавшими особому положению женщины в Грузии. Отсюда закономерность знаменитого афоризма Руставели "Льва щенки равны друг другу, будь то самка иль самец", и общая идейная направленность поэмы, восторженный гимн женской чести и свободе женской любви.
Нестан и Тинатин – сильные индивидуумы, натуры непоколебимых моральных устоев и глубоких интеллектуальных побуждений, а потому достойны человеческих прав.
Заточенная в Каджетскую крепость Нестан не теряет самообладания, в необычайно тяжелых условиях она сохраняет бодрость духа и трезвость рассудка. Это она, хрупкая телом, но могучая духом, произносит мудрейшие слова:
Кто ж из мудрых раньше смерти сам покинет этот свет?
В затрудненьях нужен разум, ясный разума совет.
Нестан не ограничивается личными чувствами и переживаниями, ее беспокоит и угнетает так же судьба отечества, судьба обездоленной родной Индии и безутешных родителей, и она пишет возлюбленному:
Торопись в пределы индов: мой родитель ждет подмоги,
Окружен он там врагами, без поддержки, одинокий!
Письмо Нестан-Дареджан из Каджети – блестящий образец величия женской души, торжества разума над страстями, зажигательный и волнующий поэтический документ беззаветной любви к родине. Юрий Тынянов прекрасно говорит по поводу этого письма: "Я не знаю в мировой поэзии более вечных, более молодых женских слов, чем письмо Настан-Дареджан к своему рыцарю, чем плач Ярославны в Путивле-граде на городской стене, чем письмо Татьяны к Онегину."[2] А по словам видного русского ученого: "Женские образы Руставели чудесны и изумительны. Не в обиду Данте будет сказано, это не некие почти бесплотные Беатриче, а земные, хотя и идеализированные существа.[3]
Благородной идеей патриотизма проникнута вся поэма Руставели.
Политическим идеалом Руставели является объединенная, сильная, единодержавная страна во главе с мужественным, просвещенным и гуманным царем. Поэт стоит за полную централизацию власти, он осуждает феодальные распри и феодально-сепаратистские устремления вассальных царьков.
Руставели бесподобный мастер грузинского стиха. К сожалению, в переводе руставелевские стихи, особенно аллитерационные и афористичные, теряют свою неподражаемую выразительность.
Руставели впитал в себя все богатство древнегрузинской письменной культуры и одновременно, следуя лучшим традициям родной народной словесности, развил и поднял на небывалую высоту грузинскую поэзию. Идеи, отраженные в поэме "Витязь в тигровой шкуре", глубоко самобытны, народны и национальны. Руставели – певец лучших идеалов и чаяний грузинского народа. Ему совершенно чужда какая бы то ни была национальная ограниченность или замкнутость. Мир идей Руставели имеет общечеловеческое значение. Хотя идеи возвышенной любви, патриотизма, дружбы, идеи героических дерзновений, воспетые Руставели, народнонациональны, но такие идеи присущи и другим народам – малым и большим. Однако грузинскому поэту в XII веке, в условиях средневековья, в условиях господства религиозно-мистической идеологии удалось художественно воплотить эти передовые идеи в образцовую поэтическую форму. Руставелевские идеи так же свежи, прекрасны и оригинальны, как восхитительны его бесподобные стихи.
Гуманистическое мировоззрение Руставели, исключительная популярность его поэмы вызывали озлобление в церковно-клерикальных кругах грузинского общества. Одни сознательно искажали ее текст, другие всячески поносили, чернили имя ее автора, третьи пытались уничтожить рукописные копии и печатные издания. Но им не удалось ни уничтожить "Витязя в тигровой шкуре", ни умалить ее вдохновляющего влияния на развитие грузинской поэзии, вплоть до наших дней.
Тяжелое монгольское иго (XII-XIV вв.), непрерывные разрушительные нашествия и варварские насилия персов и турок (XV-XVIII вв.), внутренние феодальные раздоры, распад централизованной монархии пагубно влияли на развитие грузинской литературы. Сохранить свою национальную самобытность грузинскому народу помог великий русский народ. Уже с XVI века внешне-политическая ориентация Грузии окончательно склонилась к России. Сближение Грузии с Московским государством определялось общностью их политических целей, общностью религий и культурных интересов, обоюдным стремлением к дружбе и братству. Естественным следствием исторических событий явилось добровольное вступление Грузинского царства в 1783 году в состав Российского государства, на началах протектората, а затем, в 1801 году, официального присоединения Грузии к России. Конечно, царское самодержавие преследовало свои военно-стратегические и колонизаторские цели, но все же присоединение Грузии к России было событием огромной исторической важности и оно имело исключительно большое прогрессивное значение в жизни грузинского народа. С этого времени Грузия освободилась от жестокой тирании шахского Ирана и султанской Турции, народ же грузинский, спасшись от порабощения и уничтожения, обеспечил себе условия для дальнейшего развития своих материальных и духовных сил.
Социально-политическое и экономическое состояние Грузии позднефеодальной эпохи не могло способствовать ее движению вперед. От времен монгольского ига страна унаследовала общий упадок жизненного уровня, погибло много памятников культуры, заглохли центры научной и литературной деятельности. Казалось, окончательно замолк язык Руставели. Но и в таких тяжелых условиях грузинский народ не впадал в отчаяние, сохранял бодрость духа, любовь к искусству и литературе. В XVI-XVIII веках Грузия выдвинула немало незаурядных талантов – мыслителей, поэтов, ученых.
В силу известных исторических причин в среде некоторой части грузинской феодальной аристократии стал насаждаться персидский язык и персидско-мусульманский ("кизылбашский") образ жизни, в литературе усилилось влияние вычурной персидской поэзии, появились отдельные чрезмерные ее поклонники. Передовые силы грузинского общества, опираясь на глубокие традиции древней национальной культуры, вели непримиримую борьбу против опасного проникновения в общественную жизнь и культуру иноземного влияния. Для грузинской литературы XVII-XVIII веков характерно упорное стремление к преодолению чуждого влияния и к утверждению народно-национальных основ своей духовной культуры.
Последовательным проводником персидского влияния на грузинскую поэзию был известный поэт и царь Теймураз I (1589-1663 гг.). Получив солидное персидское образование, воспитывавшийся при дворе шаха Абасса I (1557-1628 гг), он в совершенстве овладел персидским литературным языком, подпал под влияние поэзии позднесредневекового Ирана и попытался пересадить на родную почву ее формалистические приемы. Как известно, многие персидские поэты XV-XVI вв. полностью игнорируя смысловую сторону стихов и занимаясь преимущественно, а зачастую и исключительно, изысканием чистейших форм, создавали "головоломные фокусы и трюки" (Е. Э.Бертельс), способствующие торможению живой мысли. Сам Теймураз хотя и был за смысловую сторону стиха и написал ряд произведений, имеющих большое художественное и общественно-познавательное значение, но следуя манере некоторых персидских поэтов, увлекался формализмом и создал целую лирическую поэму "Маджаму", состоящую сплошь из искусственных, замысловатых, нуждающихся в разгадывании трудных омонимических стихов.
Движение против такой литературной тенденции Теймураза возглавил Арчил Багратиони (1647-1713 гг.). Он осудил творческие установки своего старшего современника, ополчившись против фантастичности, сказочности и надуманности поэзии персидского толка. Критику старого и попытку обоснования нового, Арчил дает в своей поэме под названием "Диспут" или "Прения Теймураза и Руставели"..В предисловии он заявляет, что будет писать только сущую правду, отбросив все сказочное, ложное и вымышленное. Говоря о "ложном", "вымышленном" и "сказочном", Арчил имел в виду прежде всего заимствованные из персидской поэзии тематические и сюжетные основы поэм Теймураза – "Лейли и Меджнун", "Иосиф и Зулейха", "Роза и соловей", "Свеча и мотылек". Арчил последователен и в разрешении языково-стилистических вопросов. Он упрекал Теймураза в том, что тот засорял свои произведения варваризмами (персизмами тюркизмами), одновременно превознося чистоту родной речи. Наконец, Арчил обосновывает преимущество писательской тематики из "жизни Грузии". Таким образом, в теоретическом аспекте Арчил отстаивал правдивый, так сказать, реалистический способ изложения явлений, историко-национальную тематику и чистоту грузинского литературного языка. Нужно оговорить, что здесь не может быть и речи о реализме в обычном его толковании. Грузинский писатель XVII века очень узко трактует понятие правдивости (реалистичности), совершенно игнорируя понятия образности и типичности.
