Варя (карикатурно изображая кротость) – Да-да-да, ваша милость. Полнейший осёл! По-о-олнейший осёл!
Баныкин (с удовольствием любуется, смеётся, не в силах сдержаться, вновь обнимает Варю) – Что бы я делал без вас, сокровище вы моё? Как хорошо, когда вы рядом…
Влюблённые стоят обнявшись. Вдали натужно гудит баржа. По воде доносятся крики с пристани: «Трымáй его! Трáмай, Федька! Шо ты раззявився, оглобля!? Трымáй за грудкú-то!»
Хворостов (вытягивает шею, привстаёт на камень, балансирует, держа равновесие на одной ноге, всматриваясь из под ладони, машет картузом) – Эй! Чего у вас там такое? (пауза) Эй, любезный! Захарушко! Сбегай!.. Что там?
Сергей Иваныч (лёжа, с гитарой) – Да оставьте их ради Христа, господа! В кои веки выбрались насладиться натурой! Варенька! Василий Василич! Господа! (поёт излишне чувственно, дурашливо) «Куда, куда-а вы удали-и-ились любови полныя деньки-и?»
Хворостов (чуть отдаляется, всходя на пригорок, всматриваясь вдаль по берегу) – Не иначе чего-то там стряслось, видимо. Сома тянут, что ли? Или налима у берега из под коряги выворачивают… Эй! Кто там? (машет рукой) Подойди-ка, любезнейший! Захар, чего там?..
Сергей Иваныч – Полно вам, Илья Лукич! Пойдёмте выпьем вина! Оставьте. Вы не забыли часом? За вами должо-ок! (дамы одновременно поворачиваются к Сергею Иванычу, тот заговорщески машет руками, шепчет громко) Сейчас наш Илья Лукич нам представит жирафа!…
Все сдержанно смеются.
Елена Сергеевна – Да хватит уже жирафов-то, Сергей Иваныч. Оставьте жирафов в покое. Лучше пройдёмся на воздухе, ей-Богу. А пойдём-те посмотрим, Илья Лукич? Господа! Чего возлежать в сене-то, словно мы… терра серва?
Хворостов (автоматически) – Терра сервус… «Рабы земли своей».
Елена Сергеевна (встаёт, прихорашивается, поправляет волосы) – Вот именно, Илья Лукич! Даша, хватайте Сергея Иваныча в охапку и пройдёмся по бережку! Пока ни так темно. Заодно и посмотрим, что за переполох там? Пойдёмте!..
Хворостов – Всегда счастлив, Елена Сергеевна. Всегда, милая моя прелестница. С вами хоть за край земли. Позвольте ручку! Действительно, уважаемые! Извольте прогуляться. Лодку наймём, прокатимся по Волге?
Елена Сергеевна (прыгает, хлопая в ладоши) – В лодку! В лодку! (хватает Хворостова под руку, ведёт) Хочу немедленно кататься на лодке! Даша! Варя! Василий Васильевич! И не спорьте!.. Не то силой поведём!
Все уходят.
У костра остаются Баныкин с Варей.
Баныкин (машет рукой) – Догоним вас, господа. Не беспокойтесь!.. Минуточку отстанем и непременно догоним! Не извольте волноваться!
Даша (уводя под руку Ивана Сергеевича с гитарой) – Варенька! Поднимайте своего доктора! Спешите за нами! Варвара Ивановна, мы на причале будем ожидать!
Сергей Иваныч (уходя, играя «на публику», противным голосом нараспев) – Догоняйте, Василий Васили-ич! Эскулап вы на-аш!… Не беспокойтесь, сударь вы мой, я лично всё-всё оплачу.
Даша (усмиряя Сергея Иваныча) – Ну, полно вам, Сергей Иваныч!.. Услышит ведь, зачем вы его так?…
Сергей Иваныч (дурашливо) – «Куда-куда-а-а вы удали-ились… Любови пол-олныя-а деньки?…» Варенька! Мечтанье моё сладкое!..
Компания ушла. Пауза. Баныкин ворошит палкой огонь.
Баныкин – Не холодно вам, Варя?
Варя – Прохладно. (Баныкин укрывает ей плечи пледом) Ты что же всё задумчив?
Баныкин (смотрит на пламя, говорит медленно, размышляя вслух) – Так… (вздыхает) Мысли всякие…
Вдали натужно гудит баржа. Оба спокойно поворачиваются на звук.
Варя – Ну, скажите, Вась! О чём вы опять печалитесь?
Баныкин (не сразу) – За усердие в Хрящёвке, когда с холерой воевали-то, Ставропольское земство меня отметило особо. (с лёгкой усмешкой) В ведомости. Угу… Думаю вот прошение подать в управу. Как? (смотрит на Варю) Хорошо бы выделили стипендию. С условием возврата, говорят, могут не отказать… Ах, как бы хорошо…
Варя (оживляясь, словно порываясь встать и идти, сидя поправляет причёску) – Конечно подай. Обязательно подай. Да разве откажут? (замирает на миг) Не откажут ни за что! Знают все, что ты человек серьёзный. Все! И врачом будешь хорошим. И сгодишься этому земству ещё сто лет! (быстро обнимает Баныкина за шею, звонко целует в щёку) Ох, как сгодишься!
Баныкин (беззвучно смеётся, смотрит в костёр) – Так-то оно так. (пауза) Иван Сергеич слышали-то, что говорит? Всего год я проработал. Доверия великого не заслужил. Выше фельдшера не поднимусь. «Не велика птица!»
Варя (горячо, встаёт, отряхивает юбку) – Твой Иван Сергеич – осёл! Ему маменька в Соколовке поместье отстроила, говорят, что просто крепость Измаил! Людей почитай полтыщи под ним будет! А он больно несерьёзен, да и вином балуется через меру, сам видишь. Напьётся в зюзю и показывает образованность.
Баныкин (ворошит угли) – И что с того?
Варя – А то! То, что видит он, что ты талантлив не по годам! Его-то поди лишь за их фамилию знатную люди и почитают, а ты своим умом добываешь и честь и уважение. И при том, что ни особо знатного роду-племени.
Баныкин (горько усмехается) – «Сын грузчика»…
Варя – (руки в боки, с вызовом) – И что в том зазорного? И правильно вы ему Ломоносова в пример представили. Один знатен отроду, да глуп, как пень, а другой беден, да семь пядей во лбу!..
Баныкин (улыбаясь, вздыхает, любуется) – Всё-то вы Варенька, понимаете. (подходит к Варе) Ох, какая жена мне достанется. И красавица и учительница…
Варя (смеётся) – И перестань ты ко мне, наконец, на «вы» обращаться! (хмурит брови, отчитывает, как маленького) После завтра уж и обвенчаны будем, а мы всё «вы», да «вы». Я уж сама через вас,.. тфу!.. через тебя «выкаю» каждый час. То «вы», то «ты»!..
Смеются, обнимаются. Баныкин чуть приподнимает Варю, кружит пол-оборота, целует. Стоят обнявшись некоторое время, садятся, смотрят на пламя.
Варя (вдруг вспомнив) — И ещё, милый Васенька! Раз уж мы одни и нас никто не слышит. Сейчас же обещайте мне, что не будете обращать внимания на Ивана Сергеича. Обещайте немедленно! Не желаю я вас при всех разнимать, словно мальчишек!
Баныкин смеётся, подбирая слова. Варя мило угрожает.
Варя – Вася!.. Обещай немедленно.
Баныкин – Что вы, Варенька?.. Пустое. О чём вы?..
Варя (строго, не сразу) – А о том. Я ведь вижу, как недобро вы смотрите не него. Не ровен час тумаков ему отвесите при всей компании. А он… сами знаете из какой фамилии…
Баныкин (подбирая слова, любуясь строгой Варей, еле сдерживая улыбку, ворошит палкой угли, Варя явно права) – Этот… самодовольный… хм… павлин! уж принял лишнего внутрь и теперь смеет сочинять в твою сторону глупые комплименты, Варя!.. Гм… (вздыхает упрямо) И мне нужно смиренно улыбаться? Так ли? Или он не знает, какими союзами мы связаны с тобой?..
Варя (перебивая) – Этот павлин пьян и глуп!… Да пьян он, Вася. Пьян! И зол на весь белый свет. Неужто вы не видите? Он откровенно недолюбливает вас.
Баныкин (спокойно) – И пусть.
В сторону пристани мимо них, по берегу бегут двое. Слышен голос Захара: «Дитёнка, говорят, у пристани из воды вытянули! Малой совсем ишо. На днях рóжденный. Ага.!.. Утопила какая-то злыдня-то! Нагуляла, поди, и утопила!.. Дитёнка-то!..» Баныкин и Варя встают, смотрят вслед фигурам.
Занавес.
Сцена №-2 «В кабинете чиновника»
Кабинет чиновника. Стол накрыт сукном, на столе много предметов, чай, бумаги, свёрток, канделябр. Портреты на стенах. Большой портрет царя Николая. Шкаф с прожектами и папками. Напольные часы медленно идут. На окне фикус. У окна, спиной к сцене, стоит Евгений Палыч. Очень худой, меланхолично смотрит в окно, руки на подоконнике. Входит Слуга
Слуга – (осторожно) Николай Николаевич Сафронов к вам пожаловали.
Евгений Палыч (без интереса, не поворачиваясь, глядя в окно) – Угу.
Слуга – (после паузы) — Так эть… Просить?..
