нуждаюсь. И поэтому я очень хочу дать что-то Бергманам взамен моего пребывания здесь.
— Уилла, мне не нравится оставаться в их доме бесплатно.
— Ничего, потерпишь, — говорит она. — Он стоит там. Не используется. Райдер говорит, что он будет пустовать до Нового года. Тогда настанет черёд Фрейи и Эйдена, так что до тех пор можешь оставаться.
— Уилла, серьёзно, я не могу…
— Слушай, Ру, это место оплачено. Оно существует просто для удовольствия. Родители Райдера почти не приезжают, так что их дети могут использовать его как угодно. Нет необходимости платить, когда все мы не платим. Мы просто занимаемся минимальным ремонтом.
— Я могу делать ремонт!
Она вздыхает.
— Ты не будешь тратить свой отпуск на замену отвалившейся черепицы и на повторную обшивку террасы.
— Не искушай меня. Мне нравится работать руками.
— Ты должна расслабляться.
— Ладно. Я буду довольствоваться тем, что отмою всю ванную комнату зубной щёткой.
Уилла издаёт фыркающий смешок.
— Боже, я скучаю по тебе. Как думаешь, ты задержишься достаточно надолго, чтобы мы увиделись? Я приеду через две с половиной недели. Я бы приехала раньше, но после игры меня ждёт всякая фигня с прессой и спонсорством… то бишь, те вещи, которые реально оплачивают счета.
Я смотрю на своё отражение в зеркале заднего вида. Я всё ещё выгляжу больной. Бледная кожа, полумесяцы мешков под глазами. Ну, хотя бы когда мы встретимся, и я наконец-то наберусь смелости сказать ей, я буду выглядеть соответствующим образом.
— Наверное, я ещё буду здесь, — формально у меня нет необходимости возвращаться до Рождества, которое я отпраздную с папой, а потом надо будет встретиться с моим научным руководителем, чтобы решить, что я дальше буду делать со своим обучением, но я наверняка вернусь домой где-то в районе дня Благодарения, в конце ноября. Праздник всегда получается не ахти, поскольку присутствуем только папа и я, но странно рассматривать вариант провести праздник без него. Хотя я готова поспорить, что не будь меня дома, он бы с удовольствием работал в офисе или на площадке, ничуть не виня себя за то, что оставил меня одну.
— Супер! Мне уже не терпится, — отзывается Уилла. — Но слушай, ничего страшного, если планы поменяются. Если поедешь домой до моего возвращения, тогда мы увидимся на дне Благодарения. Поедим. Поспим. Поиграем в настолки. А потом будет футбольный турнир на заднем дворе…
Меня накрывает волной чувства вины. Уилла предполагает, что я приду к Бергманам на день Благодарения, как сделала это в прошлом году, после краткого и раннего обеда с папой. Я не хочу говорить ей, что я не уверена, смогу ли. Буду ли я чувствовать себя достаточно хорошо, поскольку я тупо никогда не знаю, когда денёк выдастся особенно тяжёлым, и я смогу находиться лишь дома. И смогу ли я увидеть Акселя после Поцелуйного Кошмара.
Уилла всё ещё радостно болтает, планируя наш день.
— …Тебе лучше приготовиться. Я наброшусь на тебя с объятиями и повалю. Стисну так крепко, что ты запищишь как собачья игрушка.
Это меня смешит.
— Ты меня временами пугаешь.
— Но ты меня любишь. Ладно, мне пора. Я просто хотела быстренько поболтать перед тренировкой. Люблю тебя! Напиши мне, когда благополучно устроишься в хижине?
— И я тебя люблю. Напишу.
— И напиши Райдеру за помощью, когда будешь готова признаться, что потерялась.
— Я не потерялась! — ору я, когда она вешает трубку. Затем снова сосредотачиваюсь на GPS.
Ладно. Может, немножко потерялась.
Глава 2. Аксель
Плейлист: Beirut — The Penalty
Капля воды со шлепком падает мне на лоб. Я раздражённо вытираю её, затем сушу ладонь о свои грязные джинсы. Обычно я не возражаю против влаги. Большую часть жизни я прожил в Вашингтоне и привык к дождю. Проблема в том, что сейчас дождь происходит внутри шалаша.
— Что ж, — со вздохом говорит Беннет. — Всё так плохо, как ты сказал.
— А теперь скажи мне в долларах, насколько плохо.
Оглядывая худший урон от воды, он говорит:
— Очень плохо. Как подрядчик, я вижу тут одну из своих самых высокооплачиваемых работ за год. Как твой друг, я испытываю тошноту.
— Ясно, — я поворачиваюсь к лестнице по другую сторону от открытого окна, где Паркер занимается наружным осмотром и в данный момент спускается по перекладинам ступенек. Беннет не захочет сообщать плохие новости, но Паркер без проблем выложит всё как есть. — Так сколько в долларах?
Паркер с глухим ударом спрыгивает, а их дочка, Скайлер, с брызгами проносится мимо него, пребывая в восторге от собравшейся воды, по которой можно прыгать как по лужам.
— Достаточно, чтобы ты пожалел, что не оформил дополнительную страховку, которая покроет не только старые трубы, но и урон, который они наносят при прорыве.
Я опираюсь предплечьями на подоконник открытого окна и сердито смотрю на него вниз.
— Тебе хватает наглости сказать мне это лишь потому, что я наверху, а ты внизу, и я не могу дать тебе по яйцам.
— Следи за языком, — говорит Паркер как раз в тот момент, когда Скайлер прыгает в лужу и орёт: — Яйца!
— Скай, не говори так, — просит он её, затем поднимает взгляд на меня. — Я просто сообщаю то, что у Би не поворачивается язык сказать, когда ты в одной комнате с ним. Что бы ни случилось дальше, тебе понадобится страховка.
Беннет теребит тёмную гульку на макушке своей головы и поддевает кусок промокшей штукатурки, упавшей на пол.
— Ему надо поработать над вежливым общением с клиентами.
— Уж не мне критиковать.
Он стирает каплю воды, плюхнувшуюся ему на голову.
— Парк сказал это не лучшим образом, но он прав. Если ты сделаешь ремонт, то впредь это обязательно. Поскольку тут нет регулярных жильцов, и дом открыт стихиям, это недвижимость с высоким риском.
— Когда я сделаю ремонт, — говорю я ему. — И опять-таки, сколько он будет стоить?
— Вдобавок к остальному, что мы уже запланировали?
Я киваю.
Шаркая ботинком по полу, Беннет снова теребит свою гульку.
— Давай я напишу, а ты посмотришь, когда мы уйдём? — он достаёт из заднего кармана свой извечный блокнот и строчит что-то. Вырвав листок, он складывает его пополам и суёт мне в ладонь. — Я серьёзно говорю, подожди. По крайней мере, пока Скайлер не сядет в машину. Мы только на прошлой неделе отучили её говорить «проклятье».
— Я пообещал присмотреть за вашим ребёнком. Я не обещал быть для неё примером.
Беннет вздыхает.
— Чувак, ей семь.
— Она деспот настолок, который надрал мне задницу в Кэндиленд. Вытерпи такое и посмотри, насколько культурно
