— Только не говорите, что вы и есть убийца, — взмолился Аллейн. — Иначе лишите меня удовольствия.
— До убийцы мне далеко, — вздохнул Барклей Крэммер. — Крошечная роль, требующая, однако, по выражению режиссера, «филигранного мастерства». Увы, он сильно преувеличивает, дабы подсластить пилюлю.
В коридоре раздался зычный голос:
— Полчаса до начала. Пожалуйста, приготовьтесь!
— Мне пора, — снова тяжко вздохнул Крэммер. — Еще не гримировался, а ведь я занят в первой картине этой скверной пьески. Увы!..
Он эффектно поднялся и величаво зашагал к двери.
— Бедняга Барклей нынче сильно не в духе, — понизив голос, объяснил Гарденер. — Он должен был играть Бобра, но в последний момент роль отдали Артуру Сюрбонадье. Поверьте, для актера это — страшный удар. — Он лучезарно улыбнулся. — Нашему брату живется несладко, Найджел.
— Да и сами вы тоже не сахар, — пошутил газетчик.
— Пожалуй. Актеры как дети, капризны и задиристы. Словом, все, что о них говорят обыватели, правда.
Тут в дверь негромко постучали, в щель просунулось одутловатое лицо, увенчанное клетчатой кепкой, и краешек шейного платка в красный горошек. Повеяло запахом спиртного, которые не могла перебить мятная лепешка.
— Привет, Артур, входите! — любезно, но без всякого энтузиазма пригласил Гарденер.
— Простите великодушно, старина, — елейно изрекла голова. — Думал, вы один. Если б знал, что у вас гости, ни за что не посмел бы побеспокоить.
— Ерунда! Входите же поскорей, а то сквозняк.
— Нет уж, в другой раз, у меня к вам ничего важного, сущая пустяковина.
Лицо исчезло, дверь мягко притворили снаружи.
— Это Артур Сюрбонадье, — пояснил Гарденер, обращаясь к Аллейну. — Он отобрал роль у Крэммера и злится на меня за то, что я якобы отобрал роль у него. В результате Крэммер возненавидел Артура, а Артур — меня. Теперь, надеюсь, вам ясно, что я имел в виду, говоря об актерах.
— О! — воскликнул Найджел со свойственной молодости глубиной суждений. — Зависть.
— А кого ненавидите вы? — шутливо спросил Аллейн.
— Я? — переспросил Гарденер. — Видите ли, очутившись волею судеб на самой верхушке этого своеобразного древа, я могу себе позволить быть милостивым к остальным, но рано или поздно наверняка стану таким же, как все.
— Как по-твоему, Сюрбонадье — хороший актер? — спросил Найджел.
Гарденер пожал плечами.
— Он племянник Джекоба Сэйнта!
— Понятно. Впрочем, не знаю...
— Джекоб Сэйнт — владелец шести театров, «Единорог» — один из них. Сэйнт никогда не подписывает контрактов со слабыми актерами, однако дает хорошие роли Артуру. Следовательно, Сюрбонадье — хороший актер. От дальнейших комплиментов воздержусь. — Вы что-нибудь слышали о пьесе, которую мы сегодня играем? — обратился он к Аллейну.
— Нет, — ответил инспектор, — решительно ничего. Пытаюсь угадать по вашему гриму, кто вы: герой или разбойник, или наш брат — полицейский, или же и тот, и другой, и третий одновременно. Трубка на туалетном столике — атрибут благородного и добродетельного джентльмена, револьвер — принадлежность злодея, а покрой пиджака, в который вы собираетесь облачиться, весьма типичен для людей моей профессии. Итак, мой славный Батгейт, я прихожу к выводу, что мистер Гарденер играет сыщика, который по ходу расследования прикидывается преступником.
— Грандиозно! — воскликнул Найджел, кинув торжественный взгляд на Гарденера. — Аллейн, вы и в самом деле великолепный детектив!
— Поразительно! — признал и Гарденер.
— Неужто я прав? — усмехнулся Аллейн.
— Вы очень близки к истине, только револьвером я пользуюсь в качестве полицейского, трубку курю, становясь злодеем, а костюм этот надеваю в другой пьесе.
— Вот вам свидетельство того, — рассмеялся Аллейн, — что интуиция ничего не стоит без информации.
Дверь отворилась, впустив сухонького человечка в шерстяном пиджаке.
— Мистер Гарденер, вы готовы? — спросил он, словно не замечая присутствия посторонних.
Гарденер снял халат, костюмер достал из-за портьеры пиджак и подал ему.
— Позвольте заметить, сэр, пудры надо бы добавить, сегодня особенно душный вечер.
— С выстрелом все в порядке? — спросил Гарденер, вновь поворачиваясь к зеркалу.
— Бутафор просил не беспокоиться. Позвольте вас почистить, мистер Гарденер?
— Я целиком в вашей власти, нянюшка, — ответил Феликс с добродушной кротостью.
— Носовой платок, — бормотал костюмер, — кисет на месте. Что-нибудь еще, сэр?
— Чего же еще желать? Спасибо, вы свободны.
— Спасибо, сэр. Можно отнести револьвер мистеру Сюрбонадье?
— Можно. Передайте ему также добрые пожелания и приглашение отужинать со мной и этими джентльменами после спектакля.
Он взял с туалетного столика револьвер и вручил его костюмеру.
— Будет исполнено, сэр! — костюмер вышел в коридор.
— Тоже персонаж, доложу я вам, — Гарденер кивком указал в сторону двери. — Итак, условились — ужинаем вместе! Я позвал Сюрбонадье, потому что он меня недолюбливает. Это придаст пикантности крабам в майонезе.
— Пятнадцать минут до начала, — донеслось из коридора, — приготовьтесь, господа.
— Нам лучше пройти теперь в зрительный зал, — предложил Найджел.
— Успеете, времени предостаточно. Аллейн, я хочу познакомить вас со Стефани Воэн. Она безумно увлекается криминалистикой и не простит мне, если я вас ей не представлю, — Аллейн учтиво поклонился. — Стефани! — закричал Гарденер. Из-за перегородки отозвался певучий голос:
— Да-а?
— Можно зайти к тебе с друзьями?
— Ну конечно, дорогой! — раздался ответ, пропитанный сиропом театральной сердечности.
— Восхитительная женщина! — воскликнул Гарденер. — Идемте же.
За дверью, помеченной полустертой звездой, их встретила мисс Стефани Воэн. Ее уборная была просторней, ковры в ней потолще, кресла массивнее; море цветов, костюмерша в переднике.
Мисс Воэн встретила посетителей радушно, предложила им сигареты и вообще не жалела чар, особенно привечая Гарденера. На инспектора Аллейна, как показалось Найджелу, актриса поглядывала чуть-чуть задиристо, с оттенком вызова.
Тут дверь с треском распахнулась и на пороге, ловя ртом воздух, точно запыхавшись, возник Артур Сюрбонадье.
— Какая славная компашка! — произнес он сдавленным голосом. Было заметно, что у него подрагивают губы. Смех сразу стих, но Гарденер так и не снял руку с восхитительного плечика. Стефани же застыла, полураскрыв рот — они с Феликсом словно позировали фотографу, оформляющему театральные витрины.
— Трогательная картина! — съязвил Сюрбонадье. — Любовь и согласие. Что вас так рассмешило, позвольте узнать.
— Это я пошутил, — опередил всех с ответом Аллейн, — по правде сказать, довольно плоско.
— Уверен, мишенью для вашего остроумия послужил я, — выпалил Сюрбонадье. — Стефани, ты не станешь этого отрицать. Вы как будто следователь из полиции, не так ли?
Гарденер и Найджел заговорили разом. Найджел принялся представлять Аллейна, Феликс же повторил приглашение на ужин. Аллейн, подойдя к мисс Воэн, протянул ей раскрытый портсигар. Она взяла сигарету, не сводя с Артура глаз. Аллейн чиркнул зажигалкой, давая ей прикурить.
— В самом деле, зрителям пора в зал, — сказал инспектор. — Найджел, мне бы не хотелось пропустить первую сцену, — вообще не люблю опаздывать.
— Это вы из-за меня уходите, — Сюрбонадье загородил им путь. — А я рассчитывал повеселиться вместе. Вообще-то мне нужен Гарденер, но ему, видать, не до меня.
— Артур!.. — впервые обратилась к Сюрбонадье Стефани Воэн.
— Знаете, — перебив ее, продолжал он. — Я решил испортить вам веселье. — Он повернулся в сторону Найджела: — Постойте, вам не мешает послушать, ведь вы журналист. Вот вам сюрприз — Гарденер тоже не чужд этого занятия.
— Артур, ты пьян! Феликс шагнул к Сюрбонадье, тот двинулся ему навстречу, освободив дверной проем. Этим не замедлил воспользоваться Аллейн и буквально вытолкнул Найджела в коридор.
— До скорой встречи, — произнес он напоследок. — Увидимся после спектакля.
— Гнусная сцена! — возмутился Найджел.
— Действительно, однако поспешим на свои места.
— Нализался, скотина.
— Нам сюда, — Аллейн без труда ориентировался за кулисами.
У служебного выхода мужчины столкнулись с пожилой женщиной, появившейся из проулка.
— Добрый вечер, мисс Макс! — приветствовал ее Блэйр, вахтер.
Они уже были на улице, когда в коридоре раздался зычный голос:
— Увертюра! Занятые в первой картине — на сцену!
ГЛАВА 3
ГИБЕЛЬ БОБРА
— Поразительно, как это Сюрбонадье умудряется играть, — сказал Найджел Аллейну во втором антракте. — И даже незаметно, что пьян.
— Все-таки заметно, — возразил Аллейн. — Нам-то уж из первого ряда во всяком случае видно, что передвигается он как в тумане. Думаю, у него двоится в глазах.
