Школьный цикл
Дальнейшие школьные годы окутаны серой пеленой. Один день похож на другой. Это пасмурный день. Утром я нехотя просыпаюсь – валяться и потягиваться некогда. Не делаю зарядку, из-за чего ощущение приятной тянущей ломоты сопровождает меня почти весь день. Ем завтрак – там что-нибудь жареное. Запиваю чаем, заваренным несколько раз. Всё это под гомон радио, скороговоркой вливающего в уши новости про визиты политиков и намолоты с гектара. И традиционное: «Бе-е-елая ру-у-усь ты май-й-я-а-а!» За окном наблюдаю прохожих и проезжающие машины сквозь ветви деревьев.
Школа рядом – идти в неё можно через двор или по дороге. На дороге больше шанс встретить знакомых, и я выбираю как идти в зависимости от настроения. Чаще – через двор, там безлюднее.
В школе ловлю ворон на уроках. Как будто гляжу в окно на серое небо даже тогда, когда смотрю на доску. Изо всех сил уклоняюсь от ответов и любой ответственности. На рисовании и английском мне нравится. Остальные предметы в разной степени вызывают стресс и внутреннее отторжение. На переменах бессмысленно сижу, брожу или с кем-то болтаю. Иногда – втягиваюсь в какие-то авантюры, типа успеть сбегать в магазин за чем-то. В подвижные игры не играю. Я здесь – инопланетянин.
Уроки окончены – иду домой. С чувством освобождения. И, если получена плохая отметка, то с комом в горле, придумывая объяснения и осознавая их бессмысленность перед лицом маминой строгости. Порой мечтаю, чтобы мама задержалась или куда-нибудь исчезла хотя бы на время. Или совсем.
Дорога домой кажется приятнее дороги в школу, портфель – легче.
Дома разогреваю жирный суп. Ем, глядя в то же окно с ветками и машинами. Телевизор, магнитофон, магазин, игры, иногда хожу в гости к однокласснику…
К приходу родителей я уже прилежно делаю домашнее задание. Иногда растягиваю процесс, рисую что-нибудь на бумаге, которой застлан стол. Люблю рисовать.
После отправляюсь на кухню помогать маме. Чищу овощи, мелко крошу лук, мою посуду. По радио – поздравления юбиляров с просьбами «передать хорошую песню».
Посуда гремит на полках, когда соседи сверху лихо отплясывают, распевая пьяным хором народные песни под гармонь. Голова раскалывается. Ненавижу фольклор. Вечер – телевизор. Чистить зубы, писять, спать. Родители иногда смотрят телевизор допоздна – его звук за стенкой мешает уснуть.
По выходным радио транслирует прямой эфир католического богослужения, хор голосов многократно напоминает о какой-то «великой вине». Смотрим долгожданные диснеевские мультики, идём на рынок за продуктами на неделю, убираем квартиру: ходим с братом выбивать ковры, протираем пыль с мебели и моем пол в своей комнате. Каждый раз возникает протест – долго, нудно, а ещё не так уж и грязно! Но надо.
На улице гуляем мало – не интересно. Водить нас куда-то ни у кого нет времени и энтузиазма – все устали. Но мама несколько раз всё же решается свозить нас в ботанический сад. Там приятная атмосфера, хотя и скучновато.
Телевизор – прибежище всей семьи. Много телевизора. Юмористические передачи, боевики со смешным переводом, интеллектуальные шоу, музыкальные фестивали… Когда не смотрим «чтоб глаза не портились» – слушаем из соседней комнаты. Или даже подглядываем через отражение в стеклянной двери.
А ещё выходные – это вкусные гренки с яйцом и луком, исчезающие с тарелки сразу по мере приготовления. Круче, но гораздо реже – пицца. «Пролетарская», толстая – много сыра, теста, грибов и помидоров; запекается на тяжёлой чугунной сковороде с высоким бортиком, пуская ленивые пузыри.
Иногда – визиты к вечно-весёлым родственникам. В иную реальность, где жизнерадостная тётя и прикольные двоюродные братья, у которых все стены в комнате заклеены чем-то интересным и разноцветным. Правда их отец-инвалид выглядит зловеще.
В тот же район нас с братом отправляют к бабушке на время каникул. Хрущёвка, вкусная еда, громыхающие под окнами трамваи, вид на тракторный завод. Мы смотрим сериалы вместе с бабушкой, гуляем во дворе, где стоит огромная стальная ракета – нам нравится бегать вокруг неё. Внутри, к сожалению, насрано.
Стараемся не отходить далеко от бабушки – район не самый благополучный. Однажды к нам подходит парень с напрочь расцарапанной шеей, покрытой коркой запёкшейся крови, будто её обработали крупной наждачкой.
– Пацаны, вы откуда? – спрашивает он хриплым голосом.
– С Юго-Запада.
– Валите отсюда пока не поздно, пацаны.
Так проходили годы.
Болезни и страшненькие реалии девяностых
В дошкольном возрасте у меня были проблемы с пищевыми инфекциями, а в школьные годы я стабильно болел каждый год простудными заболеваниями. Мне нравилось валяться дома на кровати, пить душистый горячий чай с малиновым вареньем, потеть, делать ингаляции с маслом чайного дерева и поглядывать в окно на «приливы и отливы» машин, детей и взрослых, спешащих в школу и на работу, а потом обратно.
Нравилось и то, какой становилась мама, когда я болел. Казалось, что забота о больном ребёнке и неспешные домашние хлопоты делали её добрее, позволяли хоть чуточку расслабиться и передохнуть от механистичности трудовых будней. Впрочем, даже из дома она продолжала консультировать коллег по телефону.
Однажды, когда я преодолевал традиционное ОРВИ, у меня из носа пошла кровь. Такое случалось и раньше, но на этот раз она ни в какую не хотела останавливаться. Когда крови натекло примерно полтазика, вызвали скорую.
Врачи уверенными движениями запихали мне в ноздрю несколько метров бинта, пропитанного перекисью водорода, завязали нос и увезли в больницу.
Там меня ожидали несколько недель приключений в компании безбашенных детдомовцев, постоянно выдумывающих дебильные игры и издевающихся над тщедушным пареньком. А также уйма таблеток глюконата кальция и уколы в попу по два раза в день.
Кровеносные сосуды быстро пришли в норму и с тех пор не ломались. А удивительное чувство извлечения из недр черепной коробки многометрового бинта запомнилось на всю жизнь.
С ОРВИ дела обстояли хуже. Казалось, что в условиях больничных сквозняков, сопли и мокрота только эволюционируют, меняют цвет, но никогда не пройдут окончательно. А потом, ко всему прочему, я ещё и отравился. Но с этой проблемой врачи быстро расправились посредством полифепана и рисового отвара. Мама регулярно навещала меня и следила за развитием событий по телефону. В итоге, осознавая трагизм ситуации, она досрочно забрала меня домой под расписку. Там я быстро пошёл на поправку.
Мама обязательно задёргивала вечером шторы, опасаясь, что на соседнем доме могут оказаться снайперы. А в школе нас постоянно запугивали маньяками, которые водились в нашем микрорайоне. Рассказывали даже, что один из них развешивал кишки и трупы младенцев на телевизионных антеннах моего дома. Я долго пытался их там разглядеть, но так и не нашёл.
Для детских ушей всё это звучало действительно страшно. Но когда мы шли с друзьями домой по тёмным дворам, то вслух фантазировали, как на нас нападёт маньяк, а мы покажем ему письки, и он убежит. Было весело и ясно, что никакой извращенец нам не страшен – ведь они нападают только на запуганных одиночек и сторонятся шумных компаний.
Но гулять на улице по бескрайним просторам бетонного спального гетто всё-таки было надо. Самое интересное занятие, что мне удавалось найти – поиск и анализ всякого мусора под окнами домов. Чуть позже – сдача стеклотары и последующая трата денег в удивительном разноцветном мире кооперативных ларьков.
Там было небезопасно – у меня несколько раз вымогали и крали деньги. Но чудесный мир дешёвых пластмассово-химических удовольствий манил к себе, как магнит. Жвачки с наклейками и фантиками были культом нашего поколения. Их жевали десятками, надувая огромные пузыри. Фантики с машинками из «Турбо» и наклейки из «Трансформеров» (долгое время я читал это название исключительно как «трахс-фортерс») коллекционировали, а голыми тётками оклеивали буквально всё, порой даже обложки школьных дневников, – в знак взрослости и независимости.
Эпопея с жвачками закончилась для меня тошнотой, накатившей однажды после употребления «коктейля» из пары «Трансформеров», после чего я уже чисто физиологически не мог их жевать. Похоже, организм окончательно интоксицировался тамошними химикалиями.
Спасительные экраны: телевизор, приставка, комп
На фоне серых монотонных будней и опасных улиц экран телевизора выглядел настоящим спасением. Оазисом красок, событий, юмора и музыки.
Я и брат просто балдели от диснеевских мультиков; телепередач с обзорами компьютерных и приставочных игр. Виртуальные миры выгодно отличались от окружающей действительности своей цветастостью, игривостью и чувством перспективной стратегической цели, «правого дела», которому можно смело служить и быть уверенным в положительном результате – ведь добро всегда побеждает зло. Да и вообще – там всё было просто и весело.
