что он не треснет? – опасливо спросила одноклассница, недоверчиво поглядывая на гладь озера.
– Ну ты и трусишка! – ответила я, снова оттолкнувшись и прямо на ходу скривив презрительную мордашку:
– Трусишка зайка серенький!
Девочка сделала вид, что обиделась и осторожно ступила на лёд. Через десять минут мы звонко смеялись, рассекая замёрзшую гладь озера и, конечно, иногда неуклюже бухаясь на пятую точку, что вызывало новые приступы веселья.
Неожиданно лёд под нами звонко хрустнул. Мы испуганно переглянулись и, запаниковав, метнулись к берегу. Из-за резких движений озеро стало ломаться, и моя одноклассница словно гиря моментально ушла под воду, лишь одной рукой успев зацепиться за мою ногу. Ею я тут же оказалась в ледяной воде по пояс. Тонущая девочка стала тянуть меня за собой на дно, гладь подо мной стало быстро трескаться…
Не осознавая, что творю, я принялась лягать второй ногой, пытаясь освободиться. Вся трагедия не заняла и нескольких минут, которые так сильно поразили меня, что толком не остались в памяти.
Через несколько мгновений девушка бесшумно опускалась, пока не достигла дна проклятого озера, а я, сломя голову, неслась куда глаза глядят, не сразу придя в себя и осознав, что заблудилась. Всё это время в моей голове стоял лёгкие всплески воды и едва уловимый звон льда и снега.
Меня нашли только на следующий день. Из-за начавшейся гангрены мне пришлось отрезать часть ноги. А в себя пришла совсем не скоро…
Я одновременно находилась в своём сне, захватившем тело и наяву, чувствуя холод, тягучий отвратительный голод и слушая гипнотизирующий шум репродукторов:
– Тик-так… тик-так…
Комнату стала заполнять всепоглощающая тьма. Становилось много холоднее. Одновременно с этим появилась какая-то надежда… на избавление.
Я отчётливо ощутила чьё-то присутствие за дверью. На этот раз это были не какие-то белые снежные силуэты, нет. Это была их госпожа. От неё невозможно было укрыться: она настигала всех и повсюду.
Дверь со скрипом стала медленно отворяться. Из неё уже показались омерзительные гниющие пальцы. В нос тут же ударил жуткий смрад…
Детский вялый крик в миг вернул моё сознание в действительность. Я почувствовала, как моё тело задубело, пока я спала. И поняла, что Лиза сама сильно замёрзла.
Поднявшись на ноги, я долго согревала девочку своим теплом и дыханием. Но это практически не помогало. Тогда, снова завернув Лизу в тряпки, будто они могли помочь, начала выбираться из укрытия, намереваясь отыскать путь… домой?… – к печке.
Яркое солнце на голубом небе заливало полумёртвый город, отражаясь на застывших каплях воды, обрушивая на меня страшные воспоминания с новой силой и будто это издеваясь над несчастными жителями.
Но я должна была быть сильной. Ради Лизы.
Я устала осмотрелось, чтобы найти человека, у которого можно было узнать дорогу. Первым делом мне на глаза попалось детское лицо бело-синего оттенка, выглядывающее из-под сугроба и смотревшее прямо мне в глаза. Взгляд неосознанно забегал по улице, против воли отмечая лежащие повсюду замёрзшие тела людей. Людей, у которых были свои семьи, свои мечты, свои надежды… Всё это забрали голод и холод, не оставляя ничего, даже жизнь. Для них это чудовищное время было последним, что они увидели и почувствовали.
Внезапно меня отвлекло от тягостных мыслей едва уловимое движение. Я перенесла взгляд на человека, идущего по улице. Вид его был измученным, а глаза безразличными, пока не ответили мне. Они моментально стали какими-то хищными. Мужчина улыбнулся, обнажив не зубы, а скрытые от лишних взглядов комья снега.
Я отшатнулась. Глаза снова пробежались по улице, но уже более внимательно. Мне стало худо: ледяных чудовищ в городе было уже больше, чем людей. Я закричала и попыталась убежать, осознавая полную бессмысленность своих последних действий.
– Держи её! – закричали сзади.
В панике и совершенно глупой надежде я упала на землю, стараясь помогать еле двигающимся ногам свободной рукой. Всю мою голову заняла только одна мысль: как можно быстрее оказаться как можно дальше отсюда.
Но через пару мгновений всё было кончено. Крепкие руки схватили меня сразу с двух сторон и подняли на ноги, не давая вырваться.
– Сержант, что вы делаете? – к нам подошёл ещё один военный, – Что случилось?
– Товарищ капитан, женщина увидела меня, закричала и давай дёру. Я подумал, может, украла чего?
Капитан строго посмотрел на него, но всё же протянул руки к свёртку, взяв его из моих рук. Я лишь замычала, от страха ничего не могла сказать.
– Испугали бедную женщину. Кажется, у вас, гражданка, шла кровь из носа, – обратился уже ко мне он, бегло осмотрев, – В больницу ходили?
Я снова замычала, выпучив глаза.
– Как вас зовут? – немножко подождал и, не получив ответа, задал следующий, – Ваш ребёнок?
И, несмотря на мои протесты, принялся его разворачивать. Его глаза резко расширились, лицо исказилось в отвращении. Ослабив руки, капитан согнулся, выпуская свой скудный завтрак наружу.
Свёрток упал на землю, полностью оголив крохотное тельце. Вернее, его промерзшие остатки.
– Лиза! – державшие меня бойцы облегчили хватки, и я опустилась на колени, заливая улицу громким плачем. Прохожие остановились, поражённые увиденным. И только бесконечные звуки метронома безучастно озаряли улицы:
– Тик-так… тик-так…
И едва уловимый звон льда и снега незримо вливался в уши, диктуя свою страшную волю…
