Как бы там ни было, в 327 г. до н.э. Александр Македонский вступил в брак с плененной им 14- или 16-летней бактрийской (афганской) княжной Роксаной (ок. 342—309 гг. до н.э.). Вскоре она родила мальчика, который умер во время индийского похода. Смерть младенца вызвала охлаждение в отношениях между царственной четой.
По сей причине, вернувшись из Индии, в 324 г. до н.э. Александр поступил как восточный владыка – не разводясь с Роксаной, взял себе в жены вначале дочь персидского царя Дария – Статиру, а затем дочь персидского царя Артаксеркса III – Парисат. Чтобы породниться с Гефестионом царь в один день сыграл две свадьбы – свою со Статирой и своего возлюбленного с младшей сестрой Статиры – царевной Дрипетидой.
Свадьбы в Сузах: Александра Македонского и Статиры (справа); Гефестиона в Дрипетиды (слева). Гравюра к. XIX в.
Осенью того же года во время одного из пиров Гефестион внезапно заболел и через неделю умер. Споров об этой смерти в исторической науке много. Судя по описаниям синдромов болезни, молодой человек был отравлен стрихнином, но такого яда древние европейцы не знали. Возможно, что его привезли из Индии.
Обезумевший от горя Александр велел казнить врача, лечившего его возлюбленного, впал в запой, возненавидел все свое окружение, и через восемь месяцев, 10 июня 323 г. до н.э., умер так же, как Гефестион. Симптомы его болезни повторились в точности.
Отсюда и появилась версия, будто любовников отравила возненавидевшая их Роксана, которая через месяц после кончины мужа родила от него сына Александра.
Сподвижники великого полководца в один день поделили его империю между собою и тут же передрались. Родным Александра в этой драке места не нашлось, хотя они и пытались втиснуться в борьбу вояк.
Роксана добилась от соратников мужа лишь одного – немедленной казни персиянки Статиры. Что сталось с Парисат и Дрипетидой неизвестно.
В 317 г. до н.э. мать Александра царица Олимпиада захватила власть в Македонии и втянула в свои махинации Роксану с маленьким Александром. Царица тут же казнила слабоумного царя Арридея и возвела на престол своего малолетнего внука под именем Александра IV. Но в 316 г. до н.э. их прогнал ветеран азиатских походов полководец Кассандр. Он сам стал царем Македонии. Вскоре Кассандр захватил семью своего умершего властителя. Олимпиаду сразу казнили как врага Македонии – забросали камнями. В 309 г. до н.э. по приказу Кассандра тайно отравили Роксану и 14-летнего Александра IV. Тогда же убили единственного внебрачного сына великого завоевателя – Геракла, рожденного Барсиной, знатной женщиной из Пергама. Барсину убили вместе с сыном. Так в борьбе за власть пресекся род Александра Македонского.
Античные скульптурные портреты Александра Македонского и Гефестиона
Аттила и Бледа
Аттила, правитель гуннов. Художник Э. Делакруа. Фрагмент монументальной настенной росписи дворца Бурбонов в Париже
В конце IV в. император Феодосий I Великий, понимая, что Римская империя подвержена множеству внешних опасностей и слишком огромная, чтобы править ею единолично, разделил государство между двумя своими сыновьями. Восточная Римская империя досталась старшему сыну – императору Аркадию, Западная же Римская империя отошла младшему сыну – императору Гонорию. К тому времени сам Рим уже более ста лет как утратил статус столицы. Резиденцией императора на Аппенинах, а следовательно и в Западной империи был город Медиолан[1] (Милан). Столицей Восточной Римской империи закономерно стал Константинополь.
Разделив империю в 395 г., Феодосий I почти сразу почил, так и не узнав всех прелестей своего решения. Императору Аркадию было тогда восемнадцать лет, а императору Гонорию – одиннадцать. Как раз в годы их правления Великое переселение народов приняло массовый, лавинообразный характер. И хотя город Рим более всего пострадал тогда от вестготов, но главную опасность для обеих империй представляли гунны.
В самом начале правления юных императоров христианские епископы обратились с мольбой о заступничестве к Богу, но ответом им была тишина. Потому церковники единогласно признали: грядет время великих потрясений и всеобщей гибели. Христиане ждали конца света и пришествия антихриста. Последнему даже имя дали – Бич Божий. И он в самом деле пришел.
* * *
Феодосий I умер 17 января 395 г. в Медиолане. Говорят, что в тот же день на берегах Дуная у вождя Мундзука, одного из четырех соправителей орды гуннов, родился сын. Нарекли новорожденного Аттилой. Ему-то и суждено было стать тем самым Бичом Божьим.
Когда мальчику исполнилось шесть лет, скончался его отец. Осиротевшие Аттила и его старший брат Бледа оказались под присмотром трех дядюшек – один коварнее другого. И здесь мнения биографов сильно расходятся.
Одни (М. Бувье-Ажан[2] и др.) утверждают, что особенно положительную роль в судьбах племянников сыграл их дядя вождь Роас. Он якобы прикладывал немало сил для воспитания юношей, как ни странно это звучит для кочевников V в. Причем Бледа якобы был туповат. Поэтому, когда гуннам потребовалось направить в Рим ко двору императора Гонория знатного «почетного заложника», выбор Роаса пал на Аттилу. Статус «почетного заложника» почти не подвергал молодого человека риску быть казненным, но позволял ему приобрести знания и опыт серьезного политика. Аттила несколько лет жил в Риме, где обзавелся знакомствами, досконально изучил историю, культуру и дипломатию великой империи и Греции.
Другие исследователи (Р. Рахманалиев[3] и др.) утверждают, что после смерти отца Аттила и Бледа попали в руки к хитрому и злобному дяде Роасу. «Поскольку война была средством существования гуннов, они сражались постоянно, как за себя, так и за тех, кто пожелал их нанять. В первом случае надо было награбить как можно больше, во втором – продаться как можно дороже. <…>Грабеж, наемничество были их единственными источниками дохода и любимыми занятиями, которые они всегда старались совмещать.
Открыто выступив против решения Роаса отдать орду на службу чужеземцам, которых гунны, по мнению Аттилы, могли бы без труда разгромить, Аттила тем самым изменил свою юношескую биографию. Дабы убрать с глаз долой Аттилу, Роас направил его в качестве заложника в Рим[4], ко двору Гонория. В обмен же, во исполнение уговора, римляне отправили в улус Роаса юношу по имени Аэций. <…> Искусно воздействуя из Рима на другие нации, империя прибегала к практике обмена малолетними заложниками, чтобы усилить контроль над странами, которые она хотела завлечь в неволю. Проще говоря, империя отправляла одного из своих подданных к чужакам, а те в ответ посылали одного из своих знатных отроков, дабы тот жил и учился в Риме при дворе императора.
Пантеон в Риме. Художник Ю. Робер
Этот хитроумный подход являет собой мастерский образчик искусства диверсионно-подрывной дипломатии. Юные шпионы империи внедрялись в страны, удостоенные сей чести, на высших уровнях их иерархии. Стоило молодому римлянину оказаться при дворе чужой державы, как он начинал слать в империю донесения с жизненно важной для политики и войны информацией, одновременно на собственном опыте постигая обычаи, этикет и традиции хозяев. Эта двоякая стратегия заодно давала империи возможность перекроить заложников, посланных к ее двору, на свой лад. Приучение их к роскоши помогало влиять на политику и культуру менее цивилизованных наций, когда повзрослевшие заложники возвращались в родные края.
Одним словом, Роас с радостью ухватился за возможность воспользоваться римской практикой, чтобы сбыть с рук молодого смутьяна. Роас считал, что имперская выучка наверняка обуздает бешеный норов Аттилы, сделав его более покладистым членом царской династии гуннов»[5].
Однако с Аттилой такой номер у римлян не прошел. Молодой человек не поддался искушениям роскоши и распущенных нравов, а наоборот, стал собирать важные для будущей войны сведения об империи и постигать опыт интриг этого могущественного государства. Заодно он выучил латинский и греческий языки, что позволило ему стать по возвращении в орду незаменимым переводчиком при дяде Роасе. Последний вынужден был ввести племянника в курс всей политики гуннов. Скорее всего, худо пришлось бы Аттиле и Бледу, если бы у Роаса имелись собственные дети. Но судя по сохранившимся источникам, дядя был одиноким человеком, и племянники оказались его ближайшими наследниками. А наследство было большое – к концу жизни Роас оказался единственным повелителем всех гуннов, его соправители благополучно умерли. Он стал первым гунном, кого стали титуловать не вождем, а королем. Римляне звали его королем варваров.
