от погони. А что там за Доном – кто ж его знает. Старики рассказывали, за широкой рекой лежит земля сколотов9. Сколоты – жестокий народ. К ним в лапы не попадайся, – сразу в раба превратят. Глаза выжгут, и будешь всю жизнь для них молоко взбивать. Сколоты, бывало, и на этот берег переходили. Нападали на становища. Уводили всех: и животину, и людей. Кто защищаться думал – убивали без жалости.
Угли потрескивали. Ветерок слабо шелестел в высокой траве… Исмен задремал…
Репейник опять с лаем кинулся в темноту. Теперь-то он на кого? Звонкий щелчок хлыста, и пес взвыл от боли.
– Гони лошадей к реке!
Исмен очнулся и вскочил на ноги. Сон как водой смыло. Конокрады! Табун снялся с места. Кобылицы недовольно ржали. Им жалобно вторили жеребята. Хлысты щелкали, подгоняя лошадей. Исмен подобрал лук с земли, выхватил из горита стрелу с костяным наконечником. На фоне светлеющего неба он заметил всадника в высокой островерхой шапке роксолана10. Шагов двадцать… Натянул лук, спустил тетиву. Всадник вскрикнул, но удержался на коне.
– Меня ранили! – крикнул конокрад подельникам. – Пастух где-то прячется.
– Вон он! – услышал Исмен справа.
Мальчик бросился бежать. Недалеко находился овраг глубиной в два роста, по дну которого бежал чистый ручей. Там кусты, он сможет спрятаться. Иначе его убьют. Петля скользнула по плечам и затянулась ниже колен. Исмен грохнулся на земле.
– Поймал! – крикнул конокрад.
– Так убей его, – потребовал раненый подельник. – Он мне плечо просадил. Ух, гад! Наконечник костяной. Теперь месяц рана гнить будет.
– Гоните лошадей. Я поспею за вами. Только вспорю ему живот. Пусть поползает, собирая собственные кишки.
Роксолан соскочил с коня и подошел к лежащему Исмену. В руке конокрада недобро сверкнул длинный нож. От ужаса перехватило дыхание. Бросило в жар.
– Давай, быстрее! – поторопил конокрада товарищ.
Он обернулся:
– Сейчас!
Рука Исмена нащупала камень размером с кулак, края острые. Он ухватил камень и кинул в разбойника. Угодил прямо в глаз. Конокрад вскрикнул, схватился за лицо. Исмен двумя ногами ударил его в колено. Разбойник ойкнул и упал на четвереньки. Мальчик рванул петлю, освободил ноги, ловко перекувыркнулся через голову и бросился наутек. Бежал, что есть сил. Спотыкался, падал, но тут же вскакивал и продолжал нестись к спасительному овражку. А за ним гнался разбойник, размахивая ножом. Он чувствовал за спиной его топот, слышал тяжелое сиплое дыхание. Пару раз огромная пятерня чуть не ухватила за край рубахи.
Наконец – овраг. Исмен сиганул вниз. Едва не подвернул ногу. Превозмогая боль в ступне, бросился к противоположному откосу. Под ногами захлюпала вода. Его преследователь оступился и мешком свалился на дно. Крякнул, неудачно растянувшись в грязи. Исмен быстро взобрался наверх, сбивая колени и расцарапав о камни ладони. Тут же налетел на широкую грудь коня. Все! Поймали!
– Ты куда так несешься? – усмехнулся всадник.
Исмену показалось, или на самом деле, всадник говорил не на наречии роксоланов: мягко, немного растягивая гласные.
– Не уйдешь! Я тебе кишки выпущу! – Из овражка выполз разбойник.
– Эй! Эй! Остынь! – крикнул ему всадник. – Чего ты на мальчишку с ножом лезешь?
– Не твое дело, – огрызнулся конокрад. – Ступай, куда шел.
Исмен сообразил, что всадник не принадлежит к шайке разбойников. Сам Папай11 послал ему заступника. Он заголосил:
– Это конокрады. Они лошадей моих уводят.
– Не люблю конокрадов, – сквозь зубы процедил всадник.
– Где ты там пропал? – двое роксоланов на низких лохматых конях подскакали к овражку. Завидев чужака, они насторожились и достали короткие акинаки. – Ты кто такой?
– Прохожий, – спокойно ответил всадник. – Что же вы так подло, ночью коней угоняете, да еще мальчишку хотите прирезать. Не по закону это. Нужны лошади, так отбейте табун честно, днем, скрестив оружие с хозяевами.
– Не учи, как нам поступать, – грубо оборвал его роксолан.
– Проваливай, иначе мы тебя вместе с мальчишкой шакалам скормим, – прорычал второй и тронул коня вперед.
– Попробуй, – спокойно ответил всадник, чуть пригнулся, развернув к нападающему своего скакуна.
– Остановись, – одернул товарища более внимательный роксолан и, понизив голос, быстро сказал: – Не видишь, это же ксай.
– Какой он ксай, – намеренно громко усмехнулся конокрад. – Где его акинак? У него даже горита12 нет. А одежда – просто рванье.
– Одежда тебе моя не нравится? А не хочешь свою отдать? И акинак в придачу, – спокойно и холодно предложил таинственный всадник.
Может, его неустрашимый вид, а возможно, спокойный твердый тон остудил конокрада. Роксолан струхнул. Глаза испуганно забегали: то на всадника, то на мальчишку. Он быстро вложил меч в ножны и повернул коня. Недовольно буркнул товарищам:
– Уходим!
Разбойники умчались, уводя табун. На краю овражка остались только Исмен и его спаситель. Репейник прибежал и жалобно заскулил, жалуясь, что лошадей угоняют. Угоняют, а что сделаешь? Исмен перебрался обратно через овражек, побрел к своему костру, сел на землю и бессмысленно уставился на тлеющие угли. Подъехал его спаситель спешился, устроился напротив, устало вытянув ноги в потертых старых сапогах. Исмен даже не взглянул на него.
– Поблагодарил бы, что ли, – беззлобно вымолвил всадник. – Все же, от ножа уберег.
– Лучше бы мне брюхо вспороли! – горестно вздохнул Исмен. – Теперь дядька с меня живого шкуру снимет. Ладно бы, волки жеребенка загрызли. Отхлестал бы тогда плетью, да на три дня без еды оставил… А тут – весь табун …Что я ему скажу?
– Экое чудо! – безразлично хмыкнул незнакомец, почесав густую рыжую бороду. – Скот частенько воруют. Расскажи ему все, как было. Что же он не поймет?
Исмен еще раз тяжело вздохнул.
– Если хочешь, я смогу подтвердить твои слова, – предложил незнакомец. – Как бы ты смог отбить табун? Их пятеро было. Тебя самого чуть не прирезали. Что, дядька такой лютый?
Исмен промолчал. Знал бы он нрав дядьки – не спрашивал бы.
– А отец твой где?
– Нет отца. Погиб.
– А мать?
– Один я. У дядьки из милости живу. У него самого пять сыновей и три дочери. Я – так – хуже, чем восьминогий.
– Восминогий, это кто? – не понял незнакомец и добавил: – Я не здешний, из аорсов13.
– Восминогие – бедные, – объяснил Исмен. – Их так называют, потому что у них кроме кибитки и двух волов ничего нет. У двух волов восемь ног, поэтому их так и зовут – восминогие. А я и кибитки своей не имею.
– У тебя есть верный пес, – усмехнулся аорс и потрепал Репейника по лохматому загривку. Тот недовольно ощерился и отошел в сторону, от греха – подальше.
– Сколько лет тебе?
– Двенадцатую весну встречаю.
– Большой уже, – рассудил незнакомец. – Пора коня своего заиметь.
