– Извините, что задержал. Разбирался с полицейским по поводу сегодняшнего нападения на офис.
– Да, – качает головой Брюханов, – Шума они наделали много! Кто это мог сделать?
– Не знаю, но догадываюсь, – говорит Ганошин, – Харитонов.
– Да. Он мог это сделать, – сразу соглашается Брюханов, – Мы же не хотим под него ложиться.
– А я не исключаю, что это мог провернуть кто-нибудь из своих, – отзывается со своего места Ткач.
– Зачем? – Поворачивается к нему Брюханов, – Чтобы отпугнуть клиентов?
– Всё может быть, – пожимает плечами Ткач.
Ганошин стучит карандашом по столу, привлекая к себе внимание:
– Давайте не будем обвинять друг друга. Мы все заинтересованы, чтобы наша компания работала спокойно.
– Ты уже сообщил Кучину? – Спрашивает у него Брюханов.
– Конечно, – кивает управляющий банком, – Он завтра вылетает из Мюнхена.
В кабинет входит секретарша, молча, выкладывает перед Ганошиным корреспонденцию и удаляется. Ганошин просматривает почту. Среди конвертов находит чистый конверт. Он открывает его.
– Вот и ответ на наш вопрос.
– Что там? – Интересуется Брюханов.
– Они требуют отдать компанию. В противном случае начнут взрывать бензоколонки.
Брюханов вырывает письмо из рук Ганошина:
– Кто это такой наглый?
Ганошин показывает чистый конверт:
– Здесь не написано.
– Кому передать? – Вертит в руках письмо Брюханов.
– Об этом они, видимо, сообщат позже, – отвечает управляющий.
– Что ж, подождем… – говорит Ткач.
15
Волина входит в здание и, минуя работающих строителей, поднимается по широкой мраморной лестнице на второй этаж дома Шереметьевых.
Проходит по анфиладе, состоящей из нескольких комнат, и останавливается рядом с двумя полицейскими, стоящими на страже у входа в комнату, где были найдены драгоценности и труп неизвестного. Показывает охранникам удостоверение. Они кивают и отступают в сторону, пропуская её.
В тайной комнате без окон установлены по углам четыре небольших прожектора, которые освещают все помещение. От их света, разложенные по полу золотые и серебряные предметы, отливают загадочным блеском. Два музейных работника и Кашин раскладывают антиквариат по кучкам. Кашин, заметив Волину, подходит к ней.
– Добрый день, Виктор Петрович, – здоровается она.
– Здравствуйте, Александра Леонидовна, – отвечает тот.
– Где мой клиент? – Спрашивает Волина.
– Сидит в нише, – эксперт отходит в сторону, уступая ей дорогу, – Мы его не трогали.
Кашин подводит Волину к нише, где располагается высохший труп (мумия) неизвестного, сидящего в кресле среди драгоценностей. Одежда на нем хорошо сохранилась. Руки и ноги опутаны верёвками. Волина подходит к нему ближе.
– Хорошо сохранился.
– Оно и понятно, Александра Леонидовна, – говорит он, – Доступ воздуха в эту комнату был ограничен.
Волина проводит внешний осмотр.
– Причину смерти определять буду, когда проведу вскрытие.
– Причина и так видна, – пожимает плечами Кашин, – Истощение. Его кто-то связал и бросит здесь умирать от голода.
16
Иванов проходит во двор, оглядывается. Чувствуется, что он здесь не впервые. Он проходит на детскую площадку, усаживается на старые качели и принимается кататься. За этим занятием его замечает Мефодьева.
– Ты чего качели ломаешь? Место другого нет, чтобы байдыки быть?
Иванов вскакивает с качели и направляется к Мефодьевой. Та испуганно следит за его продвижением.
– Не подходи, слышишь! Я кричать буду!
– Не переживайте, баб Надь, – успокаивает он, – Это я – Федя.
Мефодьева внимательно рассматривает Иванова. Узнает.
– Не уж-то, внук Гальки Ивановой?
– Он, баб Надь, – кивает он.
– Вырос-то как?
– Есть немного.
– Сколько ж я тебя не видела? – Качает головой Мефодьева.
– Лет пятнадцать, – вздыхает Иванов, – А вы не изменились.
– Всё такая старая?
– Всё такая красивая.
Она по-идиотски хихикает:
– Умеешь ты леща подпустить. Прям, как твой отец.
Мефодьева прикусывает губу, понимая, что взболтнула лишнее. Иванов ухватывается за это.
– Вы знали моего отца?
– Обещала твоей бабке Гальке ничего тебе про него не рассказывать, – говорит она, – да, вот, не сдержалась…
– Время-то прошло, баб Надь. Да и баба Галя давно померла. Расскажите?
Мефодьева оглядывается по сторонам, будто её может кто-то подслушать.
– Ладно. Садись, Федя. Расскажу, что знаю.
17
Волина готовится проводить вскрытие. Рядом с ней крутится дядя Коля, раскладывая инструменты на столике.
– Где ты его нашла, Александра Леонидовна?
– Не я, а строители в доме Шереметьевых.
– Он там со времён революции находился? – Останавливается дядя Коля и принимается рассматривать труп, – Или Екатерины Великой?
– Определим это, когда проведём вскрытие, дядя Коля, – говорит Волина.
– И сидел, говорите, среди своего богатства?
– Да.
Дядя Коля становится в позу и, отведя руку в сторону, декламирует:
– «И злой Кощей над златом чахнет!..»
– Похоже.
Дядя Коля снова готовит инструменты:
– Был у меня случай однажды занятный. Я ещё молодой тогда был и красивый. Высокий и стройный. Так вот. Жили мы тогда в деревне, а соседкой у нас была бабка Верка. Скупющая неимоверно. И ленивая до крайности. А тут к нам по весне в деревню кладоискатели пожаловали. Так она, чтоб не копать огород, распространила слух, что у неё, мол, в огороде золото князя Меньшикова закопано. Кладоискатели на этот слух моментально среагировали и к ней пришли. А она говорит, что знать ничего не знает, и ведать ничего не ведает. После уговоров впустила их, договорившись: они ей огород перекопают, а она им отдаст все, что найдут у неё на огороде безвозмездно. Пока она готовила картошку для рассады, кладоискатели весь огород перекопали и нашли двести золотых червонцев с портретом императрицы. Бабку Верку, когда она увидела это богатство, от жадности жаба задавила. А добил Кондратий, когда она узнала, сколько эти монеты стоят. После этого случая неделю не вставала. А потом ещё две недели рыдала, проклиная свою горькую долю.
– О чем это говорит, дядя Коля? – Интересуется Волина.
– Если у тебя есть огород, – делает вывод старый санитар, – копай его сама.
– Нет, дядя Коля, – не соглашается она, – Не жалей о том, что произошло.
– Верно.
Волина включает диктофон.
– Сегодня 20 августа, 16 часов. Я доктор Волина провожу внешний осмотр трупа, найденного в доме Шереметьевых.
Дядя Коля, внимательно слушая Волину, тихо присаживается в углу прозекторской. Она осматривает труп.
– Рост – 156 сантиметров, вес – приблизительно 48 килограммов. Видимых внешних повреждений нет.
Тихо работает диктофон, фиксируя слова Волиной. Волина открывает рот покойника. Во рту обнаруживает золотые монеты.
– Во рту находятся золотые монеты.
Пинцетом достает их, бросая в миску, стоящую на столе. Дядя Коля подходит, чтобы рассмотреть их.
– Вот это да! Эта находка подтверждает вечную истину, Александра Леонидовна: жрать захочешь, и камень хлебом покажется. А тебе, за найденные внутри этого «Гаврика» сокровища, проценты полагаются?
– Нет, дядя Коля.
– Жаль.
Волина укладывает целлофановый пакет с золотыми монетами в сумку.
18
За столом сидят Брюханов и Ганошин.
– Сколько, говоришь, сегодня дают за акцию? – Спрашивает Брюханов.
– Чуть больше номинала, – отвечает управляющий банка, – но завтра будет ещё меньше.
– Пошли в разнос, значит, – расстроено вздыхает Брюханов, – И все из-за какого-то наезда.
– Не из-за наезда, Юрий Анатольевич, – говорит Ганошин, – а из-за того, что не захотели лечь под Харитонова.
Брюханов стучит кулаком по столу:
– Я не проститутка, чтоб под кого-то ложится.
– Я не это имел в виду.
Брюханов поднимается.
– Что делать?
– Я бы на вашем месте сливал акции, пока их можно продать по приемлемой цене, – советует управляющий, – Лучше лишиться компании и оказаться с деньгами, чем лишиться всего и стать банкротом.
– А тебе какая выгода от этого?
– Никакой, – пожимает плечами Ганошин, – Я ведь у вас на зарплате. Буду надеяться, что Харитонов, если его Кучин не остановит, подкинет мне работёнку, согласно моему статусу. Да и вы меня не забудете. За совет.
– Ты, наверное, прав, Ганошин, – машет рукой Брюханов, – Сливай акции.
– Пишите доверенность, Юрий Анатольевич.
19
Волина по мобильнику звонит Величко.
– Привет, Игорь!
– Здравствуйте, Александра Леонидовна, – отвечает он, – Что-то случилось?
– Мне нужна твоя помощь.
– Говорите, что нужно делать?
– Я только что провела вскрытие неизвестного, которого нашли в тайной комнате дома Шереметьевых, – рассказывает Волина.
