— Этого не случается с американскими машинами, — сказал он. — Наше может все выдержать.
Бессмыслено спорить, подумал Билли. Выдавив улыбку — которую, он надеялся, Фаттерман расценит как извинение за то, что он купил такую нежную иностранную машину, и оставит эту тему, — Билли открыл рот, желая вернуться к своей дилемме, показав при этом рукой на улицу.
Слова замерли у него на губах с началом новой словесной атаки Фатгермава.
— Видишь этот снегоочиститель? — Он улыбнулся. — Ему пятнадцать лет. Ни разу не подводил меня. Знаешь почему?
Конечно, это был риторический вопрос. Билли опять открыл рот, но не произнес ни слова.
— Потому что это не какое-нибудь иностранное барахло, — ответил Фаттерман самому себе. — Жатка из Кентукки. Ты нигде не увидишь такого хорошего снегоочистителя. Компания перестала их выпускать, потому что они слишком хороши. Понял? Слишком хороши!
Билли пожал плечами. Он попытался изобразить на своем лице печаль, что было нетрудно ввиду того, что через несколько минут его вполне могли уволить.
— Это просто замечательно, мистер Фаттерман, — сказал он. — Я имею в виду, замечательно, что это такая прекрасная машина, но ужасно, что прекратили ее производство. Но мне надо идти. Правда.
— Залезай. Я тебя подвезу, — предложил Фаттерман.
Билли все взвесил. Больше никаких средств передвижения не было, и поскольку почти никто еще не сгреб снег со своих участков тротуара, идти можно было только очень медленно. По крайней мере, снегоочиститель Фаттермана мог довезти его до банка быстрее, чем он дошел бы пешком. Есл и…
Фаттерман воспользовался замешательством Билли.
— Мы поедем прямо в банк, — пообещал он. — Ты ведь там работаешь, да?
— Да-да.
— Ну, давай. Я запущу его на всю катушку и мы туда моментально домчимся.
Билли уселся рядом с Фаттерманом, и они поехали. Только они тронулись, как Билли застонал.
— В чем дело? — спросил Фаттерман.
— Наверное, мама не закрыла Барни, — сказал Билли. — Теперь он увяжется за мной на работу.
И точно, появился и двинулся к ним по глубокому снегу желтоватый пес с большими ушами — это была помесь коротконогой гончей и ирландского сеттера. Он подбежал к агрегату Фаттермана. Его сонные темные глаза с любовью смотрели на Билли.
— Хочешь, остановимся, и ты сможешь отвести его домой? — спросил Фаттерман и потянулся рукой к тормозу.
— Нет, не надо, — сказал Билли. — Я могу привязать его под прилавком в банке. Мистеру Корбену это не понравится, но, если Барни будет вести себя тихо, может быть нам удастся пересидеть до обеда.
Фаттерман кивнул и направил снегоочиститель вперед на полной скорости.
— Что с твоей машиной? — спросил он.
— Не знаю, — мрачно ответил Билли. — Это часто случается. Иногда она работает нормально и в морозную погоду. А иногда она не заводится, даже когда тепло.
— Это напоминает мне гремлинов.
— Вы хотите сказать, что все те машины так себя вели?
Фаттерман рассмеялся.
— Наверное, ты еще слишком молод, чтобы знать какое-либо другое значение слова «гремлин», кроме марки американской машины, — сказал он.
— А что это еще?
— Маленькое существо, — сказал Фаттерман. — Они обожают возиться с механизмами. Я много их видел во время Второй Мировой войны. Я был стрелком-радистом на «Летающей Крепости». Ты наверняка об этом не слышал.
Билли покачал головой, хотя и пытался припомнить, не содержал ли когда-либо бесконечный треп Фаттермана такую информацию. Посмотрев теперь на Фаттермана и быстро произведя подсчеты, он был поражен, сообразив, насколько тот стар, что участвовал в конфликте, который завершился почти сорок лет назад. Конечно, он был немолод, но Билли автоматически ассоциировал ветеранов Второй Мировой войны с людьми в инвалидных колясках или в домах для престарелых. По сравнению с ними Фаттерман выглядел молодцом.
Билли сказал то, что было дипломатически верно и, как оказалось, соответствовало действительности:
— Вы, наверное, были подростком.
Фаттерман кивнул.
— Мне было восемнадцать, когда я пошел на войну, и девятнадцать, когда война кончилась. Но я много узнал о жизни за этот год.
— Я думаю.
— Самое главное, что я узнал — это что существуют гремлины. С ними надо быть осторожным.
Билли не смог сдержать улыбку.
— Ты думаешь, что я тебя дурачу, — сказал Фаттерман с каменным лицом.
— Но это правда. Как я сказал, они любят играть с техникой. Со всеми этими самолетами. Вторая Мировая война была для них праздником. Слушай, эти гремлины были везде во время войны. То есть на всех наших кораблях и самолетах. Мне кажется, поэтому наша техника лучше, чем иностранная. В войну мы научились ладить с гремлинами и совершенствовать оборудование. Почему-то гремлины не любили японцев и немцев так, как нас.
— Почему? — спросил Билли.
— Я точно не знаю, но думаю, что потому что у нас — у нашей стороны — сильнее развито чувство юмора. Ты же знаешь человеческую природу. Как знаешь, подшучивать можно только над теми, кто сам смеется, правда? Через некоторое время перестаешь донимать тех, кто дуется, потому что это не смешно. Поэтому-то гремлины и занялись нами. В половине случаев мы и конце концов смеялись над тем, что они делали.
— А что они делали?
— Чего только не делали. Вот я был стрелком-радистом, так? Они сбивали мне наводку, и я мазал. Или они проверчивали крошечные дырки в стеклянном иллюминаторе, и внутрь попадал холодный воздух. Они даже забирались в ствол и заклинивали курок, коща я собирался стрелять. Или втыкали в этот момент иголку мне в зад.
Билли засмеялся.
— Вы действительно видели их?
— И да и нет, — ответил Фаттерман. — Они были видны, если смотреть на них искоса, но как только ты бросал на них прямой взгляд, они исчезали из виду.
— Похоже, вы выдумали их, мистер Фаттерман, — простодушно сказал Билли.
— Нет. Они там были. Другие люди их видели и были готовы поклясться в этом. Вот Джексон — мой штурман — он видел их снаружи самолета постоянно, они плясали в струе воздуха за крылом. Или они откусывали маленькие кусочки резины с прокладки от мороза, и на несущей плоскости крыла появлялась наледь. Иногда они шумели пилоту в ухо, и он думал, что один из двигателей отказал. Они даже могли подражать нашим голосам. Однажды они подкрались к нашему пилоту и закричали: «Ты летишь вверх ногами, идиот!» Это было действительно сильно, потому что пилот перевернул самолет в долю секунды. Ты бы видел, как чашки с кофе, и карты, и люди разлетелись кто куда.
— Но это могло быть опасно, — сказал Билли. — Вы о них так говорили, что я подумал, гремлины просто баловались.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
