– У тебя.
– У меня нет, – снова смыкает веки репортер Петров.
– Тогда займи хоть сколько, – на всякий случай продолжаю атаку я, хотя уже догадываюсь, что в ответ услышу все ту же печальную отповедь:
– Хоть сколько тоже нет.
– А рукопись мою ты не видел?
– Не видел.
Репортер Петров уходит в полную медитацию. Практика йоги приносит свои плоды.
– Ах, черт! – неожиданно вспоминается мне. – Я же ее Сидорову давал почитать. Кстати, почему его на рабочем месте нет?
– Он уже третий день на работу не ходит, – откликается со своего стула Мария Степановна. – Говорят, его квартиру обокрали. А у дедушки инсульт. Ужасная история. Бедный Сидоров! Переживает, наверное.
Эта информация выводит репортера Петрова из транса. Он пробует распутать заклинившие ноги и оттого голос его звучит несколько резко и саркастично:
– Переживает! Я его на днях возле казино видел. Он мне еще Маузер показывал, спрашивал, сколько такая штука стоить может.
– Какой Маузер? – у меня слова Петрова вызывают здоровое любопытство.
– Что значит какой Маузер? Обычный пистолет системы Маузер, образца 1896 года, калибр – девять миллиметров. С патронами и кобурой. Как у комиссаров в гражданскую. На пару сотен может потянуть, наверное.
– Да, кстати, – вспоминаю я о своем деле, – займи сотню до завтра.
– Ты уже спрашивал, – отрезает Петров.
Сказать что-нибудь еще я не успеваю. Дверь с шумом открывается и на пороге появляется дежурный:
– Опергруппа, на выезд! Хулиганы в зоопарке слона замучили – консервную банку к хвосту привязали!
– Слон индийский? – оживляется репортер Петров.
– Индийский.
– Еду! – он вскакивает со стула и пулей вылетает из кабинета. Мария Степановна поправляет прическу.
– Какой ужас! – задумчиво бормочет она. – Ну почему люди так бессердечны? Надо нам все-таки чаще писать о необходимости доброго отношения к животным…
Одной рукой набираю номер телефона Сидорова, второй – продолжаю рыться в бумагах. Мой голос за кадром размышляет вслух:
«Набирая номер телефона, я смотрел на Марию Степановну и не знал, как сказать этой юной наивной девушке, что иногда жизнь бывает жестокой, что когда-то и я пытался писать статьи в защиту наших четвероногих друзей, но злобное существо, похожее на бультерьера, загнало меня на дерево, и растерзало всю мою работу в клочки…».
– Абонент Сидоров временно недоступен, – вежливо отвечает трубка.
Сцена 4: Больница на троих
«…А в это время Сидоров, ничего не подозревая о том, что я пытаюсь ему дозвонится, в кампании с врачом Окачуриным двигался в направлении главного входа больницы…».
По больничному двору быстро движутся две фигуры в белых халатах. Один из них – Сидоров. Другой – врач Окачурин.
Над входом бригада строителей в рабочих спецовках молотками ремонтирует карниз. Поодаль еще одна бригада крепит на трос тяжелую железную бочку с известкой. Трос тянется на крышу и проходит через самодельный лебедочный блок. Возле блока тоже суетятся строители.
По другую сторону от входа вдали виднеется копающий траншею экскаватор.
Врач услужливо распахивает перед Сидоровым двери и Сидоров делает шаг вперед. Мой голос за кадром продолжает проникновенный рассказ:
«…Не подозревал Сидоров и о том, что помимо обворованной квартиры, судьба приготовила ему еще один сюрприз, и что большой медвежий капкан событий уже готов сомкнуть на нем свои железные челюсти».
За дверью слышится жуткий грохот, чем-то похожий на звук падающих оцинкованных ведер…
На лестнице Окачурин пытается успокоить посетителя. Он заметно возбужден.
– Ничего страшного, обыкновенное ведро! Это мы тут, так сказать, белим, красим. Евроремонт, знаете ли. А вы, кстати, кем приходитесь товарищу, так сказать, генералу?
По лицу Сидорова заметно, что он в пессимизме, хотя и пытается сдерживаться. На ходу он недовольно отряхивает штанину и сухо поясняет:
– Внук.
– Поздравляю, товарищ внук! – всплескивает руками врач. – Быть генеральским, так сказать, внуком, это, знаете ли, достойно уважения. Я, признаться, и сам был бы не прочь, но, как говорится, таланта не хватает.
Окачурин снова распахивает дверь перед Сидоровым, но тот решительно пропускает эскулапа вперед. Только убедившись, что врач прошел без проблем, Сидоров делает шаг. Снова слышится грохот железных ведер.
Как ни в чем ни бывало Окачурин продолжает разговор в коридоре, а Сидоров отряхивает другую штанину.
– И не надо, знаете ли, волноваться – ничего страшного с вашим дедом не случилось. Обыкновенный, так сказать, инсульт. Жить, как говорится, будет… Минуточку…
За ближайшим окном видно, как рабочие рывками пытаются поднять на крышу бочку с известкой. Бочка угрожающе раскачивается, бьется о стену между окон, и с каждым рывком с нее капает белая жижа.
– Эй! – орет Окачурин, высунувшись в окно и задирая голову вверх. – Осторожнее! Вы мне так весь фасад заляпаете. Помалу, помалу давай!
Он ловко уворачивается от летящих брызг и как ни в чем ни бывало возвращается к разговору.
– За всеми, как говорится, глаз да глаз нужен…
Сидоров чуть поодаль приводит в порядок свой костюм.
– Да, кстати, – добавляет Окачурин, одним глазом продолжая коситься на бочку, – хочу вас сразу же предупредить. Если ваш, как говорится, дед начнет вдруг рассказывать какие-то глупости, не пугайтесь. Это, так сказать, типичный бред при инсульте. Не придавайте значения. Лучше терпеливо выслушайте, а потом мне расскажете. Договорились?
– Зачем? – не совсем понимает Сидоров.
– Ну, как же зачем, голубчик? Интересно ведь… Минуточку…
Окачурин опять высовывается в окно:
– Да что ж вы ее дергаете? Помалу тяните! Аккуратненько!
– А он вам что, уже что-то рассказывал? – озадачивается Сидоров.
– Ну а как же! У них как приступы начинаются, такого наслушаться можно! Идемте, и не берите в голову. Обыкновенный, так сказать, маразм. Сдвиг по фазе. Шиза. Полная клиника. Мозг, знаете ли, штука неизученная… А вот, кстати, и наш покой…, в смысле, пациент… Ну, не буду вас, как говорится, задерживать… Да! – вспоминает он, прежде чем уйти, и громко шепчет Сидорову на ухо. – Никаких плохих новостей, только хорошие! Ему вредно волноваться.
Врач оставляет Сидорова у палаты с табличкой: «Тяжело больной генерал милиции Сидоров», а сам быстро возвращается к окну с бочкой. Издалека доносится приглушенный крик Окачурина: «Да осторожнее, черти! Помалу давай!».
Сидоров секунду мешкает и рывком заходит в палату, чуть было не налетев на очередное ведро. Он аккуратно отодвигает ведро в сторону и приветствует пациента:
– Здорово, дед.
Генерал лежит на больничной койке в генеральском мундире и вопреки ожиданиям выглядит довольно бодро. Изо рта у него торчит какая-то трубка, а потому слова не очень разборчивы.
– А, внучок! – оживляется он одной половиной лица. – Хорошо, что зашел. Какие новости?
Внук старается держаться бодро.
– Хорошие новости. Врач тебя волновать запретил. Кстати, дед, где у нас деньги могут быть спрятаны?
– У тебя что, деньги закончились? – через трубку бухтит генерал. – Много нужно?
– Да так, ерунда. Не волнуйся. В карты я маленько проигрался.
Генерал смотрит на внука с осуждением:
– Это плохо.
– Да нет, не так уж плохо. Просто долг надо отдать, вот и все. Не отдам – убьют…
– И это плохо, – на лице генерала задумчивость.
– Так у тебя есть или нет?..
– Деньги у меня в потайном сейфе, – громким шепотом поясняет дед, – а шифр от замка знаю только я.
– В сейфе нет, – уверенным голосом сообщает Сидоров.
– Как нет? – немного напрягается больной. – Совсем нет?
– Совсем, – бодро поясняет Сидоров. – Ограбили нас.
– Как ограбили? – приподнимается на локтях генерал.
– Да лежи ты, лежи, – утешает больного внук. – Тебе волноваться вредно. Скажи лучше, где еще твои деньги могут лежать? Может ты где секретные заначки хранишь?
– Как ограбили? – генерал еще выше поднимается на локтях и подозрительно синеет.
– Да не волнуйся ты так, – ободряюще говорит Сидоров, – обыкновенно ограбили. Подчистую. И чего ты так нервничаешь? Там и было-то всего пара тысяч.
– Маузер, – тяжело хрипит больной.
– Что, Маузер? – не понимает Сидоров. – При чем здесь твой Маузер? Рано тебе стреляться-то…
– Маузер… Где?.. – синева деда быстро приобретает фиолетовый оттенок.
– А! Ты про Маузер спрашиваешь? Тоже ограбили…
Сидоров незаметно для больного скрещивает пальцы на руке.
Лицо генерала начинает идти пятнами. Губы старика сдавленно шепчут:
– Там… Там…
– Что, там? – пожимает Сидоров плечами. – Уже не там. Исчез твой Маузер… Тю-тю…
– Бриллиант, – хрипит больной.
– Да не было там никакого бриллианта.
