- А? - Ангус зажмурился. - М-м... "Аврора" нашла первый 27 апреля в восемьдесят шестом, а последний... м-м "Капелла" где-то в марте восемьдесят восьмого. В середине марта, кажется семнадцатого. А вам зачем?
- А сейчас девяносто второй! - Айворд лихорадочно отстегивался от кресла.
- Эй, вы, что на парад спешите?
Айворд не принял шутки:
- Я редко бываю в космосе и перед полетом меня тревожило число погибших за последнее время ракет. Я выписал цифры довольно подробно - хотел знать какие у меня по статистике шансы вернуться живым.
- Но при чем тут...
- Раз уж у вас такая память на даты, вспомните, когда начались нынешние массовые исчезновения. Насколько я знаю, за последние четыре года - пропало без вести тридцать кораблей - больше, чем за предыдущие двадцать лет! Озадаченный Ангус перестал спорить.
- Конечно помню, "Акне" на венерианской трассе между десятым марта и первым апреля восемьдесят восьмого.
- А следующий?
- "Люцифер". Он исчез... - Ангус заикнулся и закусил губу.
- Две недели спустя! - закончил за него Айворд и пролетел в дверь. Ангус еще секунду висел неподвижно, потом ахнул и нырнул следом.
4.
Дверь рубки жалобно скрипнула. Раш обернулся и, увидев посетителя, нахмурился. Пускай этот юнец Айворд - восходящее светило астрофизики, пусть ему нужно изучать что-то такое вдали от солнца, но просто из принципа Раш считал, что всем непричастным к космической службе, место только на пассажирских лайнерах. Однако радужный ореол находки смягчил и его, так что он даже не осадил Айворда вопросом, кто позволил ему войти в рубку. Он лишь осведомился:
- Мистер Айворд? Что вам угодно?
- Ангус говорит, что вы засекли эту штуку - "везун". - Он был бледен, глаза за стеклами очков совсем округлились.
- Да, верно. - Внезапно вспомнив, он крикнул в другой конец рубки Гаврилову:
- Я, кажется, забыл насчет швартовочных снастей. Распорядитесь, мистер Гаврилов! Наверное, люди давно ждут приказа.
- Есть, сэр!
- Капитан! - отчаянно взмолился Айворд. Раш холодно глянул на него - он понял Айворда самым тривиальным образом.
- Не волнуйтесь, мистер Айворд! В этом камешке добра хватит, чтобы каждому из нас обеспечить достаток до конца жизни. А по закону доля пассажира, равна двум третям доли члена команды. Сейчас мы, прежде всего, поставим наше тавро, и, если сможем, отбуксируем на удобную орбиту. И начнем разработку, как только...
- Капитан, на вашем месте я бы крайне осторожно ставил тавро, не говоря уже о разработке "везуна"! - Айворд пожалел, что по привычке стоял ногами на полу: капитан парил на фут выше и смотрел на него сверху вниз. Повисло напряженное молчание, наконец, Раш сказал:
- Будьте добры, объясните, м-р Айворд. Если можете, конечно.
- Видите ли, мне кажется... - Айгорд было заколебался: как изложить понятнее? Но тут же решился. - Вас не удивляет, что за последних четыре года не было ни одного везуна, хотя до этого они шли чуть не косяками? И, может быть, вы заметили, что нынешняя волна потерь в космическом флоте - тридцать пропавших кораблей зарегистрировано, и один бог знает сколько еще старательских и разведчиков - что эта волна совпадает с началом окончания изобилия "везунов"?
- Черт возьми, а верно! - восклицание принадлежало Гаврилову. Простите, сэр, - обратился он к Рашу, - но "Акме" - первый пропавший с усовершенствованным реактором, и мне ли не помнить, недели через две после сорок пятого везуна - его нашла "Капелла"? Я был назначен на "Акме", но из-за плеврита не ушел с ними.
- Вероятность случайного совпадения ничтожна, - Айворд видел, что слова Гаврилова подействовали на Раша, и поспеши использовать удачный момент. Вот почему, я полагаю, опасно приближаться к нему. Э-э... в чем именно заключено то, что вы назвали "поставить тавро"?...
- Подождите! - остановил его Раш. - Вы полагаете, что "везун" неустойчив и может взорваться?
- М-м... - Айворд уставился на него. - Насколько я знаю, там целая куча нестабильных изотопов.
- Г-м.... Но это не очень убедительно. Мы ведь обрабатывали его лазерными лучами при спектральном анализе. А вы как думаете, Гаврилов? Командор ответил не сразу.
- Полагаю, сэр, что от предосторожности мы ничего не потеряем, чтобы затаврить как обычно, надо убавить скорость и подойти к нему вплотную. Навигаторы еще вычислят, хватит ли у нас горючего его отбуксировать: думаю, что не хватит. Поэтому пришлось бы послать кого-то установить наш радиомаяк, но поверхность его почти сплошь горячая. Мне кажется, по многим причинам стоит потерять время на программирование автоматической ракеты, пусть она сделает эту работу. Капитан еще размышлял.
- Да, пожалуй, под конец рейса выводить на работу такую массу - это нам не по плечу. Лучше будет оставить тут маяк, вернуться порожняком и разделать до конца. - Ладно, мистер Айворд, я пошлю туда спасательную ракету с радиомаяком без экипажа. Так много железа, электромагниты схватятся. И чтобы вам угодить, ближе подходить не станем.
- Благодарю вас капитан, - теперь, добившись своего, Айворд с удивлением обнаружил, что его всего трясет, а лоб - взмок от пота. Управление спасательной ракетой вывели прямо в рубку, к панели пилота, за которую сел Гаврилов. На экране появились два изображения: слева - вид на "везуна" с борта корабля и летящей ракеты; справа - кадры, передаваемые с самой ракеты. Прошло бесконечных четверть часа. Гаврилов осторожно подводил ракету все ближе к "везуну". Внезапно прерывисто загудел зуммер на панели.
- Сто миль, - сказал Гаврилов, не отрываясь от экрана, на котором "везун" постепенно из светлой пылинки вырос в заметный шарик. - Автопилот нащупал его. Пускай дальше ведет сам.
- На каком расстоянии сработают магниты?
- Примерно с десяти миль гарантируется посадка, достаточно мягкая, чтобы маяк не пострадал.
- Тогда уровняйте скорости милях в десяти. Гаврилов озабоченно поднял брови, однако, нажал клавишу "двигатель", и точка на экране заметно придвинулась к шару. Опять потянулись минуты. Наконец в последний раз сработал тормозной двигатель, Гаврилов откинулся в кресле.
- Отлично, - вполголоса сказал Раш, - она садиться. Айворд удивился, почему окружающие не слышат, как колотится сердце. Сам он почти оглох от толчков крови в ушах и дышал тяжело и часто. На экране "везун" вырос до размеров луны, потом Земли, потом еще больше. Теперь уже изображение ракетной глыбы отдельно не было отличимо без большого увеличения. Гудение зуммера переросло в нестерпимый долгий визг и вдруг разом оборвалось.
- Ну вот, села, - сказал Гаврилов, - хотя и так было ясно. - Похоже, что ничего... Закончить он не успел. Обе половинки экрана вдруг залил солнечной яркости нестерпимый свет - будто крошечная яркая звезда.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
