"1. То, что называется обычным случаем или состоянием, также в действительности является сигналом. Когда солнце и звезды в стройном порядке движутся своими путями через вселенную; когда жара в свое время, а снег и дождь в свое; когда в семье рождаются дети, растут и развиваются; когда засеянное поле приносит плод; когда множится скотина и изобилие изливается на людей отовсюду; когда царят мир, а не война, и здоровье, а не болезнь - все это сигналы благоволения и благословения Божьего".
Материалистическая (скажем, марксистская) философия делит наш мир на материальную основу и духовную надстройку. В этом разделении духовный мир есть нечто вторичное, нечто возникающее позднее. Согласно Владыке Николаю все устроено иначе. Материальный мир рассматривается как совокупность знаков, при помощи которых можно иметь общение с миром трансценденталий. Трансценденталии являются настоящим источником смыслов. Такой образ рассмотрения двойственной природы мира восходит к первичной философской модели Платона - концепции о двух мирах, о мире истины и мире видимостей. Мир, который имеет в виду Владыка Николай, так же дуалистичен. Однако он по-другому расставляет акценты: на духовный мир, излучающий смысл, и на материальный мир, через который этот смысл прочитывается. Духовный мир - это источник знаковости, а мир, в котором мы живем, является миром знаков, и через него проявляется Первоисточник всеобщего бытия.
Все, что существует и происходит, согласно Владыке, может быть, понято в качестве знака, как Божий сигнал. А что все на свете Божием надо толковать как сигнал, или Божий знак, он доказывает Библией. Первый абзац главы Природные явления и катаклизмы как сигналы начинается так:
"1. На первой странице Священного Писания описывается, как Творец сотворил светила на своде небесном да будут знамения. Внешний смысл этого в том, что будут знамения временам, и дням, и годам, как и написано. Внутренний же смысл - да будут духовно-нравственные знамения разумным людям. Другими словами, да будут знаки Божьим людям, сигналы Божьего благоволения или гнева, предостережения и предсказания".
И теолог и простой верующий - толкователи этих знаков, отгадчики истинного смысла и истинных наставлений, исходящих из сферы трансценденталий. Хотя этот мир знаков чаще невербальной природы, всецелый свет Божий можно разуметь как книгу. Он есть "книга" для тех, кто верует в этот знаковый мир, кто относится к нему как к таковому и стремится с помощью знаков достичь настоящего смысла. Знаки сей книги могут прочитываться различным образом, под разными углами зрения. И Христианство предлагает свою герменевтику. Недостаточно сказать, что для Владыки эта герменевтика самая плодотворная - она единственно верная. В главе с характерным названием Познание истины (а это главная цель христианской герменевтики), он говорит:
"Христианство осмыслило, ословесило (ологосило) все. Потому и явилось Слово Божие во плоти. Ведь нельзя же утверждать, что нечто имеет свой смысл, а остальное нет. Но подобно тому, как существует смысл вообще, он должен быть во всем: в людях, вещах, событиях, мыслях, словах, отношениях, явлениях, движениях, снах - одним словом, во всем есть смысл, угодно нам то или неугодно. Отсюда Христианство дает единственное логосное и осмысленное объяснение творения и жизни".
Семантика - раздел семиотики, исследующий проблемы значения, или отношение означающее - означаемое. Значение знака проявляется при декодировании, или истолковании, т.е. прояснении означаемого. В процессе этого усилия иногда подчеркиваются и различия между значением и смыслом. Разница между выражением значение и выражением смысл всегда некоторым образом остается неясной, хотя иногда на это обращается особое внимание. Так и Владыка Николай в своем изложении не делает ясных различений значения и смысла. Однако он приводит достаточно материала, чтобы эту разницу почувствовать. Безпокойство рыбы может быть знаком (имеет значение) грядущего землетрясения; дым имеет значение (является знаком) пожара. Когда герменевтик идет дальше и задается вопросом: каков смысл землетрясения или в чем смысл пожара, и в том видит направленный человеку Божий сигнал, тогда речь идет не о значении, но, напротив, о смысле. Смысл здесь является особой степенью значения: значение связано с самим Первоисточником смысла всего сущего - с Богом.
Во Владыкиной книге Символы и сигналы не употребляются термины семантика и семиотика (семиология). Это можно принять и за знак, что автор не был осведомлен об исследованиях в этой области и одновременно не имел притязаний входить в сложные проблемы, которыми она занимается. И однако, насколько непретенциозно эта книжечка открыла вопрос знаковой природы нашего мира, потребности рассмотреть его не только как мир материальных фактов, но как знаковый мир!
Владыкина семиология по своей ориентации отличается от светских семиотик, например, Пирса, Соссюра или Барта, т.к. вся направлена на истолкование Божьих знаков. Она опирается на христианскую, во всяком случае, на византийскую семиологию, оставшуюся для нас в большой мере неизвестной, а та, как кажется, во много высшей степени развила склонность к знакам неязыковой природы, к невербальной коммуникации, т.е. к коммуникации перенесенными значениями. Целью этой семиологии было объяснить природу опосредованного о(бо)значения или природу интуитивного откровения. Примерами, толкованиями увлеченный исследователь и мыслитель Владыка Николай внес собственный вклад в семиотику.
Работа Символы и сигналы, опубликованная Владыкой в 1932 г., сегодняшнему читателю стала доступной только через 40 лет после его упокоения, в 1996 г. И прежде того сербский читатель знал, что Святой Владыка, наряду с Аввой Иустином [3], выдающийся сербский писатель-богослов. Владыка действительно был величайшим религиозным мыслителем и православным герменевтиком нашего времени. Его книжечка Символы и сигналы, написанная без особых амбиций, является основополагающей для понимания Владыкиной мысли, без оглядки на специфичность области, в которую он углублялся. Тот, кто пренебрегал глубинами смысла философии (самим тем, что до истины путем философии нельзя дойти), и сам вторгался в философские сферы. Его идеи о Всечеловеке и Богочеловеке являются оригинальным ответом на вопросы подлинности и смерти, которые волновали философов XX века, в том числе экзистенциалистов и марксистов. И политики-практики могли бы много почерпнуть, например, из его сочинения Сербский народ как Теодул [4], обратить внимание на его видение государственного (об)устройства. Вообще решение проблем общественных отношений Владыка Николай ищет в среднем пути между социализмом и капитализмом и находит его в сербской вековой традиции. В его текстах много размышлений о Сербстве и Славянстве и толкований Божьих знаков о том, что сербский и весь славянский род спасется. Книги Теодул [5] и Индийские письма свидетельствует, что Святой Владыка занимался и индологией, дисциплиной, близко связанной со светской семиотикой.
Целые поколения филологов-славистов не подозревали о том, что сербы во Владыке Николае имеют одного из своих лучших писателей. При том, что не притязая быть выдающимся поэтом [6], он является в действительности великим поэтом по своим Молитвам на озере [7]. Это стихотворения в прозе истинно религиозного человека и вдохновенного толкователя глаголов Божиих, выражающего в облике молитвы религиозные и эстетические чувства подобно псалмопевцу Давиду.
Как оратор, проповедник Владыка вообще не имеет себе равных. Эта область в наше время считается мало значащим разделом словесности. Однако так было не всегда. На вопрос о величайшем прозаике античного мира давался однозначный ответ: Цицерон. В новое время великими считаются писатели повествовательного жанра (Сервантес, Толстой...) Прежняя проповедническая литература, меж тем, нашла настоящего наследника в эссеистике.
Эссе рождается одновременно со становлением цивилизации книги, с Монтенем. В отличие от речи, проповеди, написанной для того, чтобы быть услышанной, эссе пишется, чтобы быть прочитанным. Например, все эссе знаменитого Йована Дучича (Добро царя Радована) начинаются предлогом о: О счастье, О юности и старости, О поэте, О пророках... В оглавлениях Владыкиных книг также много заголовков на О - он имел нужду сказать о многом и умел говорить на проповеднический или эссеистический лад [8].
Трудясь как представитель Церкви, как патриот (за время обеих мировых войн) в Отечестве и за границей, как общественный деятель, он написал множество речей и проповедей. Самые известные - Подгорные проповеди и Новые подгорные проповеди [9]. А может быть, самые красноречивые те, что он говорил во время I Мировой войны в Британии и США, убеждая союзников помочь Сербии [10].
Сербская словесность довольно имеет великих художников - мастеров европейского масштаба. Й. Дучич, скажем, писал об Исидоре Секулич, что во всей Европе отыщутся лишь две-три женщины такой культуры. Подобное можно сказать и о самом Дучиче. Ни одна европейская литература не постыдилась бы, к примеру, Слободана Ивановича, историка, литератора и стилиста. Однако ни один из этих или других, не менее выдающихся писателей, не получил эпитета златоустый. Его не понесли бы даже ни нобелевский лауреат Иво Андрич, ни гениальный Милош Црнянский. Это определение сегодня у нас серьезно прилагается только имени Святого Владыки Николая. Он более, чем какой-либо другой сербский писатель (кроме Негоша [11]) находил источник вдохновения в самом Боге и в том, что всегда старался быть толкователем Божиих знаков, воли Божией и заповедей Божиих.
