Когда прибывшие на разъезд Безымянный солдаты начали валить деревья, внук лесника, уже не маленький, в марте сорок пятого ему исполнилось семнадцать лет, расстроился. Мирону Ефимову было жаль кедровник.
- Сколько леса под Читой. Почему выбор пал на нашу рощу? - волнуясь, спрашивал он у своего деда Василия.
- Леса хватает, - объяснял и успокаивал внука Василий Федорович, - но вот как вывезти бревна к железной дороге? Попробуй-ка через сопки перевалить тысячи кубов древесины. А у нас железная дорога рядом. Древесина пойдет на шпалы. Я тоже не радуюсь, когда вижу, как падают деревья. Но приказ есть приказ...
И вспомнил лесник, как в годы гражданской войны под ветвистым кедром, что рос на краю опушки, собрались бойцы роты железнодорожной охраны со своим командиром, Родионом Малиновским. И он, боец Василий Ефимов, был на том собрании. Обсуждали, как сохранить железную дорогу от противника и обеспечить безопасность движения поездов. Малиновскому было в то время чуть больше двадцати, а бойцу Ефимову уже под сорок. Но разница в возрасте не была помехой дружбе воинов. Познакомились они еще раньше. Мирон не раз, но всегда с интересом слушал рассказ деда о тех событиях. В империалистическую войну солдат Ефимов был ездовым, а Малиновский командиром пулеметного расчета. За храбрость награжден Георгиевским крестом.
Зимой 1916 года Малиновский и Ефимов в составе русских полков были отправлены во Францию, чтобы по воле царя сражаться за интересы французских хозяев - богачей. До чего же труден был тогда долгий путь на чужбину...
Пулеметчик Малиновский и ездовой Ефимов почти месяц мерзли в холодном вагоне для перевозки скота. Ехали через весь Китай в порт Дальний, переименованный японцами в Дайрен. Чугунная "буржуйка" грела только тех, кто был к ней поближе, остальных на деревянных нарах пронизывал холод.
В порту солдат посадили на старый грузовой пароход. Началось другое мучение: многие страдали от морской болезни.
Заболел и Василий Ефимов. Родион Малиновский приносил ему в котелке воду, смачивал губы, лоб. Но головная боль, тошнота не проходили...
Прибыли в Марсель. Малиновский - одессит по рождению - восторгался:
- Красивый город! Тепло, солнечно... Люблю море.
- Пропади оно пропадом! - не стерпел Ефимов.
Во Франции русских встречали с музыкой, с цветами и флагами. Преподносили подарки. Еще бы - солдаты России пришли на помощь армии Франции.
Но вскоре все изменилось. Затхлые бараки, грязь, отвратительная пища, вместо стекол - промасленная бумага, пол - земляной. Вокруг бараков шесть рядов колючей проволоки. Воюйте, русские богатыри, за французских богачей. Проливайте кровь, погибайте, за все царю заплачено.
Только через три года солдаты Малиновский и Ефимов возвратились на родину. Оба вступили в Красную Армию...
Более четверти века прошло с тех пор, и сколько в жизни перемен... Родион Яковлевич Малиновский стал Маршалом Советского Союза...
Вспомнив о своем друге, Василий Федорович оживился. Принес лист жести, банку краски и кисточку, улыбнулся.
- У тебя и глаз вернее и почерк красивый, - сказал он внуку, напиши-ка на этом листе вот что: "Под этим кедром в 1920 году проводилось собрание красноармейцев роты Р. Я. Малиновского".
Мирон сразу догадался, зачем понадобилась дедушке такая табличка. Кто посмеет срубить кедр-памятник?
Мирон тоже вспомнил Родиона Яковлевича. Впервые он увидел его, когда отец учился в военной академии. Ефимовы снимали комнату в Химках под Москвой. Мирону тогда было десять лет. Малиновский приезжал к сыну старого друга. Непременно ходили в лес. Было весело, играли в волейбол, команда Малиновских соревновалась с командой Ефимовых. Потом отдыхали на лужайке, шутили, пели песни. На веранде пили чай из большого самовара.
Своим спокойствием, умением неторопливо вести беседу, внимательностью Родион Яковлевич покорял душу. В семье Ефимовых любили его, как самого близкого человека.
Перед войной генерал Малиновский командовал войсками корпуса, который размещался вблизи пограничной реки Прут. Так случилось, что и майор Ефимов Ефим Васильевич, отец Мирона, закончив военную академию, получил направление в Молдавию и стал командовать танковым полком в корпусе Малиновского.
Как и советовал дедушка Василий, Мирон прикрепил лист жести к стволу кедра, и лесорубы сохранили дерево. А через три дня команда ушла на другое место. На разъезд привезли огромные котлы для варки смолы. Днем и ночью визжали зубастые пилы, поднимался до облаков черный дым, возле платформы высились штабеля шпал, еще теплых после пропитки горячей смолой и дегтем.
Вырубка кедровой рощи была крайне вынужденной. Советскому командованию потребовалось срочно перебросить с Запада на Дальний Восток огромную массу войск и боевой техники, а единственная железная дорога на некоторых участках оказалась совсем ненадежной. Она не могла выдержать небывалого потока воинских эшелонов. Требовалась немедленная замена старых, прогнивших шпал.
...Тревожно было на сердце Мирона. Почему один за другим идут эшелоны с Запада на Восток? С танками, пушками, автомашинами... Да и пассажирские поезда сплошь заняты военными. Разве не нужны уже войска для боев с фашистской Германией? Ведь радио сообщает - бои идут жестокие, враг оказывает сопротивление...
Василий Федорович жил здесь, на разъезде, с гражданской войны. Обстановку в стране он безошибочно определял по "пульсу" железной дороги. Сам он из-под Тамбова, из села Горелое. После гражданской остался в Забайкалье и привез сюда жену и сына - отца Мирона.
- Неспокойный наш край, - говорил лесник, - от самураев покоя нет.
Мирон уже слышал от дедушки, что японская военщина не раз устраивала конфликты на границе, засылала диверсантов и шпионов на советскую территорию.
Иногда поезда останавливались на разъезде Безымянном. Вагоны загонялись в тупики, и солдаты выгружали ящики, выводили лошадей, выкатывали пушки... Мирон пристально всматривался в лица офицеров и солдат: не появится ли кто-нибудь из знакомых, чтобы узнать об отце. А быть может, и отец приедет с каким-нибудь эшелоном... Он еще не знал, что отца уже нет в живых. Дед Василий не решался сказать ему об этом. Ведь сколько было разговоров, "если с отцом что случится, подамся на фронт".
Трудно было старику держать в тайне от внука страшную весть. А Мирон словно чувствовал беду. С разъезда приходил угрюмый, говорил с тоской:
- И на этот раз нет. А писал, что скоро увидимся...
Дед тихо вздыхал, прятал глаза, он боялся расспросов внука. "Сколько ни скрывай, - думал он, - а когда-то надо сказать Мирону о гибели отца".
МАЛЬЧИШКИ ЕХАЛИ В ЧИТУ
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
