После падения призрачной стены Вендэля климат материка претерпел окончательные изменения и теперь больше походил на тропический. Дожди порой лили неделями, но последний месяц морякам везло. Прошел ровно год с тех пор, как Итан Кэрил возвратился в отчий дом и наконец смог снять свой меч с пояса. После окончания войны в умах людей поселилась тяга к созиданию. Даже столь короткого промежутка времени хватило, чтобы город расцвел как никогда прежде. Ограничения на выход во Внешнее море пали вместе со стенами Ортоса. Теперь моряки возвращались в гавань с двойным, а порой и тройным уловом в сравнении с тем, что им прежде удавалось добыть в водах Внутреннего моря. Этот новый диковинный товар был в ходу во всех уголках материка: от столичной ярмарки до мелких северных рынков.
Но настоящим кладом стала первая найденная жемчужина, заставившая сотни молодых людей освоить профессию ныряльщика в надежде на быстрое обретение сказочного богатства. Отныне каждая благородная дама в герцогствах считала необходимым иметь в своем гардеробе хоть одну драгоценность украшенную заветным шариком.
Жители понемногу привыкали к жизни в новом мире. Многие не были готовы к переменам и по установившейся годами привычке продолжали носить разноцветные плащи. Король не вводил на них запрета, не желая вносить лишнюю разобщенность в и без того схожее с кипящим котлом общество. Документов отныне не было. Каждый был волен самостоятельно решать, когда и куда ему направиться. Возможно, это было самым необдуманным решением новых правителей Аурлии, повлекшим множество новых проблем.
Люди не ошиблись, избрав на пост правителя Корквила мистера Кормака. Он показал себя рассудительным и талантливым властителем. Его так сильно полюбили в народе, что он даже мог спокойно позволить себе перемещаться по городу без какой-либо охраны. Подросшие дети стали для него крепкой опорой. Поначалу Курт только помогал отцу в отстройке Корквила, но, когда закончилась война, взял эту заботу целиком на свои плечи. Дочь же Клара занялась эстетической стороной преображения города.
Га-либ увядал от скуки в своем поместье неподалеку от города. Сперва его радовал тот наплыв клиентов, что у него появился, но вскоре аурлийская кухня ему наскучила. Ему не хватало разнообразия, предлагаемого большим миром и его фауной. Монстр не раз жаловался Кэру на скудный рацион, но аурлиец лишь с отвращением отмахивался от его жалоб.
Несмотря на все попытки Итана, своего бывшего капитана он спасти так и не смог. Рэджинальд Хольт опустился на самое дно бутылки и не планировал из нее выбираться. Теперь он практически не выходил из трактира «Приют моряка», рассказывая байки о своей жизни любому, кто был готов поставить ему на стол выпивку.
К концу первого полугодия нового мира в Корквил прибыли Грин и Ингрид, закончившие свое путешествие по материку. Получив от мистера Кормака в распоряжение один из кораблей, они отправились бороздить воды Внешнего моря. Капитан Грин мечтал составить подробную карту рифов, окружающих континент, чтобы определить места, в которых их можно было пересечь с наименьшей опасностью для флота. Аурлиец и отступница успели освоить только западную и юго-западную части преграды, но своей работы прекращать не собирались. Раз в месяц они возвращались в город, чтобы пополнить припасы и поделиться своими открытиями.
Кэр любил те дни, когда Дункан со своей спутницей был в городе. Он обратил внимание, что штурман наконец избавился от привычки проворачивать в руках монету, и по ошибке списывал это на готовность аурлийца расстаться со своим прошлым и наконец забыть о Лире. Мистер Грин действительно подвел черту, но сделал это вовсе не так, как предполагал Итан.
Стоило мятежникам захватить Ортос, а королю Олриджу сесть на трон, как штурман тут же запросил у него аудиенцию. После долгих споров и попыток уговорить аурлийца остаться при дворе Уильям вынужден был все же пойти на уступку. Его подпись и печать заверили королевскую грамоту, наделявшую Дункана особыми вполне конкретизированными полномочиями.
Моряк не хотел, чтобы остальные знали, что за лицом вечно улыбающегося товарища скрывается непреодолимая жажда мести. Он не сказал о своих планах даже Ингрид. Отступница была уверена, что их путешествие по Аурлии имеет лишь развлекательный характер. Штурман умело играл свою роль, не вызывая у нее подозрений. Только изредка он отлучался, ссылаясь на поручение короля.
В часы, когда он оставался один, Дункан наводил справки о человеке из своего прошлого, чьей смерти желал больше всего на свете. В каждой деревне или городе, что встречались на их пути, он находил старосту или наместника, чтобы выведать у них сведения о судьбе епископа Логхарта.
Он уже отчаялся, когда бывший когда-то членом сопротивления новый наместник Гранада сообщил ему, что искомый церковник сидит в городской тюрьме. Дункан тут же попросил его отправить посыльного к Ингрид с сообщением, что бюрократические государственные дела сегодня задержат ее возлюбленного.
Сам же штурман немедля отправился за своей добычей. Главный тюремщик не спешил давать Дункану полную свободу действий, но королевская печать заставила его покорно склонить голову и сопроводить аурлийца к массивной двери камеры.
— Вы можете быть свободны. Что бы ни произошло в ближайшие тридцать минут, осуществляется оно по приказу короля. Я не хочу, чтобы кто-то из ваших людей позволил себе вмешаться, — произнес мистер Грин, стараясь остановить охватившую его дрожь.
— Он может быть опасен, — попытался спорить стражник, но взгляд штурмана заставил его замолчать.
Когда шаги стихли, Дункан скинул капюшон и прикрыл глаза, из которых уже начала выбиваться синяя дымка. Аурлиец впился ногтями в ладонь, чтобы заставить себя успокоиться. Дождавшись, когда глаза вновь обретут человеческий вид, моряк вставил ключ в замок и резко повернул. Дверь со скрипом распахнулась, и перед ним предстал уже немолодой мужчина, резко вскочивший со свой лежанки, встревоженный столь неожиданным появлением гостя. Рука штурмана потянулась к висящему на поясе кинжалу.
— Вы пришли меня освободить? Король уже объявил обещанную амнистию? Здесь только об этом и говорят. Это правда? — охрипший от простуды голос слегка дрожал.
Дункан подставил свое лицо проникающему через окно лучу света, но пленник его не узнал. Прошедшие годы, шрамы и те испытания, что выпали на душу аурлийца, превратили его в незнакомца для тех, кто знал его раньше.
— Не совсем. Приказ еще не подписан, но вы получите свободу немного раньше остальных. Мой король считает, что будет несправедливо подвергать гонениям паству Создателя. Он намерен реформировать церковь, при этом значительно урезав ее полномочия, и ему понадобится кто-то, кто мог бы повести за собой всех преданных слуг Творца, — из уст Дункана вырывались совсем не те слова, что он намеревался сказать, но ему хотелось причинить епископу максимальную боль.
Аурлиец хотел подарить этому человеку надежду на светлое будущее, чтобы затем беспощадно ее отнять. Ложь сплелась так легко, что не поверить в нее было попросту невозможно. Пленник встал и расправил плечи. Он был именно таким, каким его запомнил Дункан. Коренаст и невысок, но хорошо сложен. Жесткие черты лица сразу выдавали в нем чуждый к состраданию характер. Мужчина распрямил плечи и несколько секунд боролся с сомнением, что произнесенные только что слова не были плодом его воображения.
— Нести эту ношу будет для меня большой честью, — ответил он, спохватившись.
— Не сомневаюсь, что такой человек, как вы, справится с этой задачей как никто другой. — Штурман повернулся к выходу, чтобы пленник не мог видеть выражения его лица.
Бывший епископ, как мог, принялся приводить себя в порядок, ведь церковник того уровня, которого он намеревался достичь, не должен был запомниться местным
