Он с недоумением посмотрел на меня, но ничего не сказал, а поднялся и пошёл на выход со стадиона, его охрана последовала за ним.
***
Время до начала сезона бежало неумолимо, и я отказался от всего, что не касалось тренировок. Хотя товарищ Белый часто появлялся и намекал, что пора бы начать романтические ухаживания за Анной Константиновной, как это было указано в спущенном сверху плане, я ему говорил, что это подождёт, нужно сначала подготовиться к соревнованиям, а с Аней я смогу начать встречаться только после окончания сезона. Мы с ней с того самого дня и не виделись больше, она мне не звонила, а я уйдя с головой в тренировки, не хотел ей навязываться.
И да, этот идиотский план «расставание с женихом из КГБ» утвердили на самом верху, поскольку в Америке только что кипятком не писали от советской пары, попавшей на страницы всех их газет. Как мне говорит товарищ Белый, развернулись целые баталии обсуждения, уместно ли было прийти на великосветский приём в том, в чём пришёл я. Были противники этого, говоря, что это «ту мачь», но были и защитники, которых оказалось большинство, особенно среди молодёжи, поскольку они правильно угадали, что это стиль Лиги большого плюща, а точнее скопированный с покойного президента, которого любила вся Америка. Журналисты даже обратились к вдове Джона Кеннеди — Жаклин, чтобы она посмотрела мои фотографии и оценила их. Женщина подтвердила, что да, муж любил так одеваться, на светские приёмы в том числе, и особо это раньше никого не волновало. Ещё она подметила, что если бы этот советский парень был один, то она ещё бы выразила сомнения в его стиле, но в присутствии рядом красивой девушки в вечернем платье явно хорошего дизайнера, мой стиль должен только подчёркивать — «да я знал, что нужно одеть фрак, но я спортсмен, поэтому оденусь как удобно мне, но, чтобы не смущать вас, смотрите сколько времени мы потратили на мою спутницу».
Закончив разборы со мной, критиканы переключились на Аню, некоторые пытались высмеять её неумение носить подобные платья, или принять помощь кавалера по разделке лобстера, но и тут восторженная часть публики стала защищать уже её, говоря, что такой красавице позволено вообще всё. Особый шарм всё обрело, когда стали обсуждать, почему мы не вместе, а просто друзья, ведь на фотографиях явно тепло друг к другу относимся. Лучше бы мы сошлись и были такой красивой парой и в жизни, чем она сейчас живёт с агентом ужасного КГБ.
Всё это, сочно смакуя подробности, приносил мне комитетчик, радуясь словно ребёнок. Он также по секрету сказал, что звонили даже с ЦК поинтересовавшись, почему это целую неделю в Америке обсуждают только двух советских граждан? У них там совсем что ли пообсуждать нечего? Когда было доложено, что это ведётся операция КГБ, по созданию положительного облика советского гражданина на Западе, оттуда тут же в приказном порядке было приказано операцию продолжать! Пару соединить на время, пока вся эта говорильня в американских газетах не утихнет! Ну и конечно, получив высочайшее дозволение, тут же задействованные механизмы пришли в движение, на нас завели отдельную папку, стали выделяться люди и главное деньги, и всё это подписывалось с грифом «срочно», «секретно». Поэтому товарищ Белый уже даже не намекал, а требовал, что всем нужно отрабатывать зарплату, и показывать американцам результаты нашей совместной работы, пока эта тема не сошла на нет, отодвинутая другими новостями.
Поняв, что он от меня не отстанет, я спросил его, что он собрался делать? На что комитетчик загадочно улыбаясь ответил, что всё что мне будет нужно, это просто подыграть и не говорить ничего Анне Константиновне. Подробности говорить отказался, сказал для журналистов лучше показать естественную реакцию. У меня почему-то от этих слов, ёкнуло в желудке.
***
До старта чемпионата Европы в Киеве оставалась неделя, я паковал немногочисленные вещи, намекая Сергей Ильичу, что пока заменить форму и обувь в которой я выступаю, поскольку после последнего чемпионата они весьма поизносились.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Причём я говорил, что если он не хочет тратить деньги фондов СКА, я готов купить всё за свои, пусть только найдут, где это всё можно купить. В «Спорттоварах» и близко ничего нет подобного. Кузнецов отмахивался, говорил и это пока нормальное, а я слишком уж придирчивый. Все бегают и не жалуются, один я ною постоянно по этому поводу и так уже тренировочных комплектов одежды у меня целых четыре штуки, солить их что ли.
Объяснять советскому человеку, что у меня три тренировки в день и я не хочу в мокрое и потное влезать каждый раз, было бесполезно. Он ещё хотел меня заставить самого всё это стирать, но к счастью удалось пристроить одежду в прачечный комбинат при нашей воинской части, а то бы я с ума сошёл ещё и обстирывая себя сам, тратя на это драгоценное время.
— Так, жду тебя у КПП, — он подхватил свой вещмешок и вышел из комнаты.
Я закинул последнюю футболку и повернулся к двери.
— Спуститесь пожалуйста на стадион, товарищ Добряшов, — на пороге словно тень, появился худощавый, среднего роста человек с такими холодными глазами, что я мигом подхватил свой вещмешок, и пошёл за ним. Когда мы вышли на поле, то я увидел, что как-то слишком много кругом охраны и не одного спортсмена.
— Вас ждут, — он показал на лавочку на трибунах, где на том же самом месте, что и прошлый раз, сидел товарищ Петров, а рядом с ним сидел в костюме-тройке неизвестный мне человек.
— Добрый день, — я подошёл к ним ближе.
Оба они были примерно одного возраста, и отец Ани показал своему спутнику на меня, сказав только одно слово:
— Вот.
Тот оглядел меня с ног до головы и покачал головой.
— Читал уже. Наш пострел, везде поспел.
Они замолчали, смотря на небо, а я стоял и переминался с ноги на ногу, понимая, что лучше сейчас молчать. Я не знал кто второй, но судя по количеству охраны, явно большая шишка. Прошло минут пять, прежде чем он повернулся к отцу Ани.
— Ну хорошо, отправлю я его туда, где только одни бараны. Что делать со Светой? Зиной? Аней наконец?
— Жёнам точно ничего не скажем, сошлёмся на его ошибку в работе, — замотал головой отец Ани, — я правду Свете не смогу рассказать.
— Да и я тоже, — второй опустил голову.
— Простите, можно я пойду? У меня самолёт скоро, — сделал я попытку незаметно ретироваться.
Оба не обратили никакого внимания на мою просьбу, снова замолчав.
— В ноябре открытый турнир по боксу на Кубок Москвы, — снова заговорил неизвестный мне человек, — подготовь пожалуйста к этому времени всё. По окончании, он улетит куда-нибудь в Узбекистан в горный аул.
— Хорошо.
Тут они оба посмотрели на меня.
— А вы молодой человек, раз эту кашу заварили, поговорите с Аней. Подберёте нужные слова.
— Э, нет! Я вообще ничего не должен был вам рассказывать, я слово ей дал!
— А ты ничего и не сказал, мы сами нашли, — хмыкнул её отец, — про всякие игры в расследования, просто не нужно упоминать и всё.
— Поговоришь? — с нажимом спросил он, смотря мне в глаза, — она меня избегает и теперь я знаю почему, что разрывает мне сердце, как отцу. Который не уследил, не подставил вовремя своё плечо. Эх, что сейчас говорить даже об этом.
Взмахнул он рукой при этих словах.
— Ну тогда, на моих условиях, — я пожал плечами.
Оба ахнули.
— Ну я же говорил, — хмыкнул её отец, — в этом он весь.
— Давай сначала узнаем, что он хочет, — поднял руку собеседник, — всё же если бы не он, мы бы так ничего и не узнали.
— Чего ты хочешь? — это уже ко мне он обратился.
— В общем, вы перед этим Новым годом сообщите ей радостную новость, что открылась вакансия помощника посла в ГДР и она прошла отбор, — я спокойно на них посмотрел, — ну и там, чтобы ещё работал кто-то из хорошей семьи, порядочный, можно даже моложе её, с большими перспективами на будущее и желательно в неё влюблённый по уши парень.
