Началось с толпы сочувствующих и дотошных репортеров, собравшихся у посольства, чтобы увидеть её выход. Когда компания после четырехчасовой поездки прибыла в сиднейский аэропорт, там собралось множество людей, взволнованных радиосообщениями, они окружили автомобиль. Один человек заглянул в машину и спросил: "Миссис Петрова, не хотели бы вы сделать заявление? Вы хотите вернуться в Россию или остаться здесь?" Но и теперь она не сделала никакой попытки освободиться. Ее провели к самолету. Пока процессия следовала сквозь толпу, ей кричали: "Останьтесь, иначе вам смерть или лагерь!" Когда самолет взлетел и делал вираж над огнями Сиднея, она мысленно попрощалась с мужем. А муж был внизу. Его привезли в аэропорт: а вдруг выпадет шанс поговорить с ней.
Власти предприняли и другой шаг. Командира самолета проинструктировали, чтобы он выяснил её намерения. Миловидной стюардессе удалось пару-тройку раз спросить Евдокию о её видах на будущее. Евдокия сказала, что хочет видеть мужа и что курьеры при оружии. Эту информацию получил по радио полковник Спрей, генеральный директор Службы безопасности Австралии, поддерживавший контакт из Канберры с самолетом, державшим в ночи курс на север.
Развязка наступила перед рассветом 20 апреля, когда авиалайнер приземлился в Дарвине, последнем пункте посадки на австралийской территории. Здесь не было никакой толпы, никаких фоторепортеров, в свете аэродромных огней появилась только группа серых фигур на бетонном покрытии аэродрома. Один из группы поднялся на борт и представился как "мистер Лейдин, представитель австралийского правительства". Он прямо спросил Евдокию именем правительства, хочет ли она политического убежища. Изнуренная женщина и на сей раз прямо не ответила, а навзрыд сказала об опасности, которая угрожает её близким дома, и добавила сквозь слезы, что хотела бы на месте отравиться. Она прекратила говорить о самоубийстве, когда мистер Лейдин, державшийся предельно выдержанно, заверил её, что её муж жив и здоров, но женщина по-прежнему была в нерешимости, когда вся компания двинулась в здание аэропорта, пока самолет делал дозаправку перед полетом на Сингапур.
В это время она узнала от курьеров, что, пока она мучилась сомнениями, разговаривая с мистером Лейдином, полиция окружила курьеров и отобрала у них оружие и патроны. Рассвело, и Кислицын, единственный дипломат в "делегации", связался по телефону с посольством в Канберре и попросил указаний. Потом вернулся и сказал, что в такой час может переговорить лишь с уборщицей посольства. Евдокия не делала попыток войти в контакт с Лейдином, а сидела как каменная рядом с курьерами, не способная принять какое-либо решение. В 7 часов она увидела возвращающийся к авиалайнеру экипаж, и сама сказала сопровождающим, что пора в самолет и надо кончать с этим. В этот момент подбежал служащий аэродрома и сообщил, что у телефона её муж, он звонит из Сиднея. Разговаривала она в присутствии своих сопровождающих. За две минуты возбужденного разговора он поняла, что это её муж и что она хочет воссоединиться с ним. Для стражей же сказала в трубку: "Нет, ты мне не муж, прощай!" Проходя мимо мистера Лейдина, она дала знак, что согласна. Он отделил её от других русских и прошел с ней в отдельную комнату. Там она заявила: "Мистер Лейдин, я согласна остаться, потому что другого выхода у меня нет". Произнесла это без энтузиазма, но и этого было вполне достаточно. Евдокия Алексеевна Петрова стала парадоксальной фигурой среди советских перебежчиков: никто так не колебался и никто не получил такой известности.
Австралийская королевская комиссия заседала с 18 октября по 11 ноября 1954 года, было заслушано 119 свидетелей. Комиссия выпустила 483-страничный доклад об угрозе, которую представляет собой советский шпионаж для безопасности Австралии. Это основывалось на принесенных Петровым документах и массой устной информации. Он сообщил, в частности, что Советский Союз не в состоянии оказывать большую тайную помощь австралийской компартии (он знал о 25 000 американских долларов наличными, переданных генсеку партии Шарки), что разведка делает ставку на симпатизирующих коммунистам, а не на членов партии. Был представлен список оперативных разработок резидентуры и сотрудников резидентуры, которые вели их.
Особенно заинтересовало австралийцев заявление Петрова "о серьезной ситуации, сложившейся в австралийском МИДе в 1945-48 годах". Так оно и было. В начале 1948 года англо-американской дешифровальной группе удалось читать сообщения между резидентурой в Канберре и Центром. Среди этих сообщений был совершенно секретный доклад для британских начальников штабов "О безопасности в Западном Средиземноморье и Восточной Атлантике", в котором очерчивались британские стратегические интересы в послевоенный период. Копия этого составленного в Лондоне доклада была передана и австралийскому правительству и, как стало известно, дошла и до Москвы.
Тогда из Лондона прибыла группа во главе с будущим начальником британской контрразведки Ми5 Роджером Холлисом (напомним строки из 1-ой главы: при жизни его подозревали, а после смерти открыто обвиняли в том, что он был агентом Кремля - примеч. перев.) с целью убедить австралийцев, что у них работает советская агентура. При этом британцы, чтобы скрыть совершенно секретный факт о том, что сведения получены путем дешифровки, сослались на агентурные сведения. Тогда же подозрение пало на сотрудников МИДа Иана Милнера и Джима Хилла. Австралийцы засуетились и в конце концов создали собственную контрразведывательную службу AS10 по типу британской Ми5. А Петров подтвердил поставленный диагноз, особенно в отношении Милнера, который к тому времени уже предусмотрительно обосновался с женой в Праге. Петров помог также выйти на сотрудника МИДа Уолтера Клейтона ("Клода"), который организовал немалую часть послевоенной утечки информации.
Петров, конечно, раскрыл "легальных" разведчиков и помешал созданию более опасной, "нелегальной", сети. Австралийцев обеспокоило сообщение Петрова, что заменивший его Коваленок - из Четвертого управления. которое занимается созданием "нелегальной" сети на Западе.
Петров за годы работы в Москве узнал сведения и более широкого плана. Он утверждал, например, что советская разведка заранее предупреждала о решимости маршала Тито порвать с Советским Союзом, но к ней не прислушались. Он утверждал также, что видел в архиве дело об убийстве Троцкого и рассказал о его тщательной подготовке.
Но не разоблачения, многие сделанные в секрете, оказались самым весомым фактором в этом деле, а перипетии бегства Евдокии Петровой. Лишь кучка людей знала, как разрывалась она между желаниями уехать и остаться, между советским кнутом и австралийским пряником. Что осталось на долгие годы в памяти австралийцев, да и остального Запада, так это фотографии страдающей женщины, которую ведут под руки по бетону аэродрома два гориллоподобных существа. На фотографии она как всегда со вкусом одета, но её правая (РЕДАКТОРУ: не левая, как гласит текст, это видно по фото) нога босая, туфля из новой пары потерялась в борьбе. Ее рука в белой перчатке прижимает сумочку в ансамбль с оставшейся левой туфлей. На лице отпечаток невыразимой борьбы и страдания, в противоположность каменным лицам её стражников. Эти фотографии говорят о неизмеримо большем, чем о страданиях русской женщины на австралийском аэродроме весной 1954 года.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
КРИЗИС И ЗАМЕШАТЕЛЬСТВО
9
Пеньковский - от первого контакта до провала
С загадочной фигурой полковника Олега Владимировича Пеньковского борьба Востока и Запада в области шпионажа обретает новые измерения. Это первый и пока что единственный зафиксированный в послевоенной истории случай, когда разведывательная информация, полученная по "человеческому" каналу, помогла изменить ход мировых событий. Кубинский ракетный кризис самый яркий, но не единственный пример, когда сыграла значительную роль информация, полученная от Пеньковского. В конце лета 1962 года, примерно спустя 15 месяцев после того как полковник ГРУ начал работать на британскую разведку, западные эксперты получили для изучения совершенно секретный документ, подготовленный в штаб-квартире ракетный войск и артиллерии. Пеньковский не имел официального доступа в это учреждение, но получил документ "для служебных целей", потому что в штабе его прекрасно знали как давнего протеже их командующего, главного маршала Сергея Сергеевича Варенцова.
Документ назывался "Методы защиты и обороны мест базирования стратегических ракет". Текст не представлял собой интереса, но когда американские эксперты увидели иллюстрации, то поразевали рты. Они увидели, насколько отличаются маскировочные силуэты ракет классов "земля-земля" и "земля-воздух", то есть ракет наступательных и оборонительных. А перед этим уже некоторое время поступали сообщения о том, что советские инженеры развернули большие строительные работы на Кубе. 29 августа самолеты U2 сфотографировали эти места. В США считали, что Куба укрепляет противовоздушную оборону после провала акции ЦРУ в заливе Свиней в ожидании новых вылазок. После получения документа из сейфа маршала Варенцова стало возможным сделать более точную оценку происходящего. Снова послали самолеты U2, и они сделали более детальные фотографии, и эти фоноснимки произвели шок. Организация мест базирования и камуфляж ракет показывали совпадение с данными из упомянутого документа о ракетах среднего радиуса действия "земля-земля". Благодаря Пеньковскому президент Кеннеди, у которого только недавно была непродуктивная встреча с Хрущевым в Вене, вылившаяся в пустую болтовню, понял что к чему. Это была не единственная услуга, которую полковник ГРУ оказал Белому дому во время кубинского ракетного кризиса.
