— Но я ничего не вижу.
— Ах, сэр МакКроули, они прошли здесь совсем недавно, и нам, местным жителям, известны признаки их присутствия. И, право слово, их очень много. Трудная будет битва,— заканчивает поселенец, ударяя прикладом ружья о дерево.
— Объясните подробнее, друг мой.
— Видите, сэр Робартс, и вы, господа, эти полосы коры, только что срезанные с деревьев?
— Да, вы правы, это сделано недавно, потому что сок еще капает.
— А знаете ли вы, о чем говорят эти метательные копья с красными перьями, кремниевый наконечник которых вбит в ствол дерева или воткнут в землю?
— Признаюсь, не имею ни малейшего понятия об этом.
— «Деревья с татуировкой, означающей войну» предупреждают белых, что территория, по которой они идут, запретна для них, а копья с перьями цвета крови призывают всех чернокожих не пускать белых на эту землю любыми средствами... Они объявили нам войну на истребление, войну без перемирия и пощады. О, боже! Этих дьяволов должно быть великое множество, если они ведут себя так дерзко.
— Однако нам надо пройти!
— Я того же мнения, сэр Робартс. Именно поэтому я и сказал, что нам предстоит потрудиться.
— Вперед, господа! В лагерь!
Тревога подстегивает нас. Бедняги, оставшиеся в лагере, наверное, умирают с голода. Надо, не мешкая, доставить им провизию, а затем держать совет о том, что делать дальше.
Сириль, у которого такой же обостренный слух, как и у аборигенов, время от времени прислушивается к шуму, несомненно, воображаемому.
— Что там, дорогой? — спрашиваю у него.
— Наверное, в ушах шумит.
К счастью, это никакая не иллюзия: мой добрый пес лает так, что у него срывается голос. Вскоре он и прибегает, не отрывая носа от травы.
Позади него — какая приятная неожиданность! — скачут верхом на лошадях ниши пять товарищей, которых мы едва уже надеялись увидеть. У одного из них на крупе лошади огромная туша кенгуру — ценное пополнение наших съестных припасов.
— Аборигены, господа, по меньшей мере в пятистах метрах от нас! — кричат они в один голос, едва мы успеваем им пожать руки и поздравить с благополучным возвращением.
Несмотря на удушающую жару, мы едва не бежим к ручью и через полчаса, измученные, оказываемся в лагере, где все были обеспокоены нашим долгим отсутствием.
Пока жарится дичь, мы в двух словах вводим своих товарищей в курс дела. Решено, что пойдем на крайние меры только в том случае, если никак не удастся договориться с аборигенами. Пока же речь идет о том, чтобы собрать все силы и прикрыть подступы к лагерю. Водный поток, который мчится позади нас, мог бы послужить преградой для противника, если тот захочет предпринять обходной маневр. Но, к несчастью, вода спала так быстро, что ручей уже принял свои первоначальные размеры — от силы четыре метра в ширину.
Мы спешно спускаем на воду лодку и используем валежник в качестве своеобразных фашин, как защиту от стрел и копий аборигенов. Едва только работа по укреплению этой нашей последней цитадели завершена, как часовые сигнализируют о появлении вражеского авангарда. Сэр Рид вновь категорически запрещает стрелять до тех пор, пока мы не исчерпаем все средства для примирения.
Аборигены разрисованы краской войны. Их более трехсот, и они продвигаются вперед с криками, потрясая копьями.
Хотя нам и запрещено открывать огонь по людям, тем не менее надо продемонстрировать атакующим, что, несмотря на малую численность, мы достаточно грозный противник.
Им, вероятно, неизвестен радиус действия огнестрельного оружия, а тем паче эффект разрывных пуль. Что ж, аборигенов ожидает сюрприз. Робартс, увидевший аборигенов на расстоянии 400 метров, прижал к плечу карабин и прицелился в молодое деревце, которое возвышается среди толпы. И вот страшная пуля перебивает белый ствол на высоте человеческого роста. При виде этого чуда удивление аборигенов быстро переходит в смятение, заставляя проявлять большую осмотрительность. Они бросаются на землю и втыкают рядом с собой копья, украшенные разноцветными тряпочками. Разумная тактика, применяемая всеми народами мира, когда под удары врага подставляется лишь незначительная часть тела.
— Ага, храбрецы! — гордо восклицает меткий стрелок, перезаряжая карабин.— Пока вы удивлены. Теперь мы вам покажем еще несколько образчиков нашей сноровки. Если у вас хватит духу продолжить начатое, можно будет избрать и другую цель.
— У меня есть идея,— заявляет, в свою очередь, майор.— А что, если нам дать залп по группе молодых деревьев?
— Прекрасно! — одобрили это предложение хором братья и их дядя.
— Тогда к делу! Присмотреться и каждому выбрать себе цель,— говорит Сириль.— Стреляйте как на деревенском празднике, когда каждый мечтает попасть в фаянсовую тарелочку.
Раздается дюжина выстрелов, и деревья валяйся в разные стороны, словно подкошенные. В мгновение ока чернокожее войско подскакивает, как на пружинах, и скрывается из виду.
— Должен признаться, что у них занятная манера убегать, а, Френсис? — обращаюсь я к канадцу.— Хотелось бы знать, что у них сейчас на уме?
— Хм! Их сейчас довольно много,— озабоченно отвечает канадец.— Боюсь, как бы они вскоре опять не перешли в наступление.
Проходит полчаса.
— А что я вам говорил! — восклицает Фрэнсис.— Поглядите! Видите, они ползут по траве, словно пиявки? Бог мой! Да они, кажется, хитрее, чем я полагал. Вот-вот, мсье, видите там, справа, возле огромного папоротника, кучка малорослых пальм? Их только что не было. Этот прием аборигенов нам известен давно.
Мы направляем в эту сторону бинокли, и они позволяют нам наблюдать довольно любопытные маневры, которые аборигены выполняют нарочито медленно. Да, Фрэнсис не ошибся. В лесу, состоящем лишь из больших деревьев, как по волшебству появляются многочисленные кусты, которые двигаются почти незаметно, образуя полукруг, в центре которого находимся мы. Конечно, для нас это новый источник опасностей, но при всем том это поразительное зрелище нас живо волнует.
— Не думаете ли вы, дорогой друг,— говорит майор сэру Риду с озабоченным видом,— что следовало бы немедленно пустить пули в каждый из этих странствующих кустов и изгнать из прикрытия негодяев, которые там спрятались?
— Я полагаю, что надо попробовать послать парламентеров.
— А вы не думаете, что это рискованно?
— Пока нет. Пусть три человека пойдут им навстречу, медленно, благоразумно. Том будет их сопровождать, и он попробует обратиться к аборигенам, когда будет в пределах слышимости. Здешние диалекты не так уж сильно отличаются один от другого, и я надеюсь, что его поймут.
— Но если все-таки аборигены нападут на парламентеров?
— А на что мы здесь? Мы прикроем их. У нас есть пулемет. Не сбрасывайте со счета и револьверы, которые будут у них в руках.
— У вас на все есть ответ, дорогой друг.
Без промедления трое мужчин в кожаных жилетах рыжеватого цвета направляются в сторону аборигенов вместе с Томом, на котором, как всегда, красная рубашка.
Около тридцати аборигенов спокойно садятся на землю, втыкая рядом копья, и наша четверка направляется к ним, не упуская из виду кусты, медленное движение которых внезапно прекращается. Проходит пять долгих минут, и — поразительное дело! — расстояние, отделяющее парламентеров от аборигенов, не уменьшилось ни на фут. Кажется, что аборигены не обращают никакого внимания на белых: одни сидят к ним спиной, другие лицом или боком. И в нашем лагере это вызывает не меньшее удивление, чем то, которое испытали аборигены при виде падающих деревьев.
Дикость какая-то! Поселенцы продолжают идти, однако расстояние между ними и врагами остается абсолютно неизменным. И наконец до нас доходит, что аборигены располагаются не на прежних местах: сейчас они позади покалеченных деревьев, тогда как только что были шагах в шестидесяти впереди. Мы не суеверны и не верим в колдовство, а потому наводим на них свои бинокли. И сразу видна тактика аборигенов. Она необычайна, и для того, чтобы осуществить ее, нужны обезьянья сила и ловкость.
Опираясь на кулаки, аборигены незаметно приподнимаются и медленно, плавно, чуть-чуть передвигаются, сохраняя без изменения первоначальное положение тела.
Иллюзия неподвижности усиливается еще и тем, что копья, которые мы считали воткнутыми в землю, передвигались вместе с аборигенами. Эта поразительная хитрость, которая состоит в том, что каждый из них предельно напрягает мускулы и держит древко копья между пальцами ног, сохраняя его вертикальное положение.
— Они заманивают наших парламентеров в ловушку; всех нужно немедленно вернуть! — кричит скваттер и пронзительно свистит в свисток.
Как только привыкшие к этому сигналу охотники останавливаются, мы, замирая от удивления, видим, что позади них поднимается, наверное, двадцать огромных листьев, и под каждым из них согнулся каннибал, раскрашенный в цвет войны.
