То же самое произошло и в случае с рабством и работорговлей, на которых покоилось благополучие американцев вплоть до конца XIX века. На первый план, как всегда, было выдвинуто библейское оправдание. Судья Верховного суда штата Массачусетс С. Сьювейл (тот самый, который председательствовал на судебных заседаниях по делам “салемских ведьм”) обнаружил в священных текстах (Послании ап. Павла коринфянам) “подтверждение” того, что Господь якобы одобрял работорговлю и что чернокожие являются потомками Хама, к которому Господь отнюдь не случайно испытывал гнев.
Декларация независимости (написанная колонистами-рабовладельцами) объявляла “равные права для всех людей”, а страна сохраняла рабство после этого сто лет. Два столетия спустя во имя “защиты прав человека” гражданские лица, женщины и дети уничтожаются в бомбежках, гибнут от организованного американцами голода и разрушений. Не допускается никакое участие граждан (не только в странах, объявленных “гоями” или внесенных в проскрипционные списки “оси зла”, но и в самих США) в принятии важнейших решений — “рабы, — как говаривал две с лишним тысячи лет назад Аристотель, — являются лишь говорящими орудиями”.
В итоге “земля обетованная” стала завоеванной землей. Убийства и грабежи не противоречили своеобразным “религиозным убеждениям” американцев, ибо обогащение, как и победа в войне, были для них знаками “божественного благословения”.
Второй краеугольный камень американизма — стремление к успеху, отождествляемому прежде всего с деньгами, также зародился изначально, с прибытием первых колонистов, и остается неизменным до сих пор. В 1840 году А. Токвиль писал (“Американская демократия”): “Я не знаю другой страны, где любовь к деньгам занимала бы такое место в сердцах людей, как в Америке”. “Народа, — добавил он, — являющегося сборищем авантюристов и спекулянтов”.
Данное определение не является следствием ксенофобии или расизма — оно лишь показывает объективные следствия исторических условий, в которых родилась эта “нация” — как конгломерат эмигрантов, не имеющих общей истории или культуры. Эти люди приехали в Америку в поисках работы и заработка. Единственная связь, которая соединяет воедино этих ирландцев, итальянцев, мексиканцев или китайцев, такова же, как связь между рабочими и советом директоров коммерческой компании, нанимающим их для выполнения работы. Нет никакой изначальной, коренной культуры (ибо индейцы сразу же были вычеркнуты из американской “нации”), которая бы давала общую духовную цель для этой группы людей, лишенных национальной почвы.
Даже несмотря на то, что этот факт был замаскирован изначальными идеологемами о “богоизбранности “ и “божественном предопределении”, Соединенные Штаты с самого начала представляли собой некое подобие огромного коммерческого предприятия, движимого лишь рациональностью производства и прибыли. В нем каждый индивидуум участвует в качестве производителя и потребителя, в качестве захватчика земель или спекулянта, в качестве жестокого хищника-конкурента, борющегося со всеми остальными в процессе захвата земли, нефти или золота. Единственной целью является количественный рост покупательной силы с использованием при необходимости подкупа и взяток (коррупции), согласно доктрине о преимущественной роли коррупции. Так как рассуждения об окончательных целях и смысле жизни не составляют основ существования данной системы, они остаются частным делом незначительного меньшинства, которое героически противится духовному вакууму неодарвинистской вселенной, подчиняющейся “закону джунглей”, который ее самые известные защитники называют “божественным законом рынка”. Причем отсутствие любой иной цели, помимо власти и богатства, является не только характеристикой системы, но и условием выживания в ней.
Такой характер экономической системы утвердился в США с принятием Декларации независимости, а особенно в ее трактовке первым министром финансов США, назначенным Вашингтоном, Александром Гамильтоном. Гамильтон был сторонником идей Адама Смита: то есть верил в то, что частная собственность “священна”, исходил из рыночных интересов личности, управляемых вне зависимости от воли людей “невидимой рукой”, встречающихся и сливающихся воедино во “всеобщем интересе”. Таким образом, рынок является, по Гамильтону, единственным регулятором общественных отношений.
Гамильтон и Смит расходились лишь в оценке роли государства. Согласно Гамильтону, государство должно вмешиваться в экономику, но не для того, чтобы сглаживать растущее неравноправие, которое неизбежно будет расти в условиях “свободной игры рыночных сил”, но, напротив, для того, чтобы стать партнером крупнейших компаний, снижать их налоговое бремя, предоставлять им всевозможные услуги, прежде всего в форме государственных заказов. Центральный банк, согласно его воззрениям, должен быть независимым от государства, для того чтобы над ним нельзя было осуществлять какой-либо контроль со стороны общества, который мог бы изменить чашу весов в постоянном противоборстве между слабыми и сильными.
Одна из самых красноречивых черт доктрины Гамильтона — и в этом, как и во всех других аспектах своих взглядов, он был настолько близок Джорджу Вашингтону, что тот поручил ему готовить прощальную речь нации, когда он уходил в отставку, — состояла в том повышенном внимании, которое он уделял коррупции как “движущей силе” системы, так как она является “главным стимулом” для удовлетворения “личного интереса”, стержня всей системы. Эта роль коррупции как неизбежного и “положительного” следствия рыночной экономики является и в настоящее время одной из главных характеристик победоносного американизма и марионеточных режимов, установленных им по всей планете. Современные аналитики, даже те из них, кто приветствует “глобализацию” по-американски, вынуждены признать, что коррупция является ее неотъемлемой характеристикой. “Рост коррупции, — пишет например, А. Котта, — неразрывно связан с ростом финансовой и информационной деятельности. Когда в ходе всех типов финансовых операций — особенно при слияниях и захватах одних компаний другими (take-overs) — информация предоставляет возможность за несколько минут получить целое состояние, которое невозможно заработать тяжким трудом в течение всей жизни, соблазн купить и продать такую информацию становится непреодолимым”. И автор, отбросив в сторону ненужное морализаторство, делает вывод: “Рыночная экономика может только выиграть от развития этого подлинного рынка... Коррупция на самом деле выполняет, некоторым образом, функцию планирования”.
Основная цель американской внешней политики, в том виде, в котором ее формулируют сами власть имущие в США, состоит в защите “демократии” и переходе к “открытым” обществам. Один из известных критиков современного американского империализма, Н. Хомский, раскрыл эту цель следующим образом: “Внешняя политика Соединенных Штатов предназначена для того, чтобы создать и поддерживать международный порядок, при котором американские компании будут процветать — мир “открытых обществ”, что означает открытых для американских инвестиций, благоприятных для экспорта туда американских товаров, для перевода туда американских капиталов с целью эксплуатации людских и сырьевых ресурсов американскими компаниями и их местными филиалами. “Открытые общества”, в истинном значении этого термина, это те общества, которые открыты для экономического проникновения и политического контроля со стороны Соединенных Штатов”.
Таким образом, народам мира, которые будут вынуждены принять новый вариант колониального ига со стороны США, придется мириться со следующими основными и неизменными чертами “новых господ” (отличающими их от прежних империалистов, колонизаторов и претендентов на мировое господство):
— Вера в “богоизбранность” американцев, предназначенных “божественным провидением” для того, чтобы установить власть над всем миром и превратить его в “Град Божий” (соответственно с “раем” для тех, кто будет наверху новой пирамиды власти, и “адом” для всех остальных).
— Убеждение в том, что успех, вне зависимости от тех средств, которые применил “победитель” (среди них подкуп, с легкой руки Гамильтона, стал вполне “законным” и даже “полезным” средством), является главным доказательством “божественного промысла”. Уверенность в том, что в бизнесе успех является “моральным актом”, и “победители” — в особенности самые “великие” из них — чествуются как “герои”, если не сказать, что обожествляются. Они и сами непомерно раздуваются от сознания своей “значимости”. Вот, к примеру, как Джон Рокфеллер описывает свою “миссию на Земле”. “Бог дал мне богатство... Власть, дающая возможность зарабатывать деньги, даруется Богом... Получив этот дар, я чувствую, что мой долг состоит в том, чтобы заработать еще больше денег и использовать их таким образом, как это продиктует мне моя совесть”.
