Окованные золочёной медью ворота неверрийской столицы выглядели блестяще, а прилагавшиеся к ним стражники были трезвы как стекло и безбожно драли деньги за въезд.
— А вы не подскажите, где можно поужинать и переночевать? Только не очень дорого? — отсчитывая детинки, спросила Алесса.
— "Гнутая подкова", барышня! Тебе как раз по карману! — стражник захохотал.
Алесса сложила монетки в подставленную ладонь и прибавила пятинку сверху.
— Это вам за совет. Спасибо, — проходя мимо побагровевшего стражника, она едва удерживалась от того, чтобы не сбиться на бег. Хотя понимала, что при веренице спешивших в Равенну мирян дать по шее ей не посмеют. Тем более за гордость. Никто в Северинге не посмел бы оскорбить её, и не только из-за Вилля, а просто… Просто они другие. Теперь придётся привыкать, пока не заняла свою нишу и в ней не укрепилась, а опускаться до публичной ругани — шаг назад к сопливой вздорной Леське. Но да и ещё раз да! Связываться с идиотами себе дороже, зато проучить наглеца — дело общественно полезное, особенно если заведомо выигрышное.
Алесса рассудила, что прямой проспект, вымощенный гладким сероватым булыжником, выведет её в центр, а уж там сориентироваться будет куда как проще.
Город удивлял и подавлял одновременно. Меж зданий в два-три этажа вздымались островерхие шпили ратуш, точно елочные макушки над подлеском, а к самим домам лепились ажурные балкончики, уставленные цветочными горшками. Тротуары были узенькими — если какой горшок шлёпнется, то непременно на голову — но Алесса предпочла жаться к обочине. Соревноваться с мощными каретами, заполонившими проспект, она побоялась, хотя Перепёлка держалась молодцом и не взбрыкивала. Ближе к Площади Свободы зелени прибавилось, возле домов выросли скверики и цветники. Горожане здесь были одеты нарядно, и некоторые поглядывали на девушку в сельском платье, как бабы на огородный пырей: глаз мозолит, а связываться муторно. Хотелось отмочить какую-нибудь колкость, но Алесса держалась стойко и краем уха ловила чужие «городские» разговоры.
— …Тем же вечером я её и…
— …Ваша лесть чересчур откровенна…
— …Скоро в личке остроухов больше, чем нашего брата станет.
— Кхм, не удивлюсь. Поговаривают, Аристан…
— Тихо! Сгинула, и к лучшему. Не хватало…
— Р-р-р! Гр-рав!
— Ах, не бойтесь! Мусик безобиднее канарейки!
«Безобидного» волкодава с очаровательным бантом на лохматой шее Алесса обошла стороной. Залюбовалась зданием, более всего походившим на огромную избу, только с золочёными резными рамами и колоннадой при входе. Называлось простенько и заманчиво: «Театр». Надо же, мысленно ахнула Алесса, да он ещё выше храма Триединого, чей пирамидальный купол блестит напротив! Это ж сколько там народа поместится?! К фонтану Желаний, напротив, отнеслась скептически. Ничего женственного не было в огромного роста Хранительнице, с головы до ног закованной в броню из белого мрамора. Одной рукой она опиралась на исполинский двуручник, а другая возлежала на загривке волка, трудами скульпторов доросшего до размера годовалого телёнка.
— Липа… — невесть с чего пробормотала Алесса и монетку на удачу бросать не стала. В некотором смущении огляделась. Улицы расходились от фонтана подобно лучам в восемь штук числом. Направо она и пошла, попутно лелея задетый стражником оптимизм.
Ничего, на жизнь зарабатывать умеет. В перемётной сумке, упакованный в выложенную ватой шкатулку, лежит набор духов от Марты. Можно продать зелья, настоянные на Природной Магии, и оттого эффективные вдвойне. В конце концов, просто сядет в парке каком-нибудь с бумагой и угольком, а для затравки положит рядом очень даже неплохой портрет Ольвиена. Проживёт!
Размечтавшись, обе — и девушка, и пантера — совсем утратили бдительность, и, если бы Перепёлка, всхрапнув, не дернулась, то от науми-оборотня осталась раскатанная по мостовой отбивная.
— Ослеп, что ль?! — рявкнула Алесса вслед задрапированному пурпурным плащом мужскому заду, возвышавшемуся над белым конским.
Всадник осадил жеребца, осанистого и здоровенного, каких знахарка отродясь не видала, медленно повернулся. Острый кончик уха с маленькой рубиновой серьгой порозовел, а миндалевидные глаза неестественного фиалкового цвета гневно сузились.
Ой! Сердце захолонуло и бухнуло в пятку. Этот точно к грубостям и панибратству не привык, равно как четверо его спутников, которые мигом взяли знахарку в кольцо. Гнетущее молчание затянулось. В таком положении любое действие казалось заведомо неверным, поэтому Алесса ждала, когда эльфы уедут. Да-да, просто развернутся и уедут!
Знахарка и не углядела, откуда взялся мужик. Выскочил, загородив её в вежливом полупоклоне.
— Л" лэрд, благодарю вас великодушно, что жену мою пропащую отыскали! С утра ищу-разыскиваю!
Алесса возмутилась: какая она ему, рванине, жена?!
— Она пьяна? — без нотки сарказма поинтересовался Главный Остроух. Похоже, его не оскорбил потрёпанный вид нахального бродяжки.
— Как есть, л" лэрд! — искренне сокрушался мужик. — Неделю лудит — не просыхает! Уж и травками отпаивали, и к бабке водили, а хоть бы хны! Больная совсем! И чесотка у неё, и чумка у неё, и это… ожирение…
— Мозга? — насмешливо подсказали из свиты.
— Оно самое!
Небрежно брошенные монетки звякнули точнёхонько под ногами.
— На вытрезвитель обоим, — невозмутимый Остроух кивнул остальным. Над мостовой зависли клубы желтоватой, удушливой пыли.
Оборванец повернулся, и Алесса поняла, что зря обозвала его мужиком. Скорее, молодой мужчина чуть моложе тридцати и очень даже привлекательный, несмотря на густую щетину и размазанную по лицу грязь. Волосы у него были пепельными, а глаза — колко-серыми. Как мило! Тут она вспомнила, что собиралась рассердиться и уже открыла рот, но незваный помощник опередил.
— Дурища! Не видела, кто это?!
— Хмырь болотный, собака лесная!.. Паскудная! — после некоторого молчания добавила Алесса, спуская пар.
— Точно дура! — искренне изумился парень. — Это же принц Савиэль из Ветви Багряного Клёна.
— Гмм… — Алесса немного остыла и на повторную «дуру» почти не обиделась. — И что бы он сделал? Убил прямо здесь?
— Будет он о тебя саблю марать! Но сбежалась бы стража, отволокла тебя в тюрьму и попользовала всей гурьбой на полную катушку. Такой ночлег устраивает?
Алесса сглотнула.
— Ты вообще, зачем мне помогал? Я просила?!
Неопределённо хмыкнув, оборванец нагнулся за разбросанными монетами: тремя серебряными полушками и двумя золотыми империалами.
— Эти сколками не бряцают, — заметил он.
— Всё мне?! — Алесса растерянно глазела на монетки, упавшие в её ладонь.
— Тебе, — парень сердито блеснул сталью глаз, и пошёл восвояси, считая камни на мостовой.
Знахарка ссыпала монетки в кошель и шагнула в сторону глянувшегося красным домиком переулка, когда услышала яростное:
— Куда идёшь, глупая?! Люди в "Вечном зове" останавливаются, а нелюди — в "Кабаньей голове"! Это прямо вниз по улице, дальше — направо, а там поспрашиваешь. Язык, небось, не худо подвешен!
Дома в квартале тесно лепились друг к другу, образуя похожие на коридоры улочки, которые ветвились неравномерно и не всегда накрест. Тогда на остром углу красовался вазон либо колодец, а то и деревянная тумба с пришпиленными объявлениями самого разнообразного содержания. Сперва Алессе показалось, будто стены домов расписаны, а то и вовсе выложены мозаикой, но, подойдя ближе, она поняла, что ошибается. Штукатурка была дешёвенькой и потому охотно крошилась, но хозяева, ленясь замывать облупленные места, мазали прямо по неровному сколу. Художница склонила голову набок: халтура, конечно, но всё равно издалека красиво. Да и черепица смотрится нарядно — красная, зелёная, коричневая — и в тон ей выкрашены оконные рамы и двери.
Раз за ней увязался хмырь бандитского образа, но тут Алесса не сплоховала. Оправляя поклажу, широко зевнула, «забыв» прикрыть отращенные клыки. Хмырь испарился.
К "Вечному зову" она выбралась усталая, уверенная в том, что без проводника придётся туговато… И захохотала. Какой-то умник прибил рядом с вывеской деревянное сидение от нужника. Может, посчитали, что сойдёт за подкову? "Кабанья голова" отыскалась чуть ниже по улице: приземистый двухэтажный постоялый двор с корчмой и конюшней, и на вывеске действительно красовалась кабанья голова, жареная, с зажатым в пасти яблоком.
— Сожалею, барышня, но мест нет! — из-за стойки горестно заявил рыжий гном, едва она переступила порог. Горестно оттого, что оценил добротное платье клиентки, а кошель размерами внушал уважение.
Хозяин врал: несмотря на сумерки, в корчме было немного… нелюдно. Трое орков из последних сил пытались обдурить в карты гнома, возле лапищи которого красовалась горка меди, шапка и полупустой штоф. За столиком в дальнем углу ели мясо двое мужчин в чёрных мундирах с серебряным шитьём по вороту-стойке и обшлагам. Один из них поднял на вошедшую блестящие жёлтые глаза. Варги.
