я и сам всё прекрасно вижу. Два сияющих, бирюзовых, человеческих глаза. Разве что зрачки необыкновенно большие. Гляжу на них и хочется отвернуться – настолько они ужасающи.
– Кто ты? – произносит голос, идущий отовсюду.
Словно сама вселенная заговорила.
Меня парализовало в собственном сне. Не могу ни пошевелиться, ни даже что-нибудь произнести. Только и остаётся пялиться на эти два сияющих шара, дыры в мироздании.
Просыпаюсь в холодном поту.
Сердце трясётся так сильно, словно вот-вот расшибётся внутри грудной клетки.
Это было всего лишь видение, но по какой-то причине у меня ощущение, будто я разминулся с чем-то жутким. Кровь леденеет, когда вспоминаю.
– Попей воды! – говорит Хума. – Только из колодца!
– Ну уж нет, – говорю. – Чего я сейчас точно не буду делать, так это вылезать из кровати.
Всю оставшуюся ночь лежу под одеялом с открытыми глазами. Не могу уснуть. Должно быть, я не смог бы это сделать, даже если бы захотел.
Глава 21
Утром я выхожу из дома, сонный и вялый.
По крайней мере обратный путь в деревню не придётся проделывать на ногах. Можно будет позволить марли самой идти по дороге, а я лягу в телегу и немного вздремну. Такой вот древний автопилот. Надеюсь, больше ничьё присутствие я не буду ощущать.
– Не спалось? – спрашивает Стампал. – Всем пришедшим плохо спится.
– Почему так?
– Не знаю.
Даже завтракать тут не хочу.
Выхожу на улицу и собираю повозку в обратную дорогу.
Жители Орнаса только показываются на порогах домов. Глядят на меня, пока я запрягаю марли в телегу и пытаюсь сохранить бодрствующий вид. Не нужно им видеть меня таким расклеенным.
В какой-то момент глаза цепляются за странную вещь: на северо-западе висят тучи: в том же месте, в котором я видел их в прошлый раз. Они вообще не сдвинулись. Кажется, они были там все предыдущие разы, когда я пересекал хребет. Помнится, я даже восторгался их красотой, поскольку с востока от хребта их не бывает.
– Эй! – подзываю девчушку, внучку Стампала. – Не подскажешь, что находится в той стороне?
– Так это... Карут там, – отвечает.
– А почему над ним тучи, которые никуда не уходят?
Она оглядывается, смотрит в указанную сторону, а затем равнодушно пожимает плечами. Когда ты настолько мал – весь мир полон чудес и незначительное явление, вроде куска неба, вечно закрытого тучами, не может конкурировать за твоё любопытство.
Значит, по какой-то причине над Карутом никогда не бывает голубого неба. Он всегда заслонён от солнца.
Занятно.
– Гарн, – произносит Стампал, подходя сзади. – Держи.
Стампал кладёт в телегу пять небольших мешков.
– Соль, – говорит. – Благовония. Больше ничего нет.
Соль? Как давно я не пробовал соли. В Дарграге часто пользуются специями для усиления вкуса еды: терпкие семена брицота, древесная кора, аналог корицы, пряный мелчер, сушёный тричес, который растёт повсюду у подножия хребта. Но соль... это нечто уровнем повыше.
Не в силах сдержаться, достаю из мешка одну небольшую гранулу и кладу на язык.
Какой божественный вкус!
Такой знакомый, такой сильный. Внезапно вся еда, которую я ел в предыдущие годы, показалась пресной и безвкусной. Во мне только что проснулся наркоман. Я уже готов обменять и марли, и телегу, на ещё пару мешков этого добра.
– Спасибо, – говорю. – Если сможете, добудьте соли и для нас. Дарграговским должно понравиться.
Залажу на телегу и отбываю в сторону дома. В спешке.
Глава 22
Проезжаю мимо Фаргара, меня встречает дочка Дверона.
Лиссен, кажется.
Девушка на несколько лет старше меня и выглядит по какой-то причине очень смущённой. Из всех черт отца она унаследовала только скулы, во всём остальном пошла в мать. И это хорошо, поскольку таких страшных людей, как Дверон, ещё поискать надо. Не всем же быть красавцами, как Естур.
– Привет, – говорит.
– Привет, – отвечаю в ожидании какого-то подвоха.
– Отец просил меня передать, чтобы ты зачитал это послание своей матери.
В руках у неё появляется гладкая деревянная дощечка с письменами, выведенными углём. Она передаёт её мне, а я настолько растерян, что даже не знаю, как реагировать.
– Мой отец не умеет писать, – говорит Лиссен. – Поэтому он продиктовал сообщение, чтобы я записала, а ты зачитал его Илее.
– А ты где этому выучилась? – спрашиваю.
– Зулла меня этому научила. Мы с ней много общались, пока вы дорогу строили.
– Вот как?
По мере приближения строительных бригад друг другу, люди из Фаргара и Дарграга переходили друг к другу, чтобы поработать в новой компании и пообщаться. Оказывается, Зулла всё это время не просто тусовалась с девушкой, но и учила её новым знаниям. Должно быть, хотела научить подругу алфавиту, чтобы переписываться с ней через почтальона.
Вот она, первая смска между людьми в этой части мира.
– Да, – говорит. – Мы с ней дружили ещё до того, как Гуменд её похитил.
– Ладно, – отвечаю. – Илея не умеет читать, поэтому я ей продиктую.
На деревянной дощечке оказались очень кривые письмена, но слова разобрать можно. Из-за того, что места на ней мало, а буквы большие, послание состоит всего из двух предложений:
“Приглашаю тибя в гости. Хачу паказать блюда, каторые гатовят у нас в Фаргаре”.
Теперь я понимаю, почему девушку так смутило это послание. Несмотря на общий нейтральный тон, в письме прослеживается интерес мужчины к женщине, и все вовлечённые в это чувствуют себя третьим лишним. Должно быть, я буду выглядеть точно так же, когда зачту матери.
Хотя нет, пусть лучше сестра его зачитает. Не зря же я потратил столько сил, чтобы выучить Цилию письму.
– Спасибо, – говорю. – Но прошу заметить для протокола, что мне это не нравится. Пусть они и делают вид, что всего лишь дружат, но я-то всё вижу. Твой отец всего пару месяцев как потерял жену и искать встречи с другой дамой, как по мне, слишком поспешно.
– Я так ему и сказала, – отвечает Лиссен.
– А ещё он намного старше Илеи.
– И это я тоже ему сказала.
– Ладно, – говорю. – Спасибо.
Девушка кивает и уходит в деревню, а я двигаюсь дальше.
Возвращаюсь в
