летело незаметно.
— Ну, все! Заводи своего зверя! — поднимаясь, с улыбкой сказал он, через полтора часа непрерывного копания в моей машине.
За это время мы с ним совсем не разговаривали, но мне было очень хорошо быть просто рядом с ним.
Я приподняла брови от удивления, что все закончилось так быстро. Я-то думала, придется возиться весь день. Но все же твердо прошла за руль. Машина завелась вполоборота и в разы тише обычного. Теперь и не скажешь, что шестидесятых годов сборки.
— Позже можно будет отремонтировать и твой мотоцикл! Если, конечно, ты решишься на него сесть! — сказал он, вытирая руки.
— Я подумаю над этим. А ты отличный механик! Где научился? С твоей машиной вряд ли приходиться в нее заглядывать! — с нескрываемым любопытством спросила я.
Он даже не успел ответить, как вдруг раздалось голодное урчание моего желудка. Я хотела заглушить его руками, но это бесполезно.
— По-моему кому-то пора обедать! — заботливо проговорил Габриель.
— А ты совсем не голоден! — подначила я. Я не знала, как определить, голоден он или нет. А может быть он всегда голоден?
Уверенность никогда не повредит. Не боюсь-то, не боюсь! Но здоровое опасение присутствует! Ведь вчера он, скорее всего, был именно на охоте.
— Нет, спасибо! Я же уже говорил, у меня особое питание! — как-то грустно сказал он и глубоко вздохнул.
Вдруг он остановился на пороге и произнес довольно странную фразу на мой взгляд.
— Ты меня приглашаешь в дом?
— Конечно, приглашаю! Входи! — удивленно ответила я.
Мы прошли на кухню, и я стала разогревать вчерашний суп. Габриель сел за стол. Он так внимательно за мной наблюдал, что я засмущалась.
— Ты чего так на меня смотришь?
— Ты совсем не боишься меня. Да? В дом пустила, — этим взглядом можно было прожечь дыру.
— Нет. И я это уже тебе говорила. Ты же не причинишь мне вреда? Я в этом уверена.
— Почему? Ты не знаешь, кто я! Я очень опасен! — грубовато проговорил он, будто выплюнул.
— Боюсь, что теперь ТЫ ошибаешься! У меня, конечно, к тебе уйма вопросов, но я знаю, кто ты! — абсолютно уверенно сказала я, ставя тарелку с супом на стол и садясь напротив него.
— Ах, ну да! У тебя была теория! Но знай, ты правду, ты бы никогда не впустила меня в свой дом! — он почти кричал, но не злобно, а скорее от отчаяния. Он даже встал из-за стола. Мне вдруг показалось, что он готов расплакаться.
— Успокойся! Почему ты так убиваешься? — с явной жалостью проговорила я.
Он молчал, закрыв глаза. Я тоже встала и подошла к нему, положив руку на его плечо. Я очень хотела его успокоить, приободрить.
— Я знаю, что ты… ты… — я набрала полные легкие воздуха, чтоб произнести это вслух.
Он повернулся ко мне. На лице были написаны страх и отчаянье. Он задержал дыхание, смотря мне прямо в глаза, что не способствовало полноценной и членораздельной речи. Он ждал так, будто от этого зависит вся его жизнь.
— …вампир! — наконец выдавила я и сразу постаралась успокоить его, — но, если я правильно поняла, ты питаешься только животными! — я с надеждой всматривалась в его меняющееся лицо.
— И тебя это абсолютно не пугает? — закричал он, взмахнув руками.
— Успокойся, прошу тебя! Я могу в тысячный раз сказать, что не боюсь тебя. Да, я многого о тебе не знаю, но я уверена…сама не знаю, почему…но я уверена, что ты хороший! Мне все равно кто ты! — у меня на глазах появились слезы.
Я смотрела на него в ожидании. Он остановился и тоже смотрел мне в глаза. А уже в следующий миг исчез. Я одна стояла посреди кухни, а по щекам текли слезы.
Я не сказала ему самого главного: как сильно он мне дорог, как сильно я его люблю!!! Я так испугалась, что он больше не вернется. Этот страх прошел через меня огромным разрядом. Я выбежала на улицу и стала выкрикивать его имя в пустоту. Меня прямо разрывало от эмоций. Я упала на замерзшую землю и рыдала.
Не знаю, сколько времени прошло, прежде чем я вошла в дом. Я поднялась в свою комнату, упала на кровать и снова разрыдалась. Я кляла и корила себя за то, что все ему рассказала! Но мне было тяжело скрывать это от него. Мне впервые в жизни захотелось, чтобы обо мне знали все. Я не хотела от него больше ничего скрывать. И на какое-то мгновение мне стало легче, но в тоже время слишком тяжело.
Спустя какое-то время я заметила, что чьи-то нежные руки осторожно гладят мои волосы. Я сразу догадалась, что это он. Я моментально развернулась и бросилась ему на шею. Я буквально обвилась вокруг него, чтобы больше никогда никуда не отпускать. Я все еще продолжала рыдать, но уже от переполнявшего меня счастья. Он нежно, но крепко меня обнял и ласково гладил по волосам, при этом абсолютно не говорил, просто успокаивал. Но вдруг эти нежные руки аккуратно стали меня отстранять. Я поддалась и заглянула в его лицо. Оно было перекошено от какой-то неизвестной мне боли. Это мгновенно осушило все мои слезы. Я покорно отодвинулась, пристально глядя ему в глаза.
— Прости. Мне пока тяжело быть с тобой настолько близко, — он зажмурился, качая головой, будто выбрасывая из нее что-то неприятное. Он сидел на самом краю кровати.
— Прости. Я вкусно пахну для тебя? Да? — он лишь слегка кивнул, — Не хочу, чтоб ты страдал из-за меня! — я протянула к нему руку, чтобы как-то утешить, но почти сразу опустила.
— Ты можешь уйти в любой момент, если тебе так будет легче, — пробубнила я, опустив голову.
— Ты слишком добрая! — произнес он и вновь исчез.
Я долго смотрела туда, где еще недавно сидел мой любимый Габриель. Слезы сами текли по щекам.
Невезение — мое второе имя! Ну, почему я не могла влюбиться в обычного парня, а лучше, как и всегда считала, не влюбляться вовсе? Почему я теперь заставляю страдать любимого? На эти вопросы
