Калабрии есть и другие епископы, более сговорчивые, чем этот упрямец и гордец! Было решено продолжить следствие в городе Джераче, епископ которого, по мнению испанцев, был человеком вполне надежным.
Кампанелла лихорадочно изыскивал возможность бежать из тюрьмы. Но все его остроумные и дерзкие планы рушились. В несколько дней нельзя было сделать то, на что необходимы были по крайней мере недели тщательнейшей подготовки. Нужно было обязательно затянуть процесс и выиграть время. Это ему тоже никак не удавалось. Его самого на допросы не вызывали. Записки, которые он послал Петроло и Пизано, оставались без ответа. Теперь надо было любой ценой заставить товарищей понять необходимость все отрицать. Признания – самый надежный и короткий путь на эшафот. Он верил, что друзья найдут в себе мужество отречься от вырванных пыткой признаний. Томмазо с ужасом видел, в каком стремительном темпе Спинелли и Ксарава повели процесс. Оба они были убеждены, что следует, не откладывая, подвергнуть публично нескольких заговорщиков особо лютой казни. Это заставит остальных образумиться и в то же время устрашит всю Калабрию. Местом экзекуции нарочно было выбрано Катанцаро, где заговорщики имели уйму сторонников.
Кого испанцы казнят первыми? 26 сентября на смертную казнь были осуждены Клавдио Криспо и Чезаре Милери. Страшный приговор был объявлен всем заключенным. «Всех вас ждет такая же участь, если вы будете запираться!»
В самый последний момент, когда осужденных уже готовили к отправке в Катанцаро, Кампанелле удалось передать им записку. Прощаясь с друзьями, он писал: «Теперь вам уже ничто не может повредить. Подумайте о товарищах, которые еще остаются в живых, помогите им – отрекитесь от всех показаний! Ваша смерть должна не устрашить их, как рассчитывают испанцы, а, напротив, пробудить в них жажду борьбы и мести!»
27 сентября на рыночной площади Катанцаро состоялась публичная казнь. Криспо и Милери не обманули надежд Кампанеллы. Как только их подвели к эшафоту, они стали кричать, что их казнят незаконно. Невиданными пытками вырвали у них признания в том, чего никогда не было! Прокурор силой заставил их давать ложные показания, и они отрекаются от них целиком и полностью!
Ксарава пришел в бешенство. О чем думали стражники, когда забыли засунуть в рот осужденным кляпы! Он стал торопить распорядителя казни. Криспо и Милери, как назло, оказались очень живучими. Они продолжали проклинать испанцев даже тогда, когда их привязали к колесу и палачи принялись ломать им руки и ноги, жечь калеными клещами, вырывать куски мяса. Потом их удавили и вздернули за ноги на виселицу.
Ровно через сутки, в точном соответствии с приговором, где были предусмотрены все мельчайшие подробности, тела Криспо и Милери были четвертованы, а их головы, помещенные в специальную клетку, чтобы не украли злоумышленники, повешены в главных городских воротах. К клетке была прикреплена дощечка, на которой значились имена и преступления казненных. Дома Криспо и Милери были разрушены, имущество конфисковано.
Два дня спустя Ксарава, чтобы избавиться от епископа Сквиллаче, приказал перевести арестованных в другой город. Их попарно, рука к руке, сковали кандалами, затем, выстроив в длинную цепь, связали одной веревкой. Кампанелла впервые увидел вместе всех товарищей. Как они изменились! Серые, изможденные лица, небритые бороды, рваная одежда. Многие после пыток едва держались на ногах.
Перевод заключенных из тюрьмы в тюрьму сопровождался рядом предосторожностей. Узников окружал целый отряд солдат. Вооруженные с ног до головы всадники были преисполнены важности. Офицеры что-то обсуждали, словно на военном совете. Настроение арестантов было гнетущим. Надо было его рассеять.
– Эй, стратеги, – крикнул Кампанелла, – начинайте же вашу военную операцию! Не забудьте только захватить с собой пушки!
На лицах узников появились улыбки. На самом деле, очень комично выглядели серьезные военные приготовления, направленные против безоружных, закованных в кандалы людей.
Несмотря на бдительность стражи, Кампанелла сумел по дороге в Джераче поговорить с несколькими из своих друзей. Надеяться на снисхождение испанцев бессмысленно. Они еще раз доказали свою жестокость недавней казнью. Ради побега необходимо затянуть следствие. Все, кто, испугавшись угроз или не выдержав пыток, начал признаваться, должны взять пример с Криспо и Милери и отречься от своих показаний. Каждый, кто думает только о собственном спасении, потерпит поражение и погибнет. Только действуя сообща, можно добиться успеха.
Во время одной из остановок к Томмазо приблизился на лошади щеголеватый офицер-испанец.
– Ну что, Кампанелла, скоро конец? Такой же, как у твоих приятелей на площади в Катанцаро? Смерть.
Кампанелла поднял глаза и спокойно ответил:
– Что ты знаешь о смерти? Смерти нет, есть только превращение одного в другое. Природа живет вечно. Жизнь никогда не прекращается и всегда побеждает, сколько бы ни было вокруг таких, как ты, палачей.
Маврицио, Дионисий и их спутники с каждым днем все дальше и дальше уходили на север. Отряды, посланные им вдогонку, то и дело сбивались со следа. Беглецы выбирали самые трудные дороги. Нарочно петляя, они спускались к морю, искали корабль, который бы мог доставить их в Венецию, потом снова поднимались в горы. Уже больше трех недель продолжалась погоня. Преследователи не раз натыкались на остатки костра или загнанную лошадь. Однажды они видели, как высоко над пропастью карабкались по горной круче четверо смельчаков. Давно уже за спиной остались Калабрия, Базиликат, Бари, Отранто. В конце сентября они вышли к Монополи, небольшому портовому городку на побережье Адриатики. Маврицио и Витале обязательно хотели любыми средствами достичь Венеции. Дионисий колебался. Прав ли он был, когда бежал без Кампанеллы? Может, все-таки следовало попытаться подать условные сигналы? Его мучили сомнения. Не вернуться ли в Калабрию, разыскать Престиначе, собрать верных людей и, совершив ночью налет на тюрьму, освободить товарищей?
В Монополи Дионисий заявил, что намерен возвратиться на родину. Отговаривать его было бесполезно. Они распрощались. Маврицио, Витале и Тодеско, не найдя здесь ни судна, ни подходящей рыбачьей шхуны, повернули на юго-восток и направились к Бриндизи.
В Джераче Ксарава дал полную волю своей жестокости. Он собирался в несколько недель закончить процесс и поэтому сразу же стал применять самые страшные пытки. Феличе Гальярдо вытащили из застенка чуть живым – никто не надеялся, что он будет жить. Каччья метался в жару, когда за ним! пришли стражники, чтобы вести его на пытку. Тюремный врач сказал Ксараве, что Каччья тяжело болен и следует отложить допрос. Но Ксарава и слышать ничего не хотел: тем сговорчивей будет преступник. Врач не посмел возражать. Каччья после пытки очень долго не приходил в сознание.
Все мысли Кампанеллы были направлены на то, чтобы внушить товарищам волю к борьбе. За Пьетро и Ферранте Понцио, Пьетро
