(неужели)
Не в силах сдержаться, Кэрри подбежала к окну, и да, действительно, это он, Томми, только-только выбрался из машины — даже при свете уличных ламп он казался прекрасным, полным энергии, почти… искрящимся. От этого последнего сравнения она чуть не захихикала.
Мама перестала молиться.
Кэрри схватила легкий шелковый платок, висевший на спинке стула, и накинула его на голые плечи. Прикусила губу, поправила волосы — в этот момент она бы душу продала за зеркало. В коридоре пронзительно зазвенел звонок.
Пытаясь унять дрожь в руках, она заставила себя выждать, когда звонок прозвенит второй раз. Затем медленно, с шелестом ткани, направилась к двери.
Щелкнул замок, и в дверях возник он — в ослепительно белом смокинге и черных брюках.
Они посмотрели друг на друга, оба не в силах вымолвить ни слова.
Кэрри казалось, что, скажи он хоть одно неверное слово, ее сердце тут же разорвется, а если Томми засмеется, она умрет на месте. Она чувствовала — действительно чувствовала, всей душой — что ее беспросветная жизнь сошлась в одну фокусную точку, и она либо здесь закончится, либо пойдет дальше расширяющимся лучом.
Наконец, не выдержав, она спросила:
— Я тебе нравлюсь?
— Ты удивительно красива, — сказал Томми.
И сказал чистую правду.
Из книги «Взорванная тень» (стр. 131):
В то время как все участники выпускного бала собирались у школы или только-только покидали буфетные стойки, Кристина Харгенсен и Уильям Нолан встретились в комнате на втором этаже таверны под названием «Кавальер», что находится почти у черты города. Известно, что они встречались там довольно долгое время, о чем свидетельствуют документы, собранные Комиссией по делу Кэриетты Уайт. Однако мы не можем с уверенностью утверждать, был ли их план уже необратим или они довели дело до конца под влиянием момента…
— Уже пора? — спросила она в темноте.
Билли посмотрел на часы.
— Нет еще.
Сквозь дощатый пол пробивалось слабое буханье музыкального автомата: «Она, наверно, святая» в исполнении Рэя Прайса. Крис вдруг подумала, что пластинки в «Кавальере» не меняли еще с тех пор, как она пришла сюда впервые два года назад с подчищенными документами. Разумеется, тогда она была в зале, а не в одной из этих комнатенок для «особых» гостей Сэма Девео.
В темноте, словно глаз встревоженного демона, то и дело вспыхивал кончик сигареты Билли. Крис, погрузившись в воспоминания, лениво следовала за ним взглядом. В первый раз она переспала с Билли только в прошлый понедельник, когда он пообещал, что уговорит приятелей и поможет eй устроить Кэрри Уайт «сюрприз», если та действительно решится пойти на бал с Томми Россом. Но они бывали здесь и раньше, целовались, тискались, одним словом, развлекались — она называла это «шотландской любовью», а Билли с его неизменной склонностью подбирать меткие вульгарные выражения — «сухой ездой».
Крис собиралась продержать его в ожидании, пока он действительно не сделает что-то серьезное,
(впрочем он ведь добыл кровь)
но ситуация начала выходить у нее из-под контроля, и это ее беспокоило. Если бы она не уступила ему в тот понедельник сама, он взял бы ее силой.
Билли, конечно, был у нее не первым парнем, но оказался первым, кого ей не удавалось заставить плясать под свою дудку, когда она того пожелает. До него все они были просто неглупыми марионетками с ясными, без прыщей лицами, с родителями, у которых хорошие связи в обществе, и с обязательным членством в клубе. Все водили «фольксвагены», или «джавелины», или «доджи». Все учились либо в Массачусетсом университете, либо в Бостонском колледже. Осенью все носили студенческие ветровки с названиями колледжей, а летом яркие полосатые майки, подчеркивающие мускулатуру. Они покуривали марихуану и любили рассказывать о всяких забавных ситуациях, в которые попадали под кайфом. Начинали все дружелюбно-покровительственно (школьницы, даже очень хорошенькие, просто по определению, стояли ступенькой ниже), а заканчивали, бегая за ней с высунутым языком, как распаленные кобели. Если они бегали достаточно долго и по ходу дела тратили достаточно денег, Крис обычно позволяла им переспать с ней. Но часто она просто лежала, не мешая и не помогая, и ждала, когда все кончится, а позже достигала оргазма, просматривая происшедшее в памяти словно закольцованную пленку.
С Билли Ноланом она начала встречаться вскоре после обыска, устроенного полицейскими в одной из кембриджских квартир. Четверых студентов, включая и того, с которым пришла Крис, взяли за хранение наркотиков. Крис и других девушек обвинили в посещении «притона». Ее отец все уладил, но после спросил, понимает ли она, что стало бы с его имиджем и его практикой, если бы ей предъявили обвинение в употреблении наркотиков. Крис своенравно ответила, что, по ее мнению, и то и другое уже трудно испортить, после чего отец отобрал у нее машину.
Спустя неделю Билли предложил подбросить ее после школы домой, и она согласилась.
В школе таких называли «напильниками», потому что лучше всего они проявляли себя в механических мастерских. Тем не менее что-то в нем привлекло ее, и теперь, лежа рядом с Билли в дремотном оцепенении (но чувствуя, как просыпается в ней возбуждение и щекочущий нервы страх), она думала, что дело здесь, по-видимому, в его машине — во всяком случае так было вначале.
Машина у Билли не шла ни в какое сравнение с гладенькими, безликими автомобилями ее университетских дружков со всеми их автоматическими стеклами на окнах, телескопическими рулевыми колонками и слегка неприятным запахом пластиковых чехлов или растворителя для мойки стекол.
Билли гонял на старой, черной, немного зловещего вида машине с побелевшим по краям ветровым стеклом, словно на ее единственном глазу начало образовываться бельмо. Сиденья свободно двигались туда-сюда, и при желании их вообще можно было снять. По днищу перекатывались пустые бутылки из-под пива (ее университетские приятели предпочитали «Бадвайзер», Билли и его компания пили «Райнголд»), а ноги ей приходилось ставить по обеим сторонам огромного, заляпанного смазкой открытого металлического ящика с инструментами. Инструменты там были из самых разных наборов, и Крис подозревала, что большинство из них — краденые. В машине пахло маслом и бензином. Снизу через тонкое днище доносился громкий будоражащий звук выхлопа. Циферблаты, болтающиеся на проводах под приборной доской, показывали амперы, давление масла и какие-то «тахи» (одному Богу известно, что это такое). Задние колеса у машины были подрессорены выше передних, и капот, казалось, целит прямо в дорогу.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
