– Извините, мне некогда с вами размузыкивать. Опустим второстепенные детали и скажем только, что и на этот раз правда восторжествовала, хотя и в усеченном виде. В конце концов, Обком профсоюза вынес постановление «предложить директору завода за вынужденный прогул заплатить; изменить приказ № 146; принять к сведению заявление заместителя директора треста, что т. К. Петр Степанович будет использован по специальности на другом предприятии треста».
Вся эта история заняла три месяца и, не ходя на работу, Петр Степанович имел достаточно свободного времени, которое он проводил над своим кондуитом. И страниц он исписал уже немало. Первая глава была уже закончена, и немного написано было уже из «Главы второй, в которой Петр Степанович задумается над бессмысленностью жизни и будут указаны причины, побудившие Петра Степановича впасть в глубокий скептицизм».
Как видим, Петр Степанович писал о себе в третьем лице, как Державин, но суть не в этом. А суть в том, что когда он сидел над своей рукописью, все его заботы удалялись от него, и даже такой большой человек, как управляющий всем трестом Викентий Григорьевич, к которому и в кабинет-то нельзя было попасть, превращался в мелкую козявку, не стоящую упоминания.
XIV
Автор настоящего повествования, то сливаясь с его героем, то разъединяясь с ним, и не думает, как уже упоминалось, описывать всякие жгучие приключения, происходившие с Петром Степановичем, тем более что никаких таких приключений с ним, слава богу, и не происходило.
Если с кем и происходили в то время приключения, так это с братьями Петра Степановича – старшим братом Алексеем Степановичем и младшим – Василием Степановичем.
Василий Степанович был горячий коммунист и, даром что молодой, находился уже на ответственной работе. В чем заключалась эта работа, Петр Степанович не очень хорошо знал, разве что догадывался. Василий Степанович часто куда-то исчезал, а куда – неизвестно, с братом он не делился. «Где-то он, наверно, в каком-то подполье орудует», – высказал свою догадку Петр Степанович в разговоре с Катей, когда она удивилась, что давно нет от брата никаких известий. Этот разговор слышал старший сын Петра Степановича, которому было тогда лет шесть. Через несколько дней Катя, зайдя на кухню, обнаружила крышку подпола открытой и увидела, что стоявшая внизу керосиновая лампа была зажжена. Оказывается, это ее старший сын отправился на поиски «дяди Васи». Лазить в подпол ему не разрешалось, так что его пришлось наказать, но хуже наказания было для него то, что под полом он никого не нашел.
Со старшим братом, Алексеем Степановичем, был другой коленкор. Он в семье из братьев считался самым способным, был хорошим инженером по прокатным станам, но всего этого ему показалось мало, и он зачем-то связался с Промпартией. Петр Степанович даже и не знал, что такая партия существует, да и никто не знал, но, благодаря умению ОГПУ вовремя арестовывать, все о ней узнали. В газетах опубликовали стенограммы судебных заседаний, на которых главные вредители во всем признались.
У Петра Степановича тогда еще не было привычки регулярно читать газеты, но тут ему помог младший брат, Василий Степанович. Он тогда неожиданно снова откуда-то возник и немедленно отрекся от Алексея Степановича. Василий Степанович хорошо разбирался в международной обстановке и, выступая на собраниях перед трудящимися, убедительно разъяснял, что если бы заговор Промпартии не был своевременно раскрыт, то в Москве бы уже сидел Пуанкаре. Петр Степанович виделся с братом Василием во время одной из своих поездок в Харьков, и тот сунул ему в руки газету «Известия»:
– На, передашь матери, ты ее раньше увидишь. А то она думает, что ее сыночка не за что арестовали.
Брат на минуту вышел из комнаты, Петр Степанович открыл газету, и его взгляд сразу уперся в знакомое: «Новые отряды МТС ускоряют коллективизацию СССР». Его заинтересовал пункт, касавшийся специально свекловичных районов, он попытался вникнуть в него, но тут возвратился брат и раздраженно сказал:
– Что ты читаешь? Ты переверни страницу!
Петр Степанович послушно перевернул страницу и неожиданно увидел на ней свою фамилию. Это была стенограмма процесса по делу «Промпартии», и как раз показания давал Алексей Степанович. Петр Степанович стал читать. Брат отвечал на вопросы прокурора Крыленко:
– Я совершенно определенно и сочувственно встретил Февральскую революцию и должен также определенно признаться, что Октябрьская революция явилась для меня просто неожиданной. Я не понимал смысла происходящих событий, – теперь-то я их очень и очень хорошо понимаю, – но свое личное отношение тогда могу сформулировать только с отрицательной стороны…
Тут Петр Степанович почувствовал себя неловко, у него у самого, конечно, никогда не было отрицательного отношения, так, нейтральное – это еще может быть. Но что бы он сказал, если бы его стали спрашивать? Петр Степанович читал дальше:
– Примерно в конце 1925 года, в начале 1926 г., когда была сформирована и организована вредительская работа по линии Донбасса и по линии других отраслей, – она мне становилась понятной. В этом отношении я определенно попал в число участников этого «Инженерно-технического центра».
Крыленко. Приблизительно с 1925 г. вам стал ясен вредительский характер работы и в вашей практической работе вы должны были принимать участие в этой вредительской работе. Вы оказались открытым вредителем с половины 1925 года.
К. С начала 1926 г.
Петру Степановичу стало не по себе, даже немножко жутко. Нейтрально относиться к советской власти, когда никому не известно было, сколько она продержится, – это он еще понимал. Но встать на путь открытого вредительства теперь, когда она довольно основательно укрепилась! Как такие мысли могли прийти в голову его брату Алексею, который у них в семье считался самым умным?! А ведь пришли же, он сам об этом говорит!
Мать Петра Степановича была малограмотной, ему пришлось прочесть ей газету вслух, но когда он захотел забрать газету, она не отдала, унесла куда-то. Спросила только, что Алексею за это будет. Петр Степанович точно не знал, ничего хорошего, конечно, не ожидал, но матери ответил неопределенно.
Впрочем, приговор оказался не особенно суровым. Первоначально, правда, Алексея, в числе главных подсудимых, приговорили к расстрелу, но потом почему-то смертную казнь всем заменили десятилетним заключением. Народ даже удивлялся: расстрел – он и есть расстрел, а заключенный может и выжить…
Впрочем, на сей раз этого не произошло. Алексей Степанович пропал бесследно, как если бы его все равно расстреляли, из заключения никогда не вернулся, так что и мы больше не будем к нему возвращаться.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
