Через десять минут Рекс возвращается с овцой.
— Неплохо! — соглашается Ларри. — А теперь посмотри, что может мой. — И подзывает своего Бача.
— Бач, — говорит он псу, — я голоден.
Бач бежит по дороге, пока не видит курятник. Он делает подкоп и достает из-под наседки яйцо. Затем приносит яйцо в зубах, бросает его в кастрюлю, наливает в кастрюлю воду, ставит ее на огонь. Когда яйцо готово, он сливает воду, берет яйцо в зубы, кладет на стол перед хозяином, а сам, сделав стойку на голове, поднимает вверх хвост и задние лапы.
— Уму непостижимо! — восклицает Уолтер. — Но, Ларри, скажи на милость, зачем он стал на голову?
— Бач — умный пес, — отвечает Уолтер, — он видит, что у меня нет подставки под яйцо.
Ниведано…
[бум] [тарабарщина]
Ниведано…
[бум]
Погрузись в тишину. Закрой глаза.
Почувствуй, как замерло твое тело.
А теперь обрати свой взгляд внутрь себя
со всей безоглядностью, немедля,
будто это самое последнее мгновение в твоей жизни.
Глубже и глубже.
Ты безошибочно достигнешь центра.
Центр твоего существа и есть твоя вечность.
В тот миг, когда ты окажешься в центре,
ты станешь лишь свидетелем —
зеркалом, отражающим твой ум, твое тело,
но прекрасно знающим, что все это — пустота.
Пустое зеркало…
все двери в тайны бытия
открыты перед тобой.
Глубже и глубже…
Пусть этот вечер станет вехой твоей жизни.
Узнай в себе будду,
и веди себя как будда двадцать четыре часа в сутки,
минута за минутой.
Пусть изяществом и спокойствием
будут исполнены каждый твой жест,
каждый поступок.
Это и есть суть религии.
Все остальное — лишь
несущественные комментарии.
В слове «свидетель» заключены все тексты.
Ниведано…
[бум]
Осознай, что ты — не тело, ты — не ум.
Ты просто наблюдатель,
ты просто наблюдающее сознание.
Этот вечер великолепен,
и твое безмолвие
сделало его еще более великолепным,
еще более прекрасным,
твое наблюдение прибавило ему невероятной красоты.
Это место, где десять тысяч людей просто наблюдают,
стало особым местом Земли.
В прошлом таких мест было много.
К сожалению, эти золотые дни давно миновали,
но я пытаюсь вернуть эти золотые мгновения человечеству.
И ты станешь их носителем.
Ниведано…
[бум]
Возвращайся, но возвращайся как Будда,
не знающий сомнения,
без колебаний.
Это единственное доверие,
которому я тебя учу. Ты — будда.
Посиди несколько мгновений,
чтобы вспомнить свои переживания.
Дожди пришли сюда, чтобы приветствовать
тебя.
Какая роскошь — это мгновение. Какое безмолвие.
— Хорошо, Маниша?
— Да, любимый Мастер.
— Можем ли мы отпраздновать праздник десяти тысяч будд?
— Да, любимый Мастер.
Не тревожит воды
Наш любимый Мастер…
Однажды монах пришел к Ма-цзы и спросил:
— Что это за человек, не делающий каждую дхарму своим другом?
Ма-цзы ответил:
— Я скажу тебе об этом лишь после того, как ты выпьешь всю воду Западной Реки.
Услышав это, монах мгновенно пробудился и прожил при монастыре Ма-цзы еще два года.
В другой раз Ма-цзы сказал:
— Всякая дхарма есть дхарма ума, и всякое имя есть имя ума. Все существа порождены умом, следовательно, ум есть основа всех существ.
Например, отражение луны в воде имеет множество форм, но истинная луна не такова. Либо: есть множество рек, но природа воды едина. И хотя существуют миллиарды родов деятельности, пустота неделима. Различные вещи избирают себе различные пути, но свободная мудрость — лишь одна.
Всякая дхарма основана на дхарме Будды. Всякая дхарма есть дхарма осознания, и дхарма осознания делает вещи такими, каковы они на самом деле.
Все, что идет и отдыхает, садится и ложится, — все это выполняет таинственную работу и не нуждается в ходе времени. В текстах также сказано: «Все вокруг само собой становится буддой».
Затем Ма-цзы еще сказал: — Совершенствование не имеет значения для обретения гармонии с Дао, нужно лишь освободиться от грязи. Когда ум поглощен мыслями о жизни и смерти или о преднамеренном действии, это и есть грязь. Постижение истины есть функция каждодневной свободы ума.
Каждодневная свобода ума не знает обдуманных действий, не знает понятий «добро» и «зло», «брать» и «давать», «конечное» и «бесконечное»… Вся остальная деятельность — хождение, стояние, сидение, лежание — все это реакции на ситуацию, ответ на обстоятельства: все это есть Дао.
Маниша, забота Анандо… Она — здесь. Где же ей еще быть? Но она прячется за мигренью. Помнишь вчерашнюю историю? Мастер Ма-цзы спрятался за усталостью: «Я устал и не могу сегодня отвечать на вопросы. Пойди, спроси Чизё». Все дело в том, что на этот вопрос не было ответа. Чизё же сказал: «У меня сильно болит голова, пойди-ка лучше к Хякудзё — пусть он ответит». Хякудзё же выдал секрет — он просто сказал: «Я не знаю».
Причина этой мигрени Маниши кроется в вопросе, который она задала. Когда мы перейдем к нему, будет понятно, почему у нее мигрень. Итак, перейдем к истории:
Однажды монах пришел к Ма-цзы и спросил: «Что это за человек, не делающий каждую дхарму своим другом?»
Ма-цзы сам когда-то сказал: «Я — свидетель. Все дхармы — лишь объекты, и я наблюдаю за ними. Например, во мне возникает сострадание, но я не есть сострадание. Я вижу, как оно возникает во мне, как дым возникает из огня, как языки пламени возникают из огня. Но я — не сострадание».
Любая дхарма, любая добродетель — вещь столь же объективная, как и все остальное в мире. Лишь одна вещь не объективна — это само ваше существо, ваше наблюдающее «я». Из него невозможно сделать объект — его невозможно уменьшить до размеров объекта. Оно всегда будет оставаться наблюдателем и никогда не станет объектом наблюдения.
К этому ничего нельзя прибавить. И поскольку оно не связано ни с какой дхармой, ни с каким атрибутом, оно — само бессмертие, сама вечная жизнь, и оно достигает глубин Вселенной.
Ма-цзы сам был этим человеком, а монах спросил его: «Что это за человек, не делающий каждую дхарму своим другом?»
Наверное, он рассердился. Ведь существует другая буддийская школа, утверждающая, что все дхармы принадлежат «я». Любовь, сострадание, истина — все эти дхармы являются атрибутами самого твоего существа, ветвями твоего существа, цветами твоего существа. И это мнение принадлежит большинству.
Ма-цзы уникален в своем понимании того, что лишь одна вещь — наблюдение — является твоей подлинной сущностью. Все остальное — то, что можно наблюдать, — может быть отделено от тебя. Оно становится другим. То, что объективизировано, становится другим.
Человек, наверное, сердился, задавая вопрос.
Ма-цзы ответил: «Я скажу тебе об этом лишь после того, как ты выпьешь всю воду Западной Реки».
Чувствуя его гнев, Ма-цзы вместо того, чтобы ответить, сказал: «Иди-ка к реке и выпей всю воду из нее. Возможно, вся вода этой реки сможет погасить твою злость. Затем возвращайся, и я отвечу тебе».
Услышав это, человек, возможно, осознал свой гнев. В этом и состоит все учение дзэн. К какой бы школе ты ни принадлежал, наблюдение — обязательная составная часть дисциплины.
Возможно, он внезапно понял, что задает вопрос не из желания узнать истину, а из злости. Он успокоился и остыл — словно действительно выпил всю воду реки.
Услышав это, монах мгновенно пробудился и прожил при монастыре Ма-цзы еще два года.
Просветление зависит от мгновенного осознания, что ты не есть ни гнев, ни жадность, ни добро, ни сострадание. Все, что можно назвать, не является тобой. Ты — безымянный свидетель, спрятанный в глубине твоего же существа, отражающий все, что проходит мимо, — просто зеркало.
