— Как мне кажется, мы договорились? Разве нет? Меня всё устраивает, а вас, Алевина Степановна?
— Да можно просто Алевина…
— Хорошо, — Константин кивнул.
— А у вас дети есть? — вдруг спросила я.
— Да, — улыбнулся мой будущий начальник. — Только не такие взрослые, как у вас.
— А сколько вашим?
— У меня только маленький сын. Четыре месяца.
А то я думаю, что он какой-то измученный.
— Не высыпаетесь? — улыбнулась я Константину. Он рассмеялся. Мне показалось, что смех у него похож на отцовский. И лицо расцвело, как вспомнил про сына. Хороший парень этот Костик, наверное. Так и Паша про него хорошо отзывался.
Пока я одевалась в коридоре, Константин Алексеевич вышел из своего кабинета, запросто подошёл ко мне и при всех сказал.
— Звонил отцу, спрашивал про вас. Он сказал, чтоб обязательно вас брали на работу. Рад будет вас видеть!
— Надо же, как приятно! — честно призналась я. — Передавайте, что и я буду рада!
Вот на такой ноте мы и распрощались. Я предупредила, что ещё и не заикалась об уходе нынешнему работодателю и, скорее всего, мне придётся отработать положенные две недели. Конечно, может, получится договориться… Но с учетом того, что меня просили выйти на пятидневку… Сейчас с персоналом туго.
Попрощалась. Вышла. Пока спустилась, пока прошла мимо охранника, иду себе через парковку, и вдруг смотрю — а передо мной уже нарисовался Птолемеев.
Глава 30. Рядом с ним
Спустилась, прошла мимо охранника, иду себе через парковку, и вдруг смотрю — передо мной нарисовался Птолемеев!
— Тыт тут что забыл? — удивляюсь я.
— Тебя жду, — отвечает Пашка.
— У тебя же сложный день сегодня, много работы, — я качаю головой.
— Так и есть… Я и сейчас поеду обратно. Просто хотел тебя встретить, — он на меня взглянул. — Хорошо прошло?
— Ты что, волновался за меня? — я прикрыла один глаз. Солнце светило в лицо и мне, и Пашке.
— Не особо, ты у меня умненькая девочка, — Паша подошёл. — Захотел подвезти тебя до дома.
— Не надо было…
— Всё равно по городу весь день мотаюсь, — он наклонился ко мне, чтобы поцеловать.
— Ты что? Здесь? — я попробовала увернуться. Не получилось.
— А что такого? — Паша поправил на мне шапку, развернул меня за плечи и подтолкнул. — Пошли к машине.
Что такого? Средь бела дня, рядом с офисным центром. Паша ведь женат, а тут наверное можно встретить знакомых.
— Ну так и как прошло? — Паша почему-то подвёл меня к задней дверце авто.
— А то ты сам не знаешь? — я всё продолжала хитрить, не понимая, что Птолемеев делает. Может, что-то хочет достать или переложить? Но он усадил на заднее сидение меня, сам обошёл машину и тоже сел сзади — рядом.
— Паш? — я с подозрением на него смотрела.
— Устроилась на работу?
— Вроде да… Я, оказывается, отца твоего Константина знаю.
— Правда?
Не очень я поняла, было ли Паше интересно? Потому что он в этот момент снимал с меня шапку и шарф.
— Мороженка, ты как кочан капусты.
То снеговик, теперь вот кочан капусты. Птолемеев, конечно, романтичный.
— Ты кочан капусты давно видел? Хоть знаешь, как выглядит? — спросила я, сама думая, что никогда не решилась бы позвонить насчёт трудоустройства, например, тому же Алексею Ивановичу. Ну общались хорошо по работе. Так это в порядке вещей. И из своих коллег я много с кем хорошо общалась. Но вряд ли бы решилась на такую просьбу. Когда всем дело выгодно — это одно. А когда ты в роли просящего — другое. Вот и Паша теперь, вроде как, в шутку или всерьёз, а перед этим Константином должник.
Пока я в облаках витала, моя шуба уже тоже оказалась на сидении, там же, где и шапка с шарфом, и пальто Пашки.
— Паш? — я немного напряглась, Птолемеев расстёгивал мне блузку. — Ты что творишь?
— Здесь закрытая парковка. Для работников фирмы. Я припарковался у глухого забора, никого нет, двери заблокированы, — он расстегнул мои брюки и уже начал стаскивать.
— Ты обалдел? — я бы не сказала, что сильно сопротивлялась. Просто не верила в происходящее. — Тебе сколько лет, Паша?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Вроде не очень много… — Птолемеев не отвлекался. — Алевина, ты мне помогать, судя по всему, не будешь… А мне надо сегодня вернуться и поработать… Сапоги здесь ещё… — он стянул с моей ноги упомянутый предмет обуви. — За что не люблю зиму…
Птолемеев меня почти полностью раздел, только бельё оставил. А я всё удивлённо хлопала глазами.
— Раздел? Теперь одевай. Я тут не буду.
— Почему это? — Паша меня не слушал. Сгрёб меня под себя, сдёрнул вверх мой бюстгалтер, устроил руку на груди, принялся целовать шею. Я сразу сдалась. Мороженка растаяла. Ещё шуба моя снизу пушистая и мягкая, где-то в ногах пашкино пальто. Всё шоркается о кожу, а я чувствую только тяжесть желанного мужского тела и жар от любимых рук.
В машине стало жарко. И вроде мы раздетые, а как в бане. Или это я себя так чувствую. Сердце опять ухает. И в груди, и в ушах. Губы болят уже, и всё тело ноет. Ещё и бельё моё на мне всё перекручено. Хорошо, что до дома меня довезут. Не представляю, как я такая горячая бы сама добиралась.
Мы какое-то время ещё сидели потом рядом раздетые, развалившись на заднем сидении. Птолемеев откинул голову и закрыл глаза, а я лежала на его груди и слушала, как у него бьётся сердце. И ещё смотрела на наши ноги. На правую лапу Пашки, которую он протянул между передними сидениями и на свою закинутую сверху лапку без педикюра. И хрен бы с ним, с педикюром, честное слово.
Мы бы, наверное, так и заснули, но у Паши зазвонил телефон. Пришлось повозиться, оказалось, что телефон его где-то в пальто. Выудив свой гаджет, Птолемеев вернулся к своей расслабленной позе, опять сгрёб меня к себе поближе, обнял и только тогда ответил:
— Да. Где я? Недалеко… А что? Угу… Угу…. Нет, не надо это в ту же… — он резко поднялся. — Что значит, машину отправили? Догоняй, разворачивай!
Он ещё о чём-то оживлённо разговаривал, зажав телефон между плечом и ухом и одеваясь. Так быстро, как Пашка, я одеваться не умею, но поняла, что лучше и мне поторапливаться. Не бросая телефона, не надевая пальто, едва обувшись, Паша выскочил из машины, пересел на водительское сидение, сразу завёлся и поехал. А я только едва успела справиться с брюками и блузкой.
— Паш, что такое?
Птолемеев не отреагировал. Он всё ещё висел с кем-то на телефоне. Когда он наконец положил трубку, один раз быстро оглянулся на меня.
— Ты что-то спрашивала?
— Я спрашивала, не случилось ли чего? — я кое-как застегнула свои сапоги и принялась надевать шубу.
— Ты будешь смеяться. Но бабки уезжают от меня в прямом смысле слова.
— Какие бабки?
— Большие бабки, — Птолемеев заржал. — Аль… Я тебя довезу? Или поедешь со мной фуру останавливать?
— Птолемеев… Мне же надо за ребёнком…
— Тебе надо за ребёнком… — он задумался, стуча по рулю пальцами, резко сорвался на зелёный. — Вообще не по дороге…
— Высади меня, я доеду, — предложила я, застёгиваясь и заматываясь в шарф.
— Точно доедешь?
— Что я, маленькая? А что за фуру ты собрался останавливать?
— Товар стремительно уезжает в противоположном направлении, а водила трубку не берет.
— И ты поедешь догонять?
— Да перехвачу, скорее всего. Я знаю, где он обязательно должен остановиться, — Пашка подобрал свой телефон, набрал кому-то, поставив на громкую связь. Мы слушали гудки.
— Не отвечает, — Паша что-то ещё пробубнил себе под нос. — Может, ещё ответит.
— Паш, ты не вздумай лихачить, пожалуйста! — я схватилась на резком повороте за переднее сиденье. — Вообще я думала, тебе по должности положено в кабинете сидеть, а не за фурами гоняться.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— А что такого? Я просто ближе всех. Реально много денег уезжает, Аля, — Паша опять рассмеялся. — Да и не люблю я сидеть в кабинете. По разному приходится. Я много с людьми встречаюсь.
Это я про него знаю, что он не может на одном месте усидеть. Высадил меня на остановке и уехал. Мне и смешно, но и как-то неспокойно…
