— Медам и месье!.. Наконец-то сокровища в наших руках!..
Робинзон обернулся и увидел любимца Тараскона, тщетно пытавшегося выбраться из воды на плот.
— Да помогите же мне…
Робинзон втащил толстяка на плот. Вслед за Тартареном вынырнули Немо, Дик Сэнд, Лемюэль Гулливер, Мюнхаузен.
— Принимайте на борт сокровища капитана Ермакова! — приказал капитан корвета, подплывая с Артуром Грэем.
Друзья выволокли из воды ветхий сундук, облепленный ракушками.
— Где вы его нашли? — спросил Робинзон,
— Только я, Карл Фридрих Иероним Мюнхаузен, мог напасть на верный след. Вот!.. Смотрите, Робинзон, — сказал барон, показывая номерной знак дома: — Пушкинская, двадцать!
— Мы откопали сундук из-под густого слоя ила! — восторженно воскликнул Дик, снимая ласты.
— Среди развалин каменного сарайчика, возле полусгнившего дубового пня, — добавил Немо.
— Ну, открывайте же, наконец, сундук! — нетерпеливо произнёс Тартарен, присаживаясь поближе на ящик для аквалангов. Но не успел он присесть, как раздался знакомый свист. Любимец Тараскона вскочил, как будто бы его ужалила змея.
— Гриффин!.. — испуганно крикнул толстяк.
Из ящика глухо прозвучал голос человека-невидимки.
— Выпустите меня.
— В чём дело? — встревоженно спросил Артур Грэй.
Робинзон Крузо рассказал капитанам всё, что произошло на плоту, пока они находились на дне Братского моря.
Тогда капитан корвета «Коршун» подошёл к ящику:
— Мистер Гриффин! Ваша судьба определена Гербертом Уэллсом, и вы не в силах ничего изменить. Точка. Капитаны, вскрывайте сундук!
Робинзон Крузо сбил топором замок.
— Странно… замок не был заперт.
Дик поднял крышку сундука. Он был пуст.
— Всё ясно, — с досадой произнёс Тартарен. — Сокровища похищены, а сундук брошен.
— Может быть… он имеет двойное дно? — предположил Артур Грэй и, взяв у Робинзона топор, несколькими ударами разбил подгнившие доски.
— Пусто, медам и месье, — разочарованно пробормотал Тартарен.
Но капитан корвета не успокоился и кортиком распорол подкладку под крышкой сундука.
— Письмо! — крикнул Дик. Командир «Коршуна» вскрыл конверт.
— Слушайте… «Я, капитан дальнего плавания, Иван Петрович Ермаков, находясь в здравом уме и твёрдой памяти, завещаю моим законным наследникам все свои богатства… Когда я был ещё юнгой, я, как и все ребята моего возраста, зачитывался романами о поисках несметных кладов. Это были драгоценные грузы погибших кораблей и богатства, закопанные пиратами, купцами и алчными корыстолюбцами: начиная от фараонов и кончая рыцарями большой дороги. Когда я стал капитаном, я слышал во многих портах мира рассказы о поисках сокровищ, то ли «Чёрного Принца» или «Титаника», то ли пирата Барбера или капитана Флинта!.. Многие искатели кладов кончали свою жизнь на паперти с протянутой рукой или в сумасшедшем доме. Иное дело богатства, которые человек создаёт своим трудом, своими руками… Я оставил это завещание на дне Братского моря, в надежде, что мои наследники придут сюда, чтобы увидеть своими глазами электрические сокровища сибирских рек — Ангары, Енисея, Иртыша, — и узнать мою последнюю волю: я завещаю им всем поровну — любовь к морю и путешествиям, любовь к труду и созиданию, любовь к книге и учению». И подпись — «Капитан дальнего плавания Ермаков».
— Большой чудак! — донёсся из ящика глухой голос человека-невидимки.
— Возможно, мистер Гриффин, — резко ответил Артур Грэй. — Но чудаки украшают мир, как сказал Максим Горький.
— Любезные друзья! — торжественно начал Гулливер. — Достопочтенный капитан был настоящим человеком!.. Ведь каждый, кто мечтает о лёгкой наживе, вольно или невольно становится лилипутом!
— Медам и месье! — воскликнул любимец Тараскона, закутываясь в плед. — Какой замечательный урок преподал капитан Ермаков всем охотникам за сокровищами.
— А сокровища всё-таки есть! — неожиданно заявил капитан корвета, осторожно расправляя отсыревшее письмо. — Тут ещё кое-что приписано. Вода размыла чернила, но можно прочесть… «…а все… драгоценности… вы найдёте…»
— Адрес? — крикнул из ящика Гриффин.
— Адрес размыт, — ответил капитан корвета. — Но, если бы он и был, мистер Гриффин, мы бы всё равно отправили вас на последние страницы романа Уэллса, где кончается ваша бесславная жизнь.
Что же произошло дальше?
К сожалению, несколько следующих страниц вахтенного журнала были размыты водой. Правда, вода в Братском море пресная, но эта часть истории поисков клада оказалась безвозвратно утраченной.
В этом следует винить Дика Сэнда. Несмотря на советы друзей, юноша пытался вести записи во время разыгравшегося шторма.
Память сохранила только обрывки воспоминаний.
Страшная буря выбросила плот «Кон-Тики» на правый берег. Пришлось долго откачивать Мюнхаузена, набравшегося не столько воды, сколько страха. Потом капитанам удалось незаметно забраться в кузов автомобильного фургона. Его внешние стенки украшали разноцветные книжные обложки и огромная надпись: «КНИГИ». Грузовик стоял у пристани в ожидании отправки в Братск.
Внутри фургона были большие пакеты с книгами. Совершенно случайно Дик Сэнд обнаружил несколько экземпляров романа Герберта Уэллса «Человек-Невидимка». Капитаны тотчас приняли решение воспользоваться случаем и избавиться от тяжёлого и неприятного груза — мистера Гриффина. Он был отправлен на страницы своего романа. Дик захлопнул переплёт, засунул книгу в пакет и, туго перевязав его верёвкой, бросил в угол фургона.
Они долго ехали по шоссе через тайгу, быстро приближаясь к Братску-Четвёртому.
Какова же была цель этого ночного путешествия? Найти Аглаю Петровну! Председатель клуба Василий Фёдорович был убеждён, что после затопления Братска-Первого сестра такого человека, как капитан дальнего плавания Ермаков, была с почётом переселена в Братск-Постоянный.
Но вернёмся к дальнейшим записям в вахтенном журнале.
Глубокой ночью капитаны въехали в Братск-Четвёртый, расположенный на скале Журавлиная Грудь. Они проследовали через этот городок без остановок и оказались на огромной двухэтажной эстакаде. Она протянулась над плотиной Братской ГЭС, соединяя оба берега.
По одному из этажей эстакады мчался поезд. Протяжный гудок электровоза далеко разносился над морским простором. А по другому этажу неслись легковые автомобили, автобусы, грузовики и среди них наш книжный автофургон.
Притихшие путешественники, прильнув к маленьким окошкам, любовались ночной панорамой нового Братска… Братска-Постоянного!
Перед ними, как в сказке, возникали кварталы большого города, опутанного гирляндами электрических огней.
Как только машина въехала на мыс Пурсей и капитаны очутились на левом берегу, они выскочили из кузова на повороте дороги.
Это был очень разумный поступок — дальнейший маршрут грузовика был им совершенно неизвестен, как, впрочем, и адрес Аглаи Петровны.
Никто не знал, что делать дальше.
А вдали у причалов порта постепенно гасли огни.
На улицах Братска уже не горели фонари и не светились окна. И только гребень плотины с эстакадой были по-прежнему залиты светом.
— Ах, медам и месье, — грустно произнёс Тартарен, — ночь быстро пройдёт. На рассвете запоют петухи, и — увы — нам придётся вернуться на книжные полки… с пустыми руками!
— Позвольте уточнить, достопочтенные друзья, — грустно добавил Гулливер. — Посмотрим в глаза прискорбным обстоятельствам. Мы вернёмся с неразгаданной тайной на борту.
Все приуныли. Неожиданно прозвучал милицейский свисток. К ним приближался постовой милиционер.
— Свистать всех… куда-нибудь, — растерянно пробормотал бесстрашный охотник на львов.
— Не привлекайте внимания, — тихо приказал Немо. По знаку капитана корвета все члены клуба нырнули в боковую калитку городского сада.
Тревога была напрасной. Милиционер спокойно прошёл мимо калитки. Его интересовал мотоцикл с коляской, видимо, нарушивший какие-то правила уличного движения.
Капитаны шли по пустынной аллее, оживлённо переговариваясь между собой. Они никак не могли договориться о курсе своего путешествия по Братску. А каждый моряк, и даже юнга, знает, что проложить курс, не зная координат, ещё никому не удалось.
Вдруг их внимание привлекла какая-то старинная башня, сложенная из почерневших брёвен…
Протерев очки, Гулливер прочитал надпись на мемориальной доске:
СТОРОЖЕВАЯ БАШНЯ,
СОХРАНИВШАЯСЯ ОТ СТАРОГО БРАТСКА,
ОСНОВАННОГО В ТЫСЯЧА ШЕСТЬСОТ ТРИДЦАТЬ ПЕРВОМ ГОДУ.
Капитаны с большим интересом обошли вокруг башни.
— Мне вспоминаются строки из книги «Житие протопопа Аввакума, им самим написанное», — сказал Василий Фёдорович. — В давние времена он был сослан в Сибирь как раскольник и враг патриарха. Аввакум первый дал описание Ангары… «Горы высокие, дебри непроходимые, утёс каменный, как стена стоит, и поглядеть заломя голову…»
