– Могут, конечно. Он нарочно себя состарил, чтобы от него отстали лисьи свахи: они ему прохода не дают, с тех пор как он овдовел, – сказал Ху Вэй и фыркнул.
– О… – сказал Ху Фэйцинь.
Ху Вэй завязал края повязки узлом, поглядел на дело лап своих и одобрительно кивнул. Тут же его лицо потемнело, будто он подумал о чём-то нехорошем, и он набросил на Ху Фэйциня покрывало.
– Лежишь тут голый! – процедил он сквозь зубы. – Нечего себя напоказ выставлять!
– Вообще-то на мне штаны, – возразил Ху Фэйцинь.
Ху Вэй отошёл в угол, порылся в сундуках, где хранилась его одежда, и принёс Ху Фэйциню чистую рубаху. Ху Фэйцинь спорить не стал, надел её, но подумал: «Надо же, как озаботился приличиями».
[154] Ху Фэйцинь познаёт окружающий мир и бесцеремонность одного лисьего демона
Несколько дней Ху Фэйцинь пролежал в кровати, не вставая. Стоило ему сесть или даже перевернуться на бок, червь оживал и шевелился, и Ху Фэйциня немедленно начинало тошнить. Ху Вэй не успевал подставлять ему миски.
– Лежи спокойно, – велела Ху Сюань, которая приходила проверять пациента каждое утро. – Пока червь не замрёт, не пытайся встать.
– Пока не – что? – не понял Ху Фэйцинь.
– Пока не сдохнет, – пояснил Ху Вэй, хоть его и не спрашивали.
Ху Фэйциня опять затошнило.
– Червь чувствителен к перемещениям в пространстве, – пояснила Ху Сюань, тут же воспользовавшись секретной техникой отрезвления. Ху Вэй схватился за голову. – Он всегда ползёт в одном направлении – по горизонтали. Любое изменение положения вызывает агрессию. Пока лежишь на спине, он пребывает в состоянии покоя. Не стоит его тревожить. Если он выползет из раны, придётся всё начинать заново.
Ху Фэйциня передёрнуло, и он больше не пытался сесть или перевернуться на бок.
Питаться приходилось инедией. Покои Ху Вэя находились на солнечной стороне, он распахнул все окна, чтобы солнечный свет свободно мог проникать внутрь и поддерживать силы Ху Фэйциня. Солнце здесь было точно такое же, как и в мире смертных, что немало удивляло.
– В мире демонов тоже есть солнце, – проговорил Ху Фэйцинь, подставляя ладонь под солнечных зайчиков. – Я всегда думал, что в мире демонов тьма кромешная.
– Это всего лишь ещё один мир, – возразил Ху Вэй. – Небожители надумали невесть что… Разве на Небесах солнца нет?
Ху Фэйцинь призадумался. Солнца в истинном понимании на Небесах действительно не было. Небеса были озарены золотистым светом, к ночи появлялся сумрак, но диска солнца он не видел ни разу. Вероятно, его скрывали облака. Но тогда он воспринимал это как должное, потому что ничего другого не знал.
– Не уверен, – сказал Ху Фэйцинь. – Небеса отличаются от других миров.
Луна в мире демонов тоже была, и вот луна-то отличалась от той, что он видел в мире смертных. Она всегда была круглой, не убывала и не прибывала, всходила каждую ночь и была такой громадной, что ночи как таковой не было: ночами в мире демонов стоял сумрак, похожий на вечерний, только без алых отблесков заката, а серебрящийся лунным светом. К этому ещё нужно было привыкнуть.
– Ещё один мир, – задумчиво повторил Ху Фэйцинь, размышляя, сколько ещё существует миров, о которых он ничего не знает.
Он побывал у Реки Душ, так что знал: есть, по крайней мере, ещё два мира – собственно мир Реки Душ, или Посмертие, и Великое Ничто, куда он ненадолго попал после второго низвержения с Небес. Вероятно, существовал ещё и ад: куда-то же переправляли умерших по Реке Душ?
Размышления его прервало то, что Ху Вэй полез проверять, удобную ли подушку положили Ху Фэйциню под голову. Если бы этим всё и закончилось! Но, как у лис говорится, ты ему палец, а он – за всю лапу. Ху Вэй нахально втиснулся рядом с Ху Фэйцинем, объявив, что спать будет только на собственной кровати, а поскольку Ху Фэйцинь её занял, то ему придётся подвинуться. Лисы – страшные собственники и готовы за каждый клочок шерсти спорить до хрипоты. Ху Фэйцинь собственником не был, но спать в одной кровати с Ху Вэем ему не хотелось: тот вечно бьётся во сне, лапы на него закидывает, а спросонья ещё и за хвост кусает. Поэтому Ху Фэйцинь довольно свирепо велел Ху Вэю поискать себе другое место для сна и даже попытался спихнуть его с кровати, но Ху Вэй слезать отказался наотрез. Поняв, что его ничем не пронять, Ху Фэйцинь решил воспользоваться секретной техникой отрезвления, но, видимо, возня червю не пришлась по вкусу, и он опять ожил. Ху Фэйцинь вскрикнул и, забывая обо всём, перевернулся на бок, перехватывая живот руками.
– Фэйцинь? – перепугался Ху Вэй. – Фэйцинь, что с тобой?
Ху Фэйцинь ничего ответить не смог, у него перекрыло дыхание подступившей тошнотой, в глазах потемнело. Когда он опомнился, то обнаружил, что возле него хлопочет Ху Сюань. Ху Вэй то и дело заглядывал через её плечо, лицо его было бледным. Не заметив, что Ху Фэйцинь очнулся, Ху Сюань продолжала ругать младшего брата.
– Я велела тебе за ним приглядывать, а не донимать, – сердито выговаривала она. – Не лезь к нему лишний раз, дай ему восстановиться. Ты думаешь, рана от небесного оружия – это шутка? Я тебе рот червем зашью, если ты ещё что-нибудь выкинешь в том же духе! Зачем ты вообще к нему полез?
– Фэйцинь! – обрадовался Ху Вэй, заметив, что Ху Фэйцинь пошевелился и открыл глаза, и кидаясь к нему, но Ху Сюань перехватила его за шиворот и водворила обратно.
– Что произошло? – спросил Ху Фэйцинь.
– Этот рыжий балбес растревожил червя, – сказала Ху Сюань, кивнув в сторону брата. – Что он сделал?
– Мы не поделили кровать, – после паузы ответил Ху Фэйцинь.
– В этом поместье сотни комнат, – сердито сказала Ху Сюань, глядя на брата. – Не мог найти другой комнаты с кроватью?
– Это моя комната, – хмуро возразил Ху Вэй, – и моя кровать. Я буду спать здесь.
– Ты на собачьем коврике за дверью спать будешь, – пригрозила Ху Сюань. – Если ещё что-нибудь выкинешь, я тебя на цепь посажу!
Ху Вэй помрачнел, но смолчал.
«Всё-таки сестру он побаивается, – решил Ху Фэйцинь и невольно подумал: – Вот это было бы зрелище – Ху Вэй на цепи или на собачьем коврике!»
Ху Сюань скормила Ху Фэйциню лечебную пилюлю и ушла. Ху Вэй сел на стул возле кровати, мрачный, как грозовая туча. Нижнее веко его левого глаза подёргивалось.
«Сам виноват», – подумал Ху Фэйцинь и собирался сказать что-нибудь в назидание, но…
– Мне показалось, что ты умираешь, – глухо проговорил Ху Вэй.
«И почему виноват он, а совестно мне?» – смутился Ху Фэйцинь.
[155] Семейство Мо приносит дары Лисьему богу
Ху Цзин отпил из чашки и с отвращением посмотрел на неё. Чай показался ему невкусным. Он предпочёл бы вино, но какой порядочный лис пьёт вино средь бела дня? Да у него и без вина голова шла кругом. Он всё ещё пытался осмыслить то, что происходило в поместье в последние несколько дней.
Лисы притихли, принюхались, так сказать, но морды у них всегда были повёрнуты на юго-восток, что бы они ни делали. Покои Ху Вэя располагались как раз в юго-восточном крыле.
По словам Ху Вэя, он привёл в мир демонов Лисьего бога, но Ху Цзину не слишком верилось, что этот мальчишка с дырой в животе настоящий бог. Не то что бы он много богов перевидал в своей жизни, но… Бог не бог, а небожитель, да ещё и сын Небесного императора! И вот в этом-то Ху Цзин как раз и не сомневался: он видел Небесного императора и мог с уверенностью заявить, что этот Ху Фэйцинь его отпрыск, потому что сходство было налицо.
В общем, с какой стороны ни посмотри, а грозило это неприятностями всему лисьему роду!
Ху Цзин пригладил усы, отставил чашку и решил наведаться в юго-восточное крыло и устроить непрошеному постояльцу допрос с пристрастием. Рана в животе, он полагал, нисколько не мешает говорить.
Но примчался лис-слуга и доложил:
– Глава Великой семьи Мо нанёс визит в поместье Ху!
– Что? – поразился Ху Цзин. – Что Мо Э забыл в Лисограде?
