Он оборачивается через плечо, но незадачливого грабителя и след простыл.
— Да кто ты вообще такой? Маг-воитель?
— Хотел бы я быть им… — грустно смеется Креслин. — Впрочем, может, и не хотел бы.
— Эй, вы, — кричит охранникам Деррилд. — Хорош языки чесать. Приехали, вон склад.
— Знакомое местечко, — бормочет Хайлин.
Склад представляет собой каменное трехэтажное строение с высокой крышей, занимающее целый квартал. Превосходя по высоте ближайшие дома — мастерскую столяра, примыкающую к нему со стороны площади, и лавку галантерейщика со стороны городских ворот, оно превосходно гармонирует с белокаменными фасадами еще более внушительных зданий, образующих локтях в ста ниже по узкой улочке просторную площадь.
Принадлежащий Деррилду дом имеет три двери: широкие ворота вровень с мостовой, позволяющие заехать повозке, узкий, окованный железом и запертый дополнительный вход и — ближе к площади — парадное крыльцо из резного дуба под выкрашенным в синий цвет навесом.
Жилые помещения, судя по окнам, находятся на третьем этаже.
Хайлин спешивается у ворот и раздвигает легко скользящие в желобах створы. Креслин придерживает вороного коня, тогда как Деррилд заводит повозку внутрь, в полумрак помещения.
— Помочь? — вопрос Креслина обращен к Хайлину.
— Не надо, я сам закрою. Следуй за Деррилдом.
Оказавшись внутри, Креслин видит по правую руку от себя длинный ряд закромов, по большей части пустых. Правда, в одном он примечает глиняные кувшины с широкими горлышками: один треснувший и не закрытый, но все остальные заткнутые и целые. Лари и клети образуют два яруса, вдоль второго тянется огражденная перилами галерея, на которую ведут деревянные лестницы. Двери хранилищ второго этажа в основном заперты.
Креслин останавливается у задней стены, перед шестью стойлами. В одном, самом ближнем к двери, ведущей, как полагает юноша, в лавку или контору торговца, стоит вороная кобыла. Остальные пять не заняты.
Два высоких окна в задней стене и масляная лампа, висящая неподалеку от первого стойла, дают не так уж много света. Однако Креслин замечает, что помещение чисто выметено, да и отсутствие дурных запахов указывает на образцовый порядок в помещении. Шумный, крикливый и нескладный с виду Деррилд становится весьма серьезным и аккуратным, едва доходит до дела.
Креслину приходит на ум что, может быть, именно по этой причине ему удалось перевалить через горы Кандара без особых затруднений.
— Пошли!
Спешившись, Креслин заводит вороного мерина в третье стойло — оно кажется ему подходящим, — расстегивает подпруги, снимает и вешает седло, вытряхивает и складывает попону.
Вороной всхрапывает.
— Знаю, знаю… Дорога была долгая, ты устал. Но ничего, теперь отдохнешь.
— Зато тебе отдыхать рано, — замечает Хайлин.
— Знаю. Мы ведь должны развьючить мулов, верно?
— То-то и оно.
Поснимать с животных вьюки — дело недолгое, но потом приходится еще и таскать товары вверх по лестнице да раскладывать по ларям.
— Не туда! — распоряжается торговец. — Пурпурную глазурь неси в ту кладовку, следующую. А упаковки церапового масла носите по одной: разобьете, так хоть не две сразу. Масло складываем на втором этаже, пятая дверь от лестницы, что помечена зеленым листом.
— Там на двери надпись «церан»? — уточняет Креслин.
— Ну! — удивляется купец. — А ты откуда знаешь?
— Я умею читать, — отвечает бывший консорт. — Откуда же еще?
— Хм… надо же! Ты вроде не говорил…
— Так ты и не спрашивал.
С этого момента разгрузка идет живее: Деррилд вручает Креслину тюки, имеющие бирки с надписями, и юноша разносит их по соответствующим клетям, стараясь при этом не оступиться: он подозревает, что надписями снабжены упаковки самых дорогих товаров. Или бьющихся. Или, чего доброго, и дорогих и бьющихся.
Когда он затаскивает наверх последний кувшин с чем-то, называющемся, судя по бирке, «портент», по лбу его струится пот.
— Эй! — окликает Хайлин. — Ты заканчиваешь?
— Можно сказать, уже закончил.
Когда юноша спускается на первый этаж по деревянной лестнице без перил, Деррилд, стоящий у двери, ведущей в жилые помещения, жестом подзывает к себе обоих наемников:
— Вам причитается обед и постель, а поутру еще и завтрак. И расчет — с этим уладим после обеда.
— Как насчет лошади? — интересуется Креслин.
— Ну, малый! — с деланным изумлением восклицает купец. — Хоть ты и ловок махать клинком, но лошадь стоит подороже тебя.
Он отворачивается к Хайлину.
— Возможно, твоя лошадь стоит дороже меня, — спокойно говорит Креслин. — Но этот вороной всяко дороже твоего мышастого заморыша.
Деррилд кривится, но лицо его тут же разглаживается:
— Да, тут ты прав. Он дороже на пару серебряников, и один, так и быть, я тебе выплачу.
Теперь кривится Креслин.
— Ладно, ладно, — машет рукой купец, — так и быть, два серебряника. Больше дать не могу: больше четырех я не получу ни у одного барышника.
Чувствуя, что торговец трусит и говорит то, что считает правдой, Креслин кивает. Договорились. Два серебряника. Деррилд испускает тяжелый вздох,
— Вот и договорились. Ты, наверное, хочешь помыться. Хайлин покажет, где. А когда закончишь, обед будет на столе.
Он поворачивается с очередным тяжким вздохом.
— Хорошо, — фыркает наемник.
Креслин задумчиво скребет потную щетину на подбородке, удивляясь тому, что Деррилд, бывавший во всяких переделках торгаш, — и вдруг так струхнул. А насчет помыться — это да. И помыться, и побриться ему очень даже не помешает.
— А могу я где-нибудь выстирать свою одежонку? Не кожи, ясное дело, а все остальное?
— Поскольку прачечная в этом доме там же, где мы с тобой будем мыться, возражать, полагаю, никто не станет, — отвечает Хайлин, подхватывая свою торбу.
Креслин следует за ним. Охранников уже ждут две наполненные теплой водой ванны. Побрившись и помывшись, Креслин, в отличие от Хайлина, переодевается в чистое и начищает до блеска сапоги.
— Ты такой лоск наводишь, словно заявился в замок, — усмехается Хайлин.
— По сравнению с некоторыми местами, где мне довелось побывать, это и есть замок, — отшучивается Креслин, следуя за Хайлином в столовую.
Она выглядит внушительно: за полированным и лишь слегка потертым столом из красного дуба длиной в восемь локтей могут рассесться девять человек, причем не на лавках или табуретах, а на самых настоящих креслах, со спинками и подлокотниками.
Деррилд, успевший постричь бороду и переодеться (теперь на нем линялая, но удобная красная туника и такие же штаны), представляет своих домочадцев:
— Моя жена Карла, мой сын Валтар, сноха Виердра, внук Виллум и мои дочурки, Дерла и Лоркас.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
