Потом друзья попаслись в кустах крыжовника. Но не долго. Ягоды были еще совсем зеленые, твердые и до того кислые, что рот на сторону сворачивало.
Опять повалялись на траве, подставляя покрасневшие тела горячему солнцу. И уже в который раз вели самый милый и волнующий для обоих разговор — о рыбках.
— Хорошо, что навозили тогда с братухой стекол, — сказал Валерка. — Обещает еще аквариум сделать.
— Я тоже три банки занял, — без всякого намека сообщил Алька. — У лиры — новые мальки, у большой меченосихи — снова штук шестьдесят.
Валерка слова его понял по-своему.
— Больше стекла нет. Только на один аквариум.
— А я что, разве прошу? — сказал Алька. — И в банках посидят. Банок у нас сколько хочешь. Тетя огурцы в банках покупает, помидоры.
— Все равно в аквариумах лучше, — заметил Валерка.
— Кто спорит…
— А у меня гуппят — целая стая. Штук полтораста. Плохо, что на базаре дают за них мало.
— Мне бы тоже гуппи заиметь. Удобно. Если кому дарить, то не жалко. А вид у них приятный. Самцы особенно…
— Брось ты! — поморщился Валерка. — Дарить, дарить! Кому нужно — сами достанут. И без дарения обойдутся.
Возражать приятелю Алька не стал. Может, и прав Валерка. Не подарил бы первый раз Коте рыбок, тогда бы и второй раз не пришел он клянчить. А так чертовщина какая-то вышла из-за этого. Будто и с Толиком поссорились. Или Галку взять. Подарил. А что толку? Все равно разговор об этом завела на сборе звена. Еще и в подхалимстве обвинила.
А вообще интересно, живут у Мариши те рыбки?..
Валерка словно угадал, о ком подумал Алька.
— Галку вчера видел. Идет с бидоном, на меня и не смотрит. Задавака! Рыбок ей даришь! Давить таких надо!
Спору нет: поволноваться Гребешкова заставила Альку немало, но чтобы «давить таких» — нет, он не был согласен. Правда, вслух об этом Алька распространяться не стал, не поймет Валерка. К тому же снова начало нещадно палить солнце — языком лень ворочать. Тем более о какой-то Галке. Вот про червей-трубочников поговорить стоит. Оказывается, на противоположной от них окраине города протекает грязный ручей, вот там любители и ловят этого удивительного червя.
— Ну, когда же за трубочником пойдем? — спросил Алька. — Помнишь, и в книжке о нем написано: очень хороший корм. Тогда рыбки еще быстрее станут расти.
— Сам знаю, — ответил Валерка. — Обязательно двинем. Петр обещал частую сетку достать. Как сделает черпак, так и пойдем.
— Хороший у тебя брат, — помолчав, проговорил Алька. — Все делает, помогает нам.
— Еще бы! Он и сам видит, что дело стоящее. Если все как следует наладить — большие деньги можно грести… Он у нас хозяин! — Валерка обвел горделивым взглядом сарай, где стоял мотоцикл «ИЖ», дом под железной крашеной крышей, раскидистые яблони (на их ветвях густо висели еще некрупные — по ореху — зеленые плоды), высокие груши, аккуратные ряды кустов малины, росшие вдоль забора. — Он хозяин, — повторил Валерка.
А потом Валерка вдруг сел на траве и потер рукой шею.
— Слушай, — сказал он, — а видел за автобусной остановкой, где пятиэтажный дом построили, внизу магазин делают? Витрины железные уже стоят, а стекол в них еще нет. Надо будет почаще ходить туда. Может, скоро привезут стекла. Откроют ящик, а там вдруг битое. Куда мы с братом ездили, там два битых стекла оказались. Вот хорошо бы. Попросим так или рубль дадим. Они и позволят нам взять. Тогда братуха и тебе аквариум сделает.
— А захочет мне?
— Спрашиваешь! Конечно, сделает. Сам же видишь, как он за твоей тетей Кирой ходит. Дома уж сколько раз говорил о ней: буду жениться. Только мать ворчит: не пара, мол, тебе. А почему не пара? Она же хорошая. Красивая. Я бы хотел, чтобы они поженились. А ты?
Алька перекусил травинку.
— Я тоже не против. Пусть себе женятся. Мы тогда с тобой кто же будем?.. Зятья, кумовья… или как там?.. В общем, родственники.
— Шурины, наверно, — поморщив лоб, сказал Валерка. — Ладно, пусть женятся, потом разберемся.
— Знаешь. — Алька придвинулся ближе к Валерке, тихонько сказал: — Тете письмо прислал… этот, Вадим. Ну, бывший муж тети. Он пьяница, только мучал ее. Пишет, что приедет в наш город. Вот гусь! Я увижу его у нашего дока — палкой шибану! Ишь, мириться теперь захотел!
— Мириться? — От удивления Валеркины брови поползли вверх. — Интересно…
День 98-й
Грязный и узенький ручей они отыскали без особого труда. Вот добираться только было очень далеко. Автобусом, потом седьмым номером трамвая до кольца, еще пешком идти.
Вода в ручье была мутная, издавала неприятный запах, видно, в ручей где-то сбрасывали всякие отбросы. Но именно такая вода, наверное, и нравилась червям-трубочникам. Когда Валерка железным черпаком выволок со дна ком грязи и, тряся в воде черпак, хорошенько промыл ее, то ребята, жадно приникшие взором к частой сетке, разглядели много тонюсеньких розовых ниточек. Это и были черви-трубочники.
Валерка так обрадовался, глаза его так сияли, что он, казалось, готов был проглотить этот прекрасный комок грязи. Да и Алька с восторгом смотрел на него.
Не прошло и получаса, как поллитровые банки обоих друзей были доверху наполнены драгоценной грязью.
Обратная дорога им показалась куда короче.
Теперь оставалось главное: извлечь червячков из грязи. Нелегкая работа! Но недаром ребята и книжки специальные читали, и бывали на рыбьем базаре (чего там только не наслушаешься!), поэтому многие премудрости из хлопотливой практики аквариумистов им уже были знакомы. Знали они и то, как довести дело до конца с червем-трубочником.
— Приходи ко мне, — сказал Валерка. — Братуха и решето такое сделал. Иголка не пролезет. Выложим на него грязь, пристроим над тазом с водой и начнем выкуривать на солнышке. Сами в холодную воду полезут.
Лишь туфли Алька сбросил в передней. Прямо с банкой и вбежал в свою комнату. За столом сидела тетя Кира и незнакомая пожилая женщина с белыми волосами.
— Алик! — воскликнула тетя Кира. — На кого ты похож! Взгляни на себя в зеркало!
Алька растерялся, хотел было поставить банку на стол, но вовремя успел сообразить, что ей здесь не место. На столе блестел вычищенный, как в день его рождения, никелированный чайник, стояла красивая тарёлка с печением, в блюдечках — вишневое варенье.
— Боже! — теперь уже с отчаянием сказала тетя. — Зачем тебе эта грязь? Унеси скорее… В общем, приводи себя в порядок, умывайся — и милости просим к столу.
Пряча банку, Алька конфузливо юркнул за дверь. Надо же было ему врываться в комнату, да еще с этой банкой! И правильно сказала тетя: незачем банке там стоять. Надо сразу Валерке было отдать. Испугался, домой потащил, будто кто-то съест его грязь!
В ванной комнате он взял мыло, повернул кран и тут увидел в зеркале свое лицо. Увидел и окончательно расстроился: на лбу, как в индийских фильмах, чернело пятно от грязи, на шее и щеке полосы, хотя и не такие черные, но все равно они явно не украшали его внешности. Хорош, во всей красе показался!
Алька умылся, причесал чуб, сменил рубашку — неудобно было выглядеть замарахой перед чужим человеком. Кто же она такая, эта тетя? Может быть, какая-нибудь артистка из театра? А вдруг — из редакции журнала «Пионер»? Приехала, допустим, по каким-то делам в их город, заодно решила и на него посмотреть. Все-таки автор. Алька сам, конечно, не верил в то, что придумал, но тем не менее он почистил щеткой брюки, оправил под ремнем рубашку и вошел в комнату.
— Познакомься, — сказала тетя Кира. — Это Елена Сергеевна. Мать Вадима.
Обе женщины наверняка заметили, как сразу же потускнело Алькино лицо.
— Садись. — Тетя Кира отодвинула рядом с собой стул. — Выпей с нами чаю. Ты же любишь с вишневым вареньем. Вот печенье бери… Елена Сергеевна, — обратилась она к собеседнице, — мы с Аликом большие друзья, доверяем друг другу, и у нас, по-моему, нет с ним секретов. Как, Алик, считаешь?
Он невольно посмотрел на серого пуделя, взиравшего на них с пианино, и неуверенно пожал плечами.
— Ах, у тебя, оказывается, есть от меня секреты? Вот не ожидала! Впрочем, конечно же, есть! Ты держишь от меня в глубокой тайне, сколько в последнем футбольном матче забил голов, с кем из мальчишек повздорил и даже решил подраться. Ты скрываешь от меня, какими поменялся марками…
Альке была непонятна необычная оживленность тети, ее разговорчивость, словно больше всего она боялась сейчас молчать. А может быть, она просто волнуется? Наверное. Это же мать Вадима. Зачем она пришла?..
Алька пил чай, прикусывал печенье и внимательно слушал, о чем беседовали женщины. А говорила, главным образом, тетя.
— Я не боюсь, Елена Сергеевна, вести этот нелегкий разговор при Алике. Так получилось, что после того несчастья с Зоей я практически заменила Алику мать. И вы понимаете, что раньше, когда у нас с Вадимом начались недоразумения, ссоры, началась невыносимая жизнь, то это касалось прежде всего лишь нас — меня и Вадима. Теперь же у меня Алик. И допустить, чтобы и он, еще ребенок (при этом слове Алька поморщился), испытал горечь унижений, услышал грубое слово или попрек, простите, Елена Сергеевна, я на это пойти никак не могу. Не имею права.
