Провалилось в недра и дерево Ванамеи. Но оно, как утверждает миф, снова вырастет в конце времен — главное, чтобы нашлась подходящая девственница и попугай не промахнулся…
Нарушители табу
Но все-таки стоит сказать, что супружеская измена с опоссумом и совращение жен небесных светил не были типичными в ряду индейских сексуальных прегрешений. Куда чаще первопредки индейцев и произошедшие от них племена наказывались за нарушения разнообразных табу.
Первочеловека хикаке укусила змея, и сверху ему спустили указание вплоть до исчезновения следов укуса ни в коем случае не спать с женой. А ему приспичило… Как возлег он с женой, так и умер. С тех пор смерть настигает хикаке, причем это находится в прямой зависимости от желания водного чудовища Нен. Если Нен вздумается напасть на солнце, то умирает мужчина, а если на луну— то женщина.
Первочеловек нивакле получил от божества новую кожу с условием, что в течение некоторого срока также воздержится от совокупления с женой. Как бы не так! Первый нивакле дождался ночи и в надежде, что божество ничего в темноте не разглядит, приступил к исполнению супружеского долга. Результат тот же.
Первочеловеку десана, который приходился внуком местному солнцу, было велено не думать о женщинах, а он думал (и даже очень много думал). Поэтому и умер.
Первочеловеку сетебо, с которого началась новая, после потопа, история племени, божество наказало ни в коем случае не смотреть, как рожает его жена. А первочеловек стал подглядывать. Ребенок умер.
Первочеловек чиригуано стал просить божество, чтобы оно вернуло ему жену из мира мертвых. Божество, согласившись, выдвинуло одно-единственное условие: не обнимать воскресшую двадцать дней. Первочеловек дал торжественное обещание, но, едва увидев супругу, тут же завалил ее на траву. Женщина… нет, нет, не умерла — она превратилась в муху и улетела… А все последующие чиригуано стали умирать.
Но индейские племена страдали не только из-за первочеловеков. Их потомки тоже, случалось, вынуждали демиургов принимать жесткие решения.
Камаюра умирали и вскоре воскресали. Так продолжалось до тех пор, пока один из них всю ночь занимался любовью, а наутро принял участие в ритуале воскресения. А такая последовательность была под запретом. После этого камаюра стали умирать необратимо.
Мужчина тюбатулабаль похоронил любимую жену и так громко плакал на ее могиле, что жена явилась к нему и повела за собой в страну мертвых. Тамошний вождь согласился воскресить женщину, но с условием, что они воздержатся от любовных ласк трое суток. Но выдержать этот срок мужчине оказалось не по силам, и он нарушил табу. Женщина умерла прямо в его объятиях.
Хозяин мертвых уважил просьбу безутешного мужчины из племени павиоцо и дозволил его умершей жене вернуться к жизни, но попросил, чтобы по возвращении они для начала поплясали, а уж потом занялись сексом. Изголодавшиеся супруги, видимо, решили, что ничего плохого не случится, если они переставят местами пункты программы: сначала совокупятся, а затем попляшут. Но плясать мужу пришлось уже одному — на повторных похоронах…
Индеец габриэлино три дня сидел на могиле жены, пока наконец из могилы не поднялся смерч, который подхватил его и перенес через море, в страну мертвых. Пройдя через испытания, он получил разрешение забрать жену, но тоже не удержался и вступил с нею в связь до истечения трех обещанных дней воздержания. Жена превратилась в гнилую колоду.
Мужчине из племени уичита тоже возвратили умершую жену, но запретили интим, пока он по меньше мере четыре раза не вернется домой со скальпами врагов. Однако уичита решил, что скальпы подождут, и полез к супруге под платье. Но рука его схватила пустоту, поскольку жена моментально перенеслась обратно в страну мертвых.
Двое юношей летуама вернулись из мира мертвых (что для летуама было делом обыкновенным) и вместо предписанного божеством воздержания отметили свое воскресение веселой вечеринкой, на которую пригласили девчонок. Оба умерли.
Шаман кадувео, когда-то лишенных бессмертия волею каракары, время от времени приносил из мира мертвых лекарство от старости. Но однажды ему захотелось посмотреть на дочь местного демиурга — а на это было наложено строжайшее табу. Запрет не был случаен, и шаман, конечно, мог об этом догадаться, но вряд ли ему приходило в голову, что от одного только его взгляда дочь демиурга забеременеет. Больше шамана никто не видел, а у кадувео исчезла последняя надежда избежать старости и смерти.
У шипая, как мы помним, был неважный слух, из-за чего они лишились бессмертия. Но поистине неизмеримой оказалась милость небесного руководителя этого племени Джибиджибизы, который постановил, что если шипая будут честно исполнять сексуальные запреты, то жить им вечно. И всё — ну почти всё… — племя неукоснительно следовало правилам, установленным Джибиджибизой. Лишь один шипая посчитал себя шибко умным и решил, что никто не прознает, чем там они с женой занимаются в своем шалаше. Но Джибиджибиза видел сквозь стены. Неудивительно, что у него на этого индейца вырос огромный зуб. Нарушитель табу был пронзен тростниковой стрелой, а перед всеми шипая на пути к бессмертию возник шлагбаум.
Мужчины племени журуна омолаживались и становились красавцами после сеансов, которые устраивал на небе местный демиург. При этом демиург смотрел сквозь пальцы на сексуальные оргии, которые устраивали его старшие дочери с теми, кто прибывал с земли. Более того, внимательное прочтение мифа позволяет сделать вывод, что эти оргии были важной составной частью процедуры омоложения. Единственное пожелание демиурга сводилось к тому, чтобы непосредственно перед тем, как лезть на небо, журуна не спали со своими женами. Ну что тут, казалось бы, сложного? Тем не менее нашелся в племени человек, который не уважил эту просьбу. Демиург разнервничался и в сердцах обрезал лестницу, по которой лазали к нему индейцы. На этом бессмертие журуна закончилось. Но миф, отвечая на один вопрос, оставляет множество других. Вот хотя бы такой: в нем говорится исключительно о мужчинах, а как омолаживались женщины? Или если они не омолаживались, но и не умирали, то почему ни один миф журуна не рассказывает о старухах, заполонивших окрестности? И т. д.
Бывало и так, что люди лишались бессмертия не потому, что совершали противоправные действия, а как раз наоборот — из-за того, что вели праведную жизнь и попадали в жернова борьбы между демиургами и их противниками. Апологеты зла всех мастей были не в силах в открытую и на равных бороться с высшими существами, стоящими на стороне света и добра, но на то, чтобы как-нибудь насолить, нагадить исподтишка, их вполне хватало. И человек стал любимым объектом их поползновений. Преступные антагонисты демиургов с удовольствием отыгрывались на праведных представителях рода человеческого и изощрялись при этом как могли.
Без вины виноватые
Взять хотя бы историю Адама и Евы. Человечество со времени сотворения мира винит Еву в том, что она подбила Адама отведать плод дерева познания добра и зла, — и винит справедливо. Но при этом самый главный виновник — Сама-эль, которого каббала называет ангелом смерти, остается как бы и ни при чем. В крайнем случае гнев человеческий обрушивается на змея. А ведь это Самаэль принял облик ни в чем не повинного пресмыкающегося и соблазнил Еву сладкими речами. Кто не верит — пусть раскроет Талмуд…
Да что люди, если даже сами творцы порой становились жертвами мерзких происков противников рода человеческого?! Демиург Матунда умаялся, создавая небо, землю и бантуязычное племя ньямвези, и прикорнул— как он думал, ненадолго. Но сон этот оказался вечным, поскольку, пока Матунда спал, к нему подкралась Смерть. Ясное дело, что если Смерть не побоялась расправиться с демиургом, то с самими ньямвези она и вовсе церемониться не стала.
Яйца даяков, часть третья
Выше уже излагались два мифа о том, как смерть внедрилась в племя даяков. Но есть еще и третий, который мы здесь кратко изложим.
Все началось с яйца, которое, в отличие от первых двух случаев, было одно-единственное. Породили это яйцо два дерева неизвестного современной науке вида. Миф не сообщает про тычинки и пестики, а также о том, дозрело яйцо само или деревьям пришлось его высиживать, но результат получился ошеломляющий: когда скорлупа пошла трещинами, на свет просочилась и заколыхалась над опушкой призрачная девушка, которой в будущем предстояло стать праматерью даяков. Но пока ее при всем желании нельзя было назвать в полном смысле человеком: вместо плоти у девушки имелись только кое-какие очертания, в которых угадывались женские формы.
На небесах вылупления девушки, судя по всему, ждали, поскольку оттуда тотчас спустился бог. Он изучил ситуацию, оглядел призрака и, оставив его колыхаться дальше, отправился обратно на небо за снадобьем, которое должно было девушку не только материализовать, но и сделать вместе с ее потомством бессмертной.
