Безмен присел на табурет, открыл окно, чтобы в этой дыре, насквозь провонявшей водкой и кислым запахом дешевого табака, не сдохнуть от удушья.
– Мокните его, – сказал Безмен. – Чтобы немного оклемался.
Пых снова закричал, когда парни, ухватив его за руки, вцепившись в гриву волос, потащили в ванную комнату. Полилась вода, Пых зарыдал, решив, что сейчас его утопят. Возня продолжалась еще четверть часа. Пыха макали в ванную, держали голову в воде, пока он не пустил пузыри, затем вытаскивали, давали сделать пару глотков воздуха и повторяли процедуру. Пых плакал, повизгивал, но под конец притих. Немного протрезвевшего Курляндского притащили в кухню, усадили в угол на табурет и даже угостили сигаретой.
– Теперь рассказывай, чего там произошло возле речки, – сказал Безмен. – Начинай по порядку. Кто был с тобой? Чего вы хотели от тех мужиков? И так далее. Без наводящих вопросов. Один раз соврешь – вылетишь в это окошко. И я дам тебе полчаса, чтобы собрать в мешок свои кости. Нет, получаса тебе не хватит.
Все засмеялись, Пых вытер ладонью кровь, сочившуюся из носа, и начал рассказ.
* * *
Тихонов выполнил все поручения во второй половине дня. Он перегрузил купленные вещи и оружие в багажник «Жигулей» Радченко. Тушенку и пакет с сухарями оставил на заднем сиденье. Покончив с делами, сел за руль, развернулся и поехал к гостинице. Он думал, что проведет в пути весь вечер и всю ночь, прокатится с ветерком, потому что дороги пустые, а завтра отоспится в Москве. Осталось лишь оплатить счет в гостинице, забрать из номера дорожную сумку с вещами и наполнить термос горячим кофе. На перекрестке Тихонов обратил внимание на черный «ниссан», тормознувший сзади. Машина не новая, какая-то неухоженная, покрытая слоем пыли, на капоте приметная царапина. За тонированными стеклами ни водилу, ни пассажиров не видно. Кажется, эту тачку он сегодня уже видел. Видел не один раз. Только где и когда? Трудно вспомнить.
– Черт, – сказал он самому себе. – Черт побери.
Виной всему проклятая жара, знойное марево висевшее над городом, палящее солнце, от которого плавились мозги. Тихонов, нарушая правила, резко рванул с места, пересек сплошную разделительную линию, из левого ряда выскочил на полосу встречного движения. Круто развернувшись, погнал машину в противоположную сторону, назад к рынку. Через пару минут он увидел иномарку в зеркальце заднего вида. Чтобы окончательно убедиться в своих предположениях, он оставил «жигуль» на стоянке, а сам отправился в новое путешествие по рыночной площади.
Обошел те же торговые точки, где побывал сегодня, купил какую-то ерунду в магазинчике «Рыболов». Через стекло витрины он видел «ниссан» и двух парней, которые околачивались возле машины. Он вышел из магазина и, пользуясь стеклами витрин как зеркалом, убедился, что парни следуют за ним, соблюдая дистанцию. Тихонов заглянул в погребок «Причал», спустившись вниз по истертым каменным ступеням, спросил у бармена кружку пива, уселся за дальним столиком в темном углу. Отсюда хорошо просматривалась входная дверь, а Тихонов оставался незаметным. Народу здесь было мало, прохладно, и время есть в запасе.
Тихонов допил вторую кружку, когда стало ясно: те парни сюда не спустятся, ждать больше нечего. Он вытащил мобильник и набрал номер Радченко.
– Я с плохими новостями, – сказал Тихонов. Он выложил свою историю, описал внешность парней и назвал номер их машины. – Тачка местная и парни здешние. По виду какая-то урла. Провинциальная мода: золотые цепочки, крестики и стрижка почти под ноль. Не понимаю, кому мы наступили на больную мозоль.
– Ты меня не порадовал… – В голосе Радченко слышалась тревога. – Что думаешь делать?
– Ну, если бы это были менты, я бы заволновался. Но местные братки. Зачем я им нужен? Хотят отобрать «жигуль»? Смешно.
– Что ты решил?
– Пока ничего. В гостинице решу. А ты будь осторожен. Парни видели, как я что-то перегружал в твою тачку. Счастливо оставаться.
Тихонов вышел из пивной, сел за руль и добрался до гостиницы. Заперевшись в номере, он принял душ, съел пару уже остывших чебуреков. Собрал сумку, положив поверх вещей пистолет ТТ. Он долго сидел на кровати, подкидывая и хватая на лету монетку и дожидаясь, когда в голову придет хоть одна светлая мысль. Мыслей не было. Сквозь полуоткрытое окно доносились гудки поездов и шум улицы. Что ж, пусть все решит случай. Если выпадает орел, Тихонов уезжает сегодняшним вечером. И пошла к черту эта местная шпана с ее заморочками. Решка – отъезд переносится на завтрашнее утро.
Он высоко подбросил монетку, но неловко схватил ее. Как намыленная, монетка выскользнула из ладони и закатилась под кровать.
* * *
Пых выложил как на духу все, что произошло. Назвал имена приятелей, с которыми решили угнать «Газель» и сбыть машину одному знакомому фермеру, которому по барабану, откуда взялась тачка, лишь бы цена оказалась приемлемой. Урожай помидоров пропадает на корню, а в город ездить не на чем, потому что движок «Нивы» накрылся. Все было на мази, с фермером ударили по рукам, оставалось выполнить заказ. И Пых с дружками случайно натолкнулся на эту «Газель», на темной дороге во время вечерней прогулки. Он никуда не торопился, потому что не ждал возвращения хозяев «Газели». Открыл дверцу металлической линейкой и осмотрел кабину.
Судя по пробегу, машина почти новая, в хорошем состоянии – короче, надо брать. На всякий случай он заглянул под сиденье и в бардачок. Ничего интересного: бесполезные бумажки, колода карт, солнцезащитные очки. Теперь можно было раздолбать замок зажигания, соединить нужные провода и трогаться в путь. Но Пых привык все делать на совесть. Он залез в кузов машины, глянуть, нет ли там какого товара. Светя фонариком, внимательно осмотрелся. Ничего. Только лысая запаска, в ящике кое-какой инструмент. А в углу кусок сложенного брезента.
Рука сама потянулась к брезенту, на ткани бурые, почти черные подтеки и пятна. Не сразу поймешь, что это кровь. Надо послюнявить палец и провести по пятну. Подумалось: может, свиную тушу в брезент заворачивали. Но вот клок волос, свалявшихся в комок. Волосы женские, длинные. Эти находки навеяли совсем другие мысли. Надо брать ноги в руки и мотать отсюда подальше. Пых выпрыгнул из кузова, когда перед ним возникла долговязая фигура водителя. А через минуту из темноты, словно скорый поезд, вылетел второй чувак. И понеслось…
Пятна крови на брезенте, женские волосы вспомнились Курляндскому на следующее утро, когда он, одетый в застиранное тряпье, пижаму с короткими клоунскими рукавами и рубаху на завязках, лежал на койке городской больницы. Ночью врач кое-как с пьяных глаз заштопал раненую ногу и наложил повязку. Но сначала заявил, что Пыху придется назвать свое имя и фамилию, не вымышленную, а настоящую. Иначе пусть катится отсюда. Пришлось сказать правду, потому что кровь из ноги лилась тонким ручейком. Надо думать, что из больницы связались с ментовкой, сообщив о ночном пациенте с ножевым ранением. Жди теперь дознавателя.
Курлядский, позаимствовав палку у соседа по койке, вышел из палаты. Прихрамывая, прошелся по этажу. Кровотечения не было, значит, можно уходить. Он реквизировал спортивный костюм у какого-то мужика, спавшего мертвым сном в соседней палате, там же свистнул кроссовки и был таков. А на следующее утро на глаза попалась местная газета, где в разделе «Криминальная хроника» подробно рассказывали о теле женщины, найденном возле реки. В том же разделе поместили заметку о сгоревшей «Газели», обнаруженной на пустыре в десяти километрах от города. Сразу же вспомнились следы крови на брезенте, вырванные волосы – и стало по-настоящему страшно.
Пыху не от ментов надо бегать, от убийц той женщины, перед которыми он засветился. И ясно, что свидетелей станут искать. И наверняка найдут, потому что эти отморозки ни перед чем не остановятся. Он позвонил друзьям, что были с ним в тот злополучный вечер, и предупредил, чтобы срочно, сей же момент, мотали из города. Лучше всего на попутках, а не поездом. И он бы уехал за компанию, а не ждал неизвестно чего, если бы не проклятая нога. И вот Пых здесь, в этой квартире, по ночам вздрагивает от каждого шороха на лестнице и засыпает, только когда накатит стакан водки.
– Значит, спишь плохо? – участливо спросил Безмен.
– Я боюсь, – ответил Курляндский. – Кажется, они придут.
– Не придут, – пообещал Безмен, вытащил из брючного кармана фотографию, сделанную в ресторане «Тройка». За столиком пьют кофе Радченко и Тихонов. – Эти?
– Эти, они самые, – кивнул Пых. – Откуда у вас фотка?
– Все тебе расскажи. Точно они?
Пых кивнул головой. На душе стало спокойнее, рука, державшая сигарету, перестала дрожать. Он всматривался в лица незваных гостей, гадая про себя, кто такой этот худой, коротко стриженный мужчина, одетый в летние брюки, безрукавку и дорогие ботинки. На запястье татуировка: человеческий глаз, заключенный в треугольник, и внизу мелкими буквами: бог видит все. Никогда этого типа не встречал, хотя краснодарских бандитов всех в лицо знает. По замашкам легко определить, что он в авторитете. А по наколке понятно, что человек тянул срок – и был на зоне не последним человеком.
