— Господа депутаты, настала пора кардинально изменить подход к столь важному и святому делу, как объединение наших государств, — начал Кан, говоря нарочито медленно и тяжеловесно роняя слова для пущего эффекта, — Что ему препятствует? Да ничего, если взглянуть на это объективно и беспристрастно. У нас с нашими северными братьями общий язык, общая культура, общие корни, общее мировоззрение. Как кореец и патриот своей страны, я желаю этого всей душой. Как бизнесмен, я вижу головокружительные перспективы, которые откроются перед объединенной, обновленной и экономически развитой Кореей на мировой арене. Давно уже не существует угрозы агрессии со стороны Китая или Америки, которой столько лет запугивали корейцев по обе стороны демаркационной линии. Запугивали и беззастенчиво использовали в качестве пешек в политических играх между супердержавами. Давно пора раскрыть глаза и трезво взглянуть на вещи. Давно пора перестать действовать по чужой указке и в чужих интересах. Давно пора избавиться от иностранного влияния и присутствия и начать заниматься тем, что полезно и выгодно Корее, а не США, Китаю, России или кому-то еще. Наша сила в единстве, и мы просто обязаны максимально эффективно использовать открывающиеся в настоящий момент возможности.
— Мы тоже всем сердцем и душой за объединение, господин Кан, — заговорил младший из депутатов Ким, немного нервничающий субтильный молодой человек лет двадцати пяти, — но авторитарный режим, милитаризованная экономика и многочисленная армия Северной Кореи — слишком весомые факторы, чтобы их игнорировать.
Хозяин небрежным жестом отмел аргументы Кима и перешел в наступление:
— Как вам известно, господа, недавно я посетил КНДР и проехал по всей стране в составе инспекционной комиссии под эгидой Министерства объединения. Их экономика находится в удручающем состоянии, повсеместно наблюдается хронический недостаток продуктов питания и товаров первой необходимости. Экономический спад затронул и вооруженные силы. В тех воинских частях, где мы побывали, солдаты ходят оборванные и полуголодные, их боевой и моральный дух чрезвычайно низок, — хладнокровно солгал Кан.
— Искренне сочувствую их проблемам, — покачал головой Вон Хо, — но неужели вы действительно считаете, что объединение пойдет на пользу нашей экономике?
— Население северных провинций — практически неисчерпаемый и легкодоступный источник рабочей силы, — уверенно парировал Кан, — Мы сразу выдвинемся на ведущие позиции на мировых рынках благодаря резкому снижению производственных затрат. Результаты компьютерного прогнозирования сулят, не скрою, значительный рост прибыльности предприятий «Кан энтерпрайзиз», но и другие, уверен, внакладе не останутся. Добавьте к этому девственную и никем еще не паханную целину новых рынков сбыта южнокорейских товаров объемом в десятки миллионов потребителей, и вам станет ясно, что ни о каком ущербе нашей экономике не может быть и речи. Напротив, объединение позволит ей совершить гигантский скачок и выйти на передовые позиции в мире.
— Но каким образом вы предлагаете преодолеть неуступчивость северян, не желающих продолжать переговоры, пока не будут выполнены поставленные ими условия? — не без иронии в голосе осведомился Вон Хо.
— Вот именно! — поддержал коллегу Ким. — Они неоднократно заявляли, что не станут возвращаться к обсуждению вопроса об объединении, пока американские войска не покинут территорию нашей страны.
— Как раз об этом я и думал, когда пригласил вас сюда, уважаемые депутаты, — невозмутимо ответил Кан. — Пригласил, чтобы обратиться с просьбой поддержать внесенную на днях на рассмотрение Национальной ассамблеи резолюцию с требованием незамедлительного вывода из Республики Южная Корея всех воинских соединений и военных баз Соединенных Штатов.
За столом образовалась томительная пауза, во время которой гости лихорадочно осмысливали ошеломительное заявление хозяина. Они понимали, разумеется, что их пригласили в замок и накормили великолепным обедом не за красивые глазки, а в расчете на ответные услуги, но предполагали, что речь пойдет о налоговых льготах или новых заказах для возглавляемой Каном корпорации. И уж, конечно, никак не ожидали, что тот потребует от них столь рискованных действий, грозящих крахом их политической карьеры. Первым пришел в себя старший и самый опытный из депутатов — Ри. Деликатно откашлявшись, он заговорил:
— Насколько мне известно, уважаемый господин Кан, вышеупомянутая резолюция внесена радикалами, имеющими в Ассамблее незначительное меньшинство. Сильно сомневаюсь, что она вообще будет принята к рассмотрению.
— Не будет, — согласился магнат, — если вы трое не выскажетесь «за».
— Но… Но это неслыханно! — запинаясь, пролепетал Ким. — Разве можно открыто призывать к ослаблению нашей обороноспособности в то время как Северная Корея продолжает вкладывать все ресурсы в наращивание своего военного потенциала?
— Еще как можно, — заверил его Кан, — И вы это сделаете. В связи со зверским убийством корейской девочки американским военнослужащим в обществе, как никогда, обострились антиамериканские настроения. Вам необходимо всего лишь направить в нужное русло волну народного возмущения, чтобы заставить президента действовать, не дожидаясь, пока она схлынет.
— Но американские войска — единственная гарантия нашей безопасности! Тридцатипятитысячный контингент стоит на страже северной границы. И что с ней будет, если они уйдут? — гнул свое Ким.
— Подумайте лучше, что будет с вами, — прошипел Кан, лицо которого перекосило злобной гримасой. — Или мне напомнить, сколько я заплатил и кого убрал с дороги, чтобы обеспечить вам занимаемое ныне положение? — Глаза его зловеще полыхнули едва сдерживаемой яростью.
Ри и Вон Хо, испуганно съежившиеся в своих креслах, только кивали, как китайские болванчики, куда лучше молодого парламентария представляя, что с ними станется, если сведения такого рода просочатся в СМИ.
— Да, господин, мы сделаем это, — уныло пообещал Вон Хо, а старый Ри молча склонил голову, выражая свою покорность воле хозяина.
На Кима, однако, гнев и завуалированная угроза магната не произвели ожидаемого воздействия. Упрямо вскинув голову, строптивый депутат окинул презрительным взглядом мягкотелых коллег, брезгливо поморщился и заявил твердым голосом:
— Мне очень жаль, господин Кан, но я не считаю возможным ставить нашу родину на грань новой гражданской войны и не стану выступать в поддержку этой резолюции.
Воцарившуюся в зале гробовую тишину нарушило возвращение слуг, явившихся очистить стол и унести грязную посуду. Кан наклонился вперед и что-то прошептал на ухо одному из лакеев. Тот молча кивнул и быстрым шагом направился на кухню. Секунд через десять в столовую вошли двое вооруженных охранников в черном. Ни слова не говоря, они подошли с двух сторон к креслу Кима, подхватили его под мышки и синхронным движением выдернули из-за стола.
— Что это значит, Кан?! — возмущенно закричал депутат.
— Это значит, что я не намерен больше терпеть ваши идиотские выходки, — холодно ответил миллиардер и подал знак замершим в ожидании головорезам. Те моментально ожили и поволокли ничего не понимающего и упирающегося Кима на балконную галерею, опоясывающую замок полукольцом на высоте двухсот футов. Грубо прижатый грудью к балюстраде, парламентарий тщетно пытался разорвать железную хватку профессионалов, к тому же намного превосходивших его физической силой. Отчаявшись, он принялся осыпать их нецензурной бранью, но охранники продолжали делать свое дело, не обращая внимания на угрозы и посулы. Дружно хекнув, они рывком вздернули извивающееся тело и перевалили его через ограждение.
Ри и Вон Хо, содрогаясь от ужаса, вслушивались в удаляющийся вопль теперь уже бывшего коллеги. Глухой удар и оборвавшийся крик они восприняли внешне спокойно, и только окаменевшие лица и судорожно сжатые кулаки выдавали их душевное состояние. Отпив глоток вина из бокала, Кан отдал приказ вернувшимся в зал охранникам:
— Заберите тело и доставьте в Сеул. Оставьте на малолюдной улице где-нибудь рядом с его домом и позаботьтесь, чтобы оно выглядело, как жертва автомобильного наезда.
Как только они удалились, хозяин снова нацепил дежурную улыбку и с ледяной любезностью обратился к оставшимся вдвоем гостям:
— Полагаю, господа, вы не откажетесь составить мне компанию за десертом?
* * *
Стоя у окна столовой, Кан, скривив губы в злорадной усмешке, наблюдал, как суетятся и торопятся поскорее подняться на борт достопочтенные Юн Нок Ри и Вон Хо. Тело Кима, завернутое в коричневое одеяло, бесцеремонно швырнули на кормовую палубу и накрыли брезентом. Боязливо косясь на останки безвременно почившего собрата, оба депутата поспешно спустились вниз и заперлись в своих каютах. Убедившись, что яхта отчалила и отправилась в пятидесятимильный путь вверх по реке до Сеула, Кан отвернулся от окна и вопросительно посмотрел на только что вошедшего в зал мужчину. Тощий, нескладный, с сальными черными волосами и неестественно бледной кожей, месяцами не видевшей солнечного света, он был одет в потертый синий костюм с давно вышедшим из моды галстуком и, как ни странно, белоснежную, накрахмаленную и безупречно отутюженную рубашку. Свой неряшливый вид и небрежность в подборе одежды первый помощник Кана по административной части с лихвой компенсировал изворотливостью, деловой хваткой и высочайшей компетентностью.
